Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь - Вадим Нестеров

Бакунин пишет, что китайских послов держать дальше в Саратове нужды и причины нет, но если с ними придется ехать ему, то могут случиться «нежелательные конфузы». Во-первых, пояснял Бакунин, «калмыцкие владельцы ко мне злы и потому мои к ним представления действа иметь не будут, и до своих с китайцами конференцей могут меня не допустить». Во-вторых, «хотя б я того от них и домогся, но оные по своей злости при китайцах не будут меня с таким почтением принимать, как надлежит присланного от двора». В конце письма он честно предупреждал царских сановников: «и тако надо мною хотя б и иного ничего не учинилось, но и интересом Ея Императорского Величества никакой пользы учинить будет невозможно, точию при таких чюжестранных послах могут учинить тем государственной стыд, за что и без ответа пробыть не могу».

Как мы видим, Бакунин честно описывает ситуацию, не особо себя щадя — ехать мне нельзя, потому что пользы от меня на переговорах быть не может. Даже если и жив останусь, почти наверняка при иностранных послах устроят мне такое унижение, которое я без ответа оставить не смогу, дабы не уронить престиж императрицы русской.

Что же произошло, за что калмыки были так злы на Бакунина? Все объясняется просто.

Нитар-Доржи, которого при жизни мало кто любил, и даже родные братья ненавидели и боялись, после смерти стал легендой. В самом прямом смысле слова — именно Нитар-Доржи является прототипом главного героя едва ли не самой знаменитой калмыцкой легенды о Миитр-Доржи-нойоне. Легенде, которую калмыцкий народ хранит в памяти уже практически триста лет.

Очень уж красивая тогда получилась история. В ней есть все, что требуется для эпического сказания: и неистовый герой, и несметные полчища врагов, и беззаветная храбрость, и безнадежная борьба, и людское коварство, и предательство братьев. Ну, а Бакунину, сами понимаете, в этой пьесе могла быть отведена только одна роль — того самого коварного злодея. Стоит ли удивляться, что практически все калмыки ненавидели скромного переводчика лютой ненавистью?

Он прожил еще много лет, наш бывший переводчик и бывший разведчик. Новую профессию освоил — всегда был смышлен и трудолюбив. Служил честно, потихоньку продвигался по служебной лестнице. В 1748 году запросился в отставку по причине преклонных годов, предложив вместо себя своего сына Петра — детей Василий, как и положено было в бакунинском роду, к службе на калмыцкой ниве выучил превосходно. Но не сложилось, не пустили тогда Василия Михайловича на покой. Сбылась его давняя мечта, стал он незаменимым: не было тогда в России человека, который знал бы калмыков лучше, чем он. Вот и упросили тогда большие люди порадеть еще маненько Отечеству.

«Маненько» растянулось чуть не на четверть века, до времен Екатерины II. Именно Бакунин сделал в 1761 году представление Коллегии по поводу дальнейшего управления калмыками, а позже, уже после свержения Петра III и воцарения немки, разработал по просьбе императрицы проект полной реорганизации системы функционирования калмыцкого самоуправления и русского контроля над ними. Именно на основании этого доклада Екатерина II и написала грамоту от 12 августа 1762 года, которая была отправлена ханскому наместнику.

Умер Василий Михайлович в 1766 году, в чине действительного статского советника, будучи на четвертой ступени Табеля о рангах, в генеральских чинах. Оставил трех сыновей — Петра-старшего, Петра-младшего и Михаила, которые тоже немало приумножили бакунинский род. Род, давший России государственных деятелей и ученых, литераторов и бунтарей, самым известным из который является праправнук нашего героя. Тот самый, личный враг Карла Маркса, теоретик и один из создателей анархизма Михаил Бакунин.

Но вот что забавнее всего. История — дама с хорошим чувством юмора и ее выверты частенько демонстрируют тонкую иронию. В исторических анналах остался не разведчик Василий Бакунин, даже не государственный деятель, и уж тем более не астраханский переводчик.

Остался писатель и этнограф Василий Бакунин, автор книги «Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоуцкого, и поступков их ханов и владельцев». Книги, без которой невозможно представить себе изучение этого этноса. По иронии судьбы именно этот ненавидимый враг калмыков, всегда игравший на русской стороне и расстроивший немало планов калмыцкой верхушки, сохранил их историю, и стал основоположником не только отечественного, но и мирового калмыковедения.

Что тут скажешь, кроме как «причудливо тасуется колода»?

Интермедия III

А сейчас, любезный читатель, нам опять придется остановиться и в очередной раз осмотреться вокруг. Дело в том, что пока мы шли по цепочке, перебегая от одного Игрока к другому, кое что изменилось. Кое что весьма важное.

Изменилась страна. «Узкая Россия», как я назвал ее в одной из интермедий, страна, навсегда, казалось бы, замкнувшаяся в привычных лесах, мягко качнулась и медленно двинулась к югу.

Потекла вниз.

Пусть пока не в страшные и чужие степи, а в лесостепную зону, но — двинулась.

И толкнул ее туда все тот же казнокрад и сепаратист князь Гагарин, сибирский губернатор.

Неудачная экспедиция Бухгольца, как выяснилось, была только началом. Мы видели, как злосчастная легенда о Яркендском золоте стоила русским многих тысяч жизней, положенных, казалось бы, абсолютно зазря — ведь ни Бекович, ни Бухгольц так ничего и не добились. Но… Вот уж поистине, нам не дано предугадать, чем дело наше отзовется. Очень часто то, что ты сам полагал важным и самым главным, уходит как вода в песок, а от тебя остается то, что ты сделал мимоходом, второпях, не придавая этому никакого значения.

Так случилось и в этот раз. Две безрезультатные экспедиции все-таки стали тем толчком, что двинул Россию вниз по карте. Но не сами они, а основание Бухгольцом Омска — нечаянное, непреднамеренное, никак не связанное с главной целью экспедиции — стало началом мощного рывка России к югу.

Потому что это основание оказалось не искупительным эпизодом в финале бесславной экспедиции, а первым шагом к движению на юг. Гагарин был мужик цепкий (во всех смыслах слова), и упускать то, что однажды попало ему в руки, не собирался.

Омск Бухгольц основал, напомню, в 1716 году. В том же году Гагарин, дождавшись ухода джунгаров, отправил к срытой Бухгольцом Ямышевской крепости новый отряд под командованием подполковника Матигорова. Тот поставил на месте бывшей крепости небольшой острог, который уже в следующем, 1717 году, отправленный отряд подполковника Прокофия Ступина расширил до настоящей крепости. Ямышевская крепость была восстановлена.[88]

Но так как не только от Тобольска, но даже от новорожденной Омской крепости до Ямышевской было очень далеко, то в том же 1717 году на полпути между ними ставят еще одну крепость — Железинскую.[89] Протянув цепочку Омская-Железинская-Ямышевская, неутомимый Гагарин останавливаться не собирался. Пока джунгарам не до него, пока они погрязли в войне с Китаем — надо действовать, и чем быстрее, тем лучше! Аппетит приходит во время еды, и в том же 1717 году он посылает уже на юг от Ямышевской крепости отряды Василия Чередова и Павла Северского. Василий Чередов в 1718 году выбирает на правом берегу Иртыша место для новой крепости, которую называет Семипалатинской. На этом месте был брошенный джунгарами буддистский монастырь Доржинкит, от которого сохранилось семь крупных строений — вот и появился Семипалатинск.[90]

События развиваются стремительно. В 1719 году Гагарин уже в Петербурге, уже, обвиненный в казнокрадстве, висит на дыбе в допросной камере. Для расследования его деятельности в Сибири отправлен гвардейский майор Лихарев со следующим наказом:

«Ехать тебе в Сибирь и там розыскать о худых поступках бывшаго губернатора Гагарина о всем против данного тебе реестру подлинно… Между тем трудитца всеми мерами освидетельствовать, по сказкам помянутого Гагарина и подполковника Бухолца, о золоте эркецком: подлинно ли оное есть и от кого Гагарин сведал. Тех людей сыскать, также и других ведомцов, и ехать с ними до тех крепостей, где посажены наши люди и там, разведав старатца сколько возможно дойтить до Зайсана озера… Также розыскать о подполковнике Бухолце, каким образом у него Ямышевскую крепость контайшинцы взяли, также о прочих его худых поступках освидетелствовать».

В общем, наказ понятен — отправляйся-ка ты мил друг майор по Иртышу и выясни — что там за афера с яркенским золотом была. Петра волновало скорее золото, чем расследование виновности Гагарина. Судьба всемогущего владыки Сибири была, похоже, уже решена. По крайней мере, в инструкции Лихареву прямым текстом говорилось:

«Его Царское Величество изволил приказать о нем Гагарине сказывать в городах Сибирской губернии, что он Гагарин плут и недобрый человек, и в Сибири уже ему губернатором не быть, а будет прислан на его место иной».