Старшая сестра - Любовь Воронкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толчок под столом прервал её, она взглянула на Зину и всё поняла.
– …цветок сломался!
Зина улыбнулась – хорошая подруга Фатьма! Разве Зине хочется, чтобы все люди знали, что они не ладят со своей бабушкой!
– Вот так беда! – засмеялась Тамара. – Да если хотите, я вам розочку принесу! У нас есть розочка, летом цвести будет. Хочешь розочку, Антон?
Антон со вздохом покачал головой:
– Мне нужно мою луковку… она ничуть не сломалась. Она расцветёт завтра.
– Не сломалась? – Тамара подозрительно посмотрела на Зину и Фатьму.
Они что-то скрывают от неё, отстраняют её от себя. Отец сказал, что она сама виновата, что у неё нет друзей, а чем же она виновата? Вот она хочет, чтобы у неё были друзья, она пришла к ним, а они отстраняются, она мешает им. Но она не уйдёт. Она сейчас что-нибудь такое придумает, такое интересное…
– Девочки, а знаете что? – начала она с оживлением. – Давайте соберёмся все трое и пойдём в Планетарий!
– А мы же в ту пятницу идём в Планетарий всем отрядом, – напомнила Фатьма. – Ты забыла?
Тамара чуть-чуть растерялась. Но тут же снова приняла оживлённый вид:
– А, правда, я забыла! Но вот я что хотела сказать, девочки… А что, если… а что, если… – Тамара торопливо придумывала, что сказать. – А что, если бы нам поехать в Парк культуры на каток! Я бы у мамы попросила на нас на всех денег…
– Мне отец сам даст денег, – возразила Зина, – только ведь у нас же свой каток близко…, Тамара с напускным оживлением говорила о том, как в Парке культуры весело, и как там много народу, и какая там музыка, и какие фонари…
Потом она заговорила о новой книге, которую ей принёс отец, – стихи советских поэтов. А что, если её читать всем вместе, вслух?
Тамара говорила и чувствовала, что всё это зря. Девочки отвечали вяло. В ней начинали закипать раздражение и обида – как она старается, как она хлопочет, как она добивается их дружбы, а они только и ждут, когда она уйдёт! Гордость её взбунтовалась.
– Ну ладно, я пошла, – сказала она и встала.
Подруги не удерживали её.
Тамара шла домой раздражённая, обиженная, уязвлённая.
«Вот я сегодня скажу отцу! – повторяла она. – Только всё я виновата, всё я! А если они меня не принимают!»
Оскорблённое самолюбие напоминало ей слово за словом весь её неудавшийся разговор. И она понять не могла: как это случилось, что она пришла к девочкам, чтобы подружиться, а они не захотели? Ей всегда казалось, что лишь бы она захотела подружиться, а уж с ней-то, конечно, захотят! И вот почему-то нет! Тамара не знала, что дружбу нельзя добывать холодным расчётом и что даже самый недалёкий человек всегда почувствует, если ты подошёл к нему со сладкими словами, но с сердцем расчётливым и равнодушным.
«Ну, а что у меня, подруг, что ли, нет? – утешала себя Тамара. – Подумаешь, только они две на свете? С кем захочу, с тем и подружусь… А ещё со Стрешневой на ветке обещались! Вот сейчас приду домой и выброшу эту ветку!»
С твёрдым решением тотчас же выбросить заветную дубовую ветку она вошла в свою комнату. Вошла… и остановилась посреди комнаты: «А где же эта ветка? Куда же я положила её тогда?»
А ветки давно уже не было в доме: Ирина убирала комнату и вместе с мусором выкинула её в тот же день, когда Тамара принесла её из лесу…
Дарима, как только за Тамарой закрылась дверь, вошла в комнату. Она была очень сердита.
Фатьма посмотрела на неё и покачала головой:
– Ой, мама, ты как маленькая всё равно! Ну что ты сердишься? Ушла из комнаты… Разве это хорошо?
– Хорошо, – ответила Дарима. – Кого не люблю – на того и глядеть не хочу.
Зина улыбнулась. Ох, тётя Дарима! Кого не полюбит – то уж не полюбит. И ничего тут не сделаешь.
Чтобы разогнать неприятное чувство, оставленное посещением Тамары, и восстановить всегда милую теплоту этой полной цветов и тишины комнаты, Зина сказала:
– А я какую книжку видела сегодня в библиотеке! Толстая, с картинками – «Цветоводство и садоводство»!
Зина знала, что надо сказать и на какую дорожку свернуть разговор. Дарима тотчас просияла, и полные её губы раскрылись в улыбке.
– А ну-ка, сядь сюда к печке, белый преничек, со мной рядышком, и получше, получше расскажи!
Все, посмеиваясь от удовольствия, уселись к печке, на маленькую тахту. В самую середину уселся Антон.
– Только Изюмки нет, – сказала Фатьма.
– А Изюмка тоже бежит! – вдруг крикнул Антон. Зина вскочила, а за ней Фатьма, и обе бросились к окну. По снежной дорожке от зелёной калитки мелкими шажками бежала Изюмка.
Зина вышла, встретила её.
– Я от бабушки убежала! – сообщила Изюмка в восторге. – Она велит: гуляй во дворе! А я не хочу. Я сказала: пойду к Зине. И пошла! Меня Петушок проводил. А бабушка сказала: ну и пожалуйста, иди, я без вас не заплачу. Я и пошла, потому что Петушок сказал: Антон пошёл к Зине в зелёненький домик!
– Всё ясно, – сказала Зина.
А Фатьма, схватив Изюмку, принялась раздевать её, целовать, тискать, а потом сказала, что всё равно её съест когда-нибудь, потому что очень любит изюм, и усадила вместе со всеми на тахту.
– А теперь, Зина, расскажи, какой там сад нарисован, – попросила Дарима. Самой сладкой мечтой её было стать садовником или хоть поработать в каком-нибудь большом, богатом саду. – Какие цветы сажают?
Зина бегло просмотрела книгу «Цветоводство», но картинки были такие, что ей показалось, будто она сама побывала в этом необыкновенном саду. Она видела голубую полянку, засеянную незабудками и окаймлённую белыми цветами. Среди этой полянки, будто зелёные островки среди голубого озера, стоят кудрявые кустарники, и это очень украшает полянку. Она видела там яркие придорожные грядки из крупноцветных цинний, красных, оранжевых и жёлтых. Там были круглые и квадратные водоёмы с белыми чашечками и круглыми тёмными листьями лилий, плавающими на светлой воде. Там поднимались высокие кустики львиного зева богатых колеров – чисто белые, тёмно-пурпурные, светло-розовые с медно-красными и оранжевыми пятнами. Запомнилась ей вербена, прелестные зонтичные цветы которой припадали к земле на пришпиленных ветках и создавали огненно-красные, белые и тёмно-синие бордюры. И особенно – розы. Чайные, бенгальские, ремонтантные… И вьющиеся розы, которые поднимаются по стенам здания, как плющ, и всё закрывают густой листвой и маленькими яркими цветами…
Все слушали рассказ Зины, будто сказку.
– Дочка Фатьма, расти скорей! – крикнула Дарима. – Давай расти скорей, учись скорей, учительницей скорей делайся!
– Скоро вырасту! Только ты в бок меня не толкай! – смеясь, отвечала Фатьма.
– А когда скоро? – Изюмка вскочила и забралась на колени к Фатьме. – Завтра вырастешь?
– Вырасту!
– А с кого?
– Завтра – с маму, а послезавтра – со шкаф. А через неделю – с дерево!
Изюмка удивлённо глядела на неё с минуту, а потом начала смеяться, потому что все засмеялись.
– А, я знаю, ты шутишь!
– Вот как будет Фатьма у нас учительницей, – начала мечтать Дарима, – то мы поедем с ней в большую школу, в село. И там у нас будет большой сад, и мы с ребятами там всё сделаем – голубую полянку сделаем и розы посадим!.. Зина, принеси мне эту книгу, я пока буду учиться, как эти цветы сажать!
– Я тебе принесу, – пообещала Фатьма, – успокойся.
– А там луковицы красные тоже были? – спросил Антон.
Зина посмотрела на него:
– Антон, как же нам всё-таки с твоей луковицей-то быть?
– С какой луковицей? – спросила Дарима.
Зина и Фатьма рассказали о затруднении, появившемся у Антона.
– Вот какое дело… – сказала Дарима, покачав головой. – Значит, не отнести – нельзя. Обещал. А нести – нечего. Вот так дело…
Она посмотрела на свой красивый амариллис, полюбовалась им с минутку, будто желая, чтобы хоть в глазах у неё осталось отражение его красных лепестков, и сказала:
– Бери, Антон, мой цветок и отнеси. А что думать?
– Бабушка сказала, что брать – лучше, а отдавать – хуже. Значит, тебе, тётя Дарима, хуже? – спросил Антон, и по глазам его было видно, что он решает очень важный для себя вопрос.
Зина покраснела, а Дарима рассмеялась:
– Ах ты, маленький мужичок-чудачок! Ишь ты, о чём он думает! Ну, а если мне хуже, тогда что?
– Тогда я не возьму.
Антон опустил глаза и засопел носом.
– Э, сейчас заревёт! Сейчас заревёт! – указывая на него пальцем, закричала Изюмка.
– Не реви, Антон, – сказала Дарима. – Кому – лучше брать, а кому – лучше отдавать. Вот если ты возьмёшь цветок и отнесёшь в школу, будет хорошо. Правда?
Антон охотно кивнул головой.
– А раз тебе будет хорошо, то мне от этого – ещё лучше. Ты, Антон, понял?
Антон поднял голову, улыбнулся, и круглые глаза его просветлели. Яснее всего он понял одно: завтра утром он возьмёт цветок и отнесёт в школу, и будет всё, как он думал: среди зелени загорится на окне красный цветок, и как все будут в классе радоваться, и как будут любоваться его цветком. И, может, из другого класса прибегут посмотреть. А учительница, наверно, скажет: «Вот как наш Антон Стрешнев любит свою школу!»
