Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский

Во всяком случае, потомку потомственных юристов было не сложно в 1966 году поступить на юридический факультет МГУ, имевший тогда один из самых высоких конкурсов в стране. Откуда он был отчислен за участие в антигосударственной деятельности уже через два года.

Правда, как за члена семьи потомственных юристов, за него тут же вступились влиятельные профессора факультета.

Сам он этот (советский) период истории страны называет «тоталитаризмом». И, очевидно, «тоталитаризм» был явно мрачный и тяжелый — потому что после такого отчисления его тут же восстановили на вечернем отделении. И приняли на работу журналистом в газеты «Вечерняя Москва» (орган МГК КПСС), «Социалистическая индустрия» (орган ЦК КПСС), журналов «Лесная новь», «На боевом посту» (создан при МВД СССР).

Хотя он свою антигосударственную деятельность предпочитает называть «правозащитной». Правда, к чему привела страну эта правозащитная деятельность, как и предельный либерализм государства, с которым они боролись, можно не напоминать.

Но, во всяком случае, показательно для оценки правдивости темы «преследования правозащитников в СССР» пример того, как их преследовали. Окончив в 1972 году юрфак МГУ он тут же оказался в аспирантуре Всесоюзного заочного юридического института (что было не так легко) и в 1976 году успешно защитил кандидатскую диссертацию. И не по какой-либо деполитизированной теме, а по сугубо идеологической. Доказывающей преимущества советского строя: «Свобода печати — конституционное право советских граждан». На всякий случай: это еще только 1976 год, то есть в стране действует Конституция 1936 года — Сталинская. То есть тогда он предпочитал уже доказывать, что советским гражданам свобода печати была гарантирована именно по сталинским конституционным нормам.

А через тринадцать лет он оформит свое видение еще боле концептуально, и защитит докторскую «Средства массовой информации как институт социалистической демократии (государственно-правовые проблемы)». Борец за социалистическую демократию.

С окончания аспирантуры до времен политической истерии он с 1976 по 1990-й год относительно спокойно работал и преподавал в том же Всесоюзном заочном юридическом институте. Это было не слишком престижным (как и заочное образование, с подачи Аркадия Райкина иногда называвшееся «заушным» — «за уши тащили»), зато комфортным. Студенты приезжали на сессии — преподаватель в форсированном режиме месяца за два отчитывал им курсы, выполнял свою нагрузку, зато все остальное время мог ничего не делать. Те из студентов, кто действительно хотел учиться — учились большей частью сами. Те, кто не хотел — вытягивались, чтобы не портить отчетность ВУЗа. Работа преподавателя с ними была сведена до минимума.

В таких ВУЗах большей частью работали либо те, кого больше никуда не брали, либо те, кто сам особо напрягаться не хотел, но хотел жить особо вольной жизнью. При этом зарплата — та же: у доцента, коим был этот персонаж — 320 рублей в месяц. Тяжелых, брежневских. Это — по минимуму сегодня 84 тысячи в месяц, но иные специалисты полагают, что теперь — и больше, примерно 96 000. За то, чтобы ходить на работу 2 месяцев году, а 10 месяцев — не ходить.

Правда, он еще был «бессменным научным руководителем Студенческой научно-исследовательской лаборатории государствоведческих проблем своего института». Студенческая научно-исследовательская лаборатория для студентов-заочников — это был интересный жанр. Но ведь институту нужно было показывать, что он что-то делает и в перерывах между сессиями.

Впрочем, нельзя сказать, что он там ничего не делал: кроме него из этой лаборатории вышли еще несколько участников разрушения страны и как минимум три помощника «президента Ельцина», в частности — Юрий Батурин и Михаил Краснов. О политических и бизнес-связях других участников работы этой лаборатории, как и их связях в мире криминала и среди представителей олигархических кланов, можно писать особо и отдельно.

А в 1990 году как-то сразу оказался в движении наверх. Строго говоря, тогда это было не сложно: требовалось проявить «новизну мышления». Как в одном позднем и абсолютно неполитическом советском фильме говорит герой: «Приеду, понесу Советскую власть — сразу все поймут, что перестроился».

Связи «члена семьи потомственных юристов» обеспечивали благосклонное отношение власти. Связи «участника правозащитного движения» — благосклонное отношение ее противников.

Почему-то все его оглашенные биографии не упоминают ни его участия в избирательной кампании на Съезд народных депутатов РСФСР в 1990-м году, ни активную деятельность в «Демократической России», ни активное лоббирование со стороны последней.

В сентябре 1990 года он сразу стал заместителем министра печати и массовой информации в созданном Ельциным правительстве России, целью своей деятельности ставившей противостояние с союзным центром и «демонтаж СССР».

Правда, в мае 1992 года свой пост утратил — в условиях наступившей в стране катастрофы, к которой привела деятельность этого правительства, Съезд народных депутатов РСФСР встал на дыбы и потребовал от Ельцина удалить из правительства наиболее одиозные политические фигуры.

Хотя и у него за время работы в том правительстве было реальное благое дело: разработанный и принятый парламентом Закон «О СМИ». Действительно чрезвычайно демократический (в хорошем смысле слова) закон, обеспечивший в 1990-е годы возможность существования свободной и независимой журналистики.

Но здесь история и политика по-своему пошутили над авторами законопроекта. Закон был принят российским парламентом осенью-зимой 1991/92 года, когда прежняя система власти была уже разрушена, вместе со страной. Но разрабатывался он раньше. И целью его было создать внешне безукоризненный документ, отвечавший демократическим декларациям, но позволяющий представителям вполне определенного политического направления вести борьбу против существующей страны и власти. По сути, закон обеспечивал гарантии безопасности для ведения информационной войны против СССР и развязывания информационного террора против его защитников.

Но выполнить эту свою задачу не успел: стран оказалась разрушена быстрее, чем того ожидали ее противники. И по иронии судьбы оказалось, что теперь этот же закон обеспечивал определенные возможности для противников существовавшей в 90-е годы власти.

Это кстати, к вопросу и о том, что в политике подчас бывает опасно вводить в жизнь казалось бы выгодные тебе сегодня нормы, которые при длительном использовании могут оказаться действующими против того, кто инициировал их принятие.