Проигравший выбирает смерть - Сергей Бакшеев

Есенин окинул взором мощную фигуру и толстые руки Бека, тяжко вздохнул. Потом пристально посмотрел на здание сберкассы сзади. Одинокое дерево росло около стены. Далее располагался темный двор и бетонный забор. Дворик ниоткуда не просматривался и никем не охранялся. Есенин мягким шагом прошел вдоль стены, изучил окна. На каждом в углу виднелся маленький датчик сигнализации, снаружи окна закрывала толстая решетка.

– А где расположен сейф? – заинтересовался Есенин.

– Вторая комната с того края. Видишь, там нет окна, специально задумали.

Есенин сделал несколько шагов и остановился напротив глухой стены.

– Значит, денежки здесь, – еле слышно произнес он и задумчиво посмотрел на бетонную плиту.

– Нас ждут, – улыбнулся Бек. Потом подозрительно огляделся, встревожился: – Сваливаем. Ни к чему здесь раньше времени отсвечивать.

– Что, нервишки? Ладно, возвращаемся домой. Там обмозгуем.

Всю дорогу обратно Есенин шел молча, погруженный в раздумья. Когда подходили к дому, Бек остановил его и спросил:

– А паренька ты зачем с собой приволок? Он же не из наших, по лицу видно.

– Студент, – подтвердил Есенин, достал сигареты и закурил. – Он и его телка слишком многое знают. И все из-за Ныша. Наломал дров, придурок. Сначала я хотел избавиться от студента, но потом передумал. Вернее, отложил это мероприятие.

– Ага, и притащил его ко мне. Чтобы он и мою рожу знал.

– Это теперь не важно.

– О чем ты бакланишь?

– Ты никогда не думал, Бек, что будет потом, когда мы возьмем бабки?

– А что? Разделим и свалим в Ташкент. Там гульнем на полную катушку.

– А легавые что будут делать? Они сразу начнут кумекать: кто это смог провернуть? Много ли в нашем городишке таких наглых и хладнокровных. И вспомнят они про Бека: какого хрена он здесь ошивается и где он сейчас? А нет Бека, смылся. А кто сейфик смог открыть? Бек не по этой части, а кто у него в дружках? Халва сидит, а вот Есенин как раз накануне вышел. И поедут они проверять, где я был той ночью. По идее я у предков дома отлеживаюсь, но я не уверен, что такое алиби прокатит. А уверен я в том, что, даже если мы чисто сработаем, нас все равно одними из первых на подозрение возьмут. А если, как ты говоришь, гулять широко начнем, то тут и доказывать ничего не надо. Откуда бабки? А вдруг у них еще номера купюр записаны. Это же сберкасса! Черт его знает, какая там сопроводиловка к мешкам с деньгами.

– Да наплевать мне, пусть ловят! Еще посмотрим, поймают ли, – бравируя удалью, распалился Бек, но в грубом голосе чувствовалась неуверенность. – А ты что предлагаешь?

– Я хочу, чтобы менты грабителей поймали сразу. Прямо на месте преступления.

– Чего? – Бек во все глаза тупо уставился на Есенина. – Ты на зоне не сбрендил? Опять на нары потянуло?

– С меня хватит. Поэтому я и притащил студента. Он будет козлом отпущения. Он и Ныш.

– Как это?

– Слушай сюда. Студент у нас в кармане. Я спрятал его девку, с уговором: как поможет провернуть дело, девку отпускаю и ему бабок отбашляю. А он, придурок, сам держит слово и другим верит. Мы пойдем на дело вместе: ты, я и студент. Ныш будет поджидать снаружи на мотоцикле. Студенту я суну отмычки и обучу вскрытию замков. Пусть он поковыряет внутренние двери, исцарапает замочки, наследит. Сейф я вскрою сам, но сделаю это топорно, чтобы на новичка смахивало. Мы берем деньги, а студенту пулю в висок. Он остается там, а мы уходим.

– Что-то я не врубаюсь.

– Все просто. У меня есть записка от него – предсмертная. Вот, глянь.

Бек прочел бумажку, поскреб за ухом и спросил:

– Откуда?

– Да я же говорю – придурок! В очко свою жизнь проиграл. Ныш из рукава карты тягал, а этот, как теленок, полез в петлю. Слово держит! К тому же менты убийства кассира и мента в Кзыл-Орде вешают на него. Они будут только рады, что одним махом три дела закроют. И все объяснимо. Интеллигентик свихнулся от учебы, сорвался, а когда очухался, его совесть заела, он и откинул копыта. Пистолетик-то у него ментовской будет.

– Хитро! Я понял, студента мы чпокнем, на хрен он нам. А бабки? Сейф мы опустошим, а дальше? Менты же деньги будут искать.

– Вот для этого Ныш и пригодится. Мы уйдем пешком. Перед уходом заденем сигнализацию, пусть врубится. Нагрянут менты. Ныш, не дожидаясь нас, по инструкции уедет к реке. Например, на мост. Или подбери местечко покруче и назначь там место встречи. Когда он приедет, оглушишь его, зальешь в глотку воды и спихнешь в реку. Заведенный мотоцикл туда же. На поверхность немного купюр бросишь. Пусть думают, что подельник смывался с деньгами и утоп.

Бек поднял голову, пристально посмотрел на Есенина:

– А Ныша не жалко? Свой парень. Ради общего дела пошел на убийство.

– Ради дела?! – вскипел Есенин. – «В скором поезде в мягком вагоне я к тебе, дорогая, примчусь», так должно было быть! А он меня по товарнякам мурыжил. Я с ним чуть на вышак не залетел. И еще. Крысятничает он. У моей матери деньги гробовые украл.

– Это меняет расклад. Крысы нам не нужны, – согласился Бек, окончательно стряхнул внутренние сомнения и улыбнулся: – Ну, Есенин, ты голова! Зачем нам куш на троих делить. На двоих больше получится.

– Да, Бек. Башка не только для того, чтобы тюбетейку носить.

– А я и не ношу, – Бек провел ладонью по лысине.

– Вижу, вижу, – ухмыльнулся Есенин и сразу посерьезнел: – И чтобы подольше твоя башка на плечах была, к менту я тебя не пущу, через главный вход мы не пойдем.

– А как же?

– Видел окошко сзади, а напротив него дерево?

– Ну.

– Возьмем домкрат типа лебедки, зацепим за дерево и за решетку. Сдернем ее к чертям собачьим!

– Шум будет, охранник услышит.

– Не услышит. Ныш подъедет в это время к входу на мотоцикле и погазует, типа сломался. Потом стеклорезом вырежем кусок, где наклеен датчик. Там датчик старый, только на разбитое стекло среагирует. Кусок стекла с датчиком приклеим к стенке – и открывай окошко! Это дело поручим студенту, пусть наследит. Потом вскроем пару дверей и выйдем в комнату с сейфом. Охранник ничего не услышит, он в другом конце здания сидит. И выходить лучше во двор, а не на площадь.

– Думаешь, прокатит? – усомнился Бек.

– А тебе что, хочется мента укокошить и под вышку попасть?

– Нет.

– То-то! – Есенин нервно закурил очередную сигарету. – После зоны не могу накуриться сигарками с фильтром – дамским куревом кажутся, – объяснил он и таинственно прищурился. – Я вот еще что надумал. Чтобы нам уйти спокойно, студента нужно шлепнуть тихо. Глушитель на Макарова достанешь?

– Самопальный, да.

– Пойдет. Как достанем бабки, ты его чпокнешь.

– Я?

– Слушай, ты мента собирался уделать, а тут какой-то студент!

– И Ныша, выходит, тоже я?

– Для милиции студент и Ныш умрут своей смертью, а мы выйдем чистенькими и с деньгами. Понял? Я сейф беру, ты расчищаешь путь – все по справедливости. Слушай сюда внимательно. Достанешь себе велосипед. Припрячешь заранее где-нибудь рядом. Шлепнешь студента и тихо едешь на место встречи с Нышем, чтобы его опередить. Я немного пережду, а перед уходом задену датчики сигнализации. Поднимется шум, Ныш смоется, сбежится милиция, но нас это уже не будет касаться.

– Погоди, а деньги у кого будут?

– У меня! Ты же на велике поедешь, а я уйду пешком, чтобы не привлекать внимания. Потом встретимся. Ты что, мне не доверяешь?

– Нет базара, ты честный вор, но все-таки.

– Возьмешь с собой немного. Надо же будет на воду бросить. Только бумажек не жалей. – Есенин отщелкнул окурок и вытянул губы в свою странную улыбку. Мысленно он еще раз прокрутил всю операцию и остался доволен.

На противоположной стороне улицы в кустах шелохнулась веточка. Лицо вора сразу же напряглось, он резко обернулся. Маленькие глазки прощупали темноту пустынной улицы.

– Слышал? – спросил Есенин.

– Что? – не понял Бек.

– За тобой ментовского пригляда нет?

– С чего бы? Я встал на путь исправления, даже грузчиком на складе числюсь.

– А я уже второй день чьи-то глаза спиной чую. Или это нервное?

– Точно. Вот дело провернем – отдохнешь после зоны по-человечески. А кусты здесь козлы местные обдирают.

– Козлы, говоришь? Ну что ж, пойдем к нашим козлам отпущения.

Глава 55

В маленьком домике воров ждал неприятный сюрприз. Когда уходили, Ныш с готовностью вызвался приглядеть за студентом, который связанным томился в подвале. Есенин еще тогда опасался, что злые огоньки в темных глазах Ныша не предвещают ничего хорошего. «Как бы раньше времени студента не покалечил», – подумал перед уходом Есенин.

Войдя в дом, он услышал глухие удары и невнятные крики, шедшие из-под пола. Воры переглянулись.

– Ныш сопляка жизни учит, – рассудил Бек.

– Не перестарался бы, – озабоченно произнес Есенин и пошел на звук.

В прихожей на крышку погреба был сдвинут громоздкий шкаф. Крышка периодически вздрагивала, из-под нее неслась невнятная ругань.