Рыжая легкого поведения - Анна Дубчак

– Нет, он просто нанял меня как частное лицо и заплатил за работу эксперта. Так что Селиванов не сомневался в том, что у него теперь есть драгоценная коллекция, на которой он в дальнейшем может сделать неплохие деньги и вообще уехать к чертовой матери отсюда. Извините, я увлекся… Но Агеев – авантюрист по натуре, причем это у него в крови… неистребимо… У него в штате с десяток талантливых художников, которые работают на него за гроши и делают превосходные копии.

– Поняла: Агеев еще в Москве поменял подлинники Лотара, и Селиванову привезли копии, так?

– Совершенно верно. Тут, понимаете ли, все дело в уникальности этой коллекции… Двенадцать картин самого Роже Лотара! И вдруг у какого-то провинциального журналиста, причем зарвавшегося журналиста… Я и сам был не прочь помочь Агееву в его афере. Но, правда, еще не знал, чем это может обернуться. Дело в том, что вообще-то я живу не в Москве, у меня квартира в Париже, прямо возле Триумфальной арки… Я приехал в Москву по поручению Планаса, который хочет выкупить эту коллекцию. Не знаю, как Агеев провернул дело с копиями, но подлинники-то остались у него. Он трус, но дело свое знает. Я собирался купить у него эти картины и давал хорошую цену, но для начала должен был помочь ему еще в одной авантюре…

– Снова поняла: он решил прокатить эти копии еще раз, всучив их Бурковицу. А вы ему понадобились для того, чтобы оценить эти полотна в присутствии Бурковица, так? Ведь вы, как я понимаю, авторитет для Бурковица и ему подобных?

– Совершенно верно. Какая у вас ясная головка. Вы не замерзли?

– Нет. Не отвлекайтесь. Итак…

– …Агеев приехал к Бурковицу и сказал, что у Селиванова, можно сказать под самым боком, находится бесценная коллекция Лотара, но из Парижа приехал Фальк, который собирается ее купить. Агеев затравливает Бурковица, у того разгораются глаза, и он просит, чтобы Агеев «организовал» ему эту коллекцию, то есть поговорил с Селивановым и пригласил для оценки меня, Фалька. То есть мало того, что он хотел увести эти картины у меня из-под носа, так еще и пригласить меня для оценки… притворившись, что ничего не знает о моем намерении купить коллекцию… Вы улавливаете?

– Не то слово. Дальше…

– Ну, Агеев и рад стараться, устроил сделку: Бурковиц заплатил за коллекцию такую сумму, что, подозреваю, ему пришлось расстаться либо с екатерининским жемчугом, либо с индийским бриллиантом «Ганди»…

– Вы присутствовали при этой сделке?

– Разумеется. Но я был спокоен, потому что знал: настоящие картины находятся в Москве, в квартире Агеева.

– А вы не боялись, что Бурковиц, узнав о том, что его надули, будет мстить?

– Я вообще ничего не боюсь. Даже вашего фена. Все мы, в конце концов, смертны. Да, действительно, я думал об этом. Но если бы он кому-то и мстил, то не мне, а Агееву или Селиванову. Ведь не поехал бы Бурковиц в Париж, чтобы стрелять в меня…

– Да, не поехал. Он взял свой трофейный пистолет и отправился к Селиванову. Я только не понимаю, как он узнал, что картины поддельные.

– Ну, вы прямо хотите, чтобы я все вам рассказал… Хорошо. Слушайте. Дело в том, что когда мы с Агеевым приехали в Москву, то оказалось, что картин нет… Вы можете себе представить эту ситуацию?

– С трудом.

– Я был полностью уничтожен. А Агеев клянется, что его обокрали… Представьте мой шок, когда буквально на следующий день в «Новостях» объявляют, что в Париже на каком-то далеко не престижном аукционе была выставлена коллекция Лотара, и в качестве примера приводится цена того самого женского портрета «Рыжая девушка с кофейником».

Я был готов задушить Агеева. Но деньги Планаса были при мне, так что я мало что потерял. Хотя и понимал, что меня провели. Правда, я и за поездку в С., за так называемую оценку, получил тоже неплохие деньги. Да и на русскую провинцию заодно посмотрел… Я только не пойму: за что вы пытаетесь меня убить и что вам от меня нужно?

– Все очень просто. Теперь просто, теперь, когда я поняла, как Бурковиц узнал о том, что картины фальшивые: он тоже посмотрел телевизор, после чего собрался и поехал к Селиванову… Очевидно, между ними произошел серьезный разговор. Селиванов, насколько мне известно, за словом в карман не полезет, он наверняка оскорбил Бурковица или что-нибудь в этом духе… А тот, будучи в состоянии, близком к помешательству – его можно понять: отвалить столько денег за копии! – достал пистолет, который остался у него еще со времен войны, и выстрелил в Селиванова. Но потом началась другая история: сразу же после убийства прибежали какие-то люди, которым был необходим Селиванов… Вот здесь у меня логический тромб.

Наталия выдернула шнур из розетки, отложила фен в сторону, достала с полочки «Флоретин», купленный ей накануне Валентином, и принялась спокойно смазывать больной шов. Фальк, который в остывшей воде напоминал большую деревянную куклу с тряпочкой между ног, облегченно вздохнул:

– Я могу теперь вылезти?

– Да-да, конечно… – как-то рассеянно ответила Наталия, потеряв к нему всякий интерес. – Извините, если что не так. Если хотите, можете взять вот это большое полотенце, а потом накинуть халат… Я сейчас приготовлю вам горячего чаю, а то вы совсем замерзли. – Говоря это, она и сама укуталась в халат и, тяжело вздохнув, пошла на кухню: ожидаемого результата от разговора с Фальком она не получила и страшно расстроилась. И хотя внешне старалась выглядеть спокойной, в глубине души она конечно же волновалась, что Фальк все это так не оставит и придумает что-нибудь, чтобы наказать ее за такое грубое и вольное отношение к своей персоне.

Однако, как оказалось, она волновалась напрасно. Фальк, который пришел следом за ней на кухню, вдруг расхохотался. Наталия налила ему чаю, отрезала кусок торта и, не выдержав, рассмеялась сама. Но потом, когда смех иссяк, она погрустнела: вспомнила, что они находятся на кухне Полины, где еще жив ее дух и где каждая вещица напоминает о ней.

– Вы что, родственница Селиванова или следователь?

– И ни то, и ни другое. Просто погибла моя подруга, хозяйка этой самой квартиры, где мы сейчас с вами пьем чай. Молодая и, можно сказать, красивая девушка, у которой жизнь только-только начала устраиваться… Она встретила молодого человека, забеременела от него, купила вот эту квартиру… Словом, не вовремя Бог прибрал ее…

– И вы думаете, что ее гибель как-то связана со смертью Селиванова?

– Я уже вообще не знаю, что думать.

– Признайтесь, Виктория…

– Да никакая я не Виктория, зовите меня Наташей.

– Хорошо. Если хотите, я расскажу вам кое-что о Селиванове. То, о чем узнал совершенно случайно и, как ни странно, от того же Агеева. Просто мы были с ним в одной компании… Это происходило в ночном клубе, куда приглашаются только избранные. Нельзя сказать, что это ночная политическая тусовка, но политиков там предостаточно… Представьте себе, они такие же обычные люди, как и мы с вами. Пьют, целуются с девушками… Так вот, был там один человек с грустными глазами… И если вы угадаете, о ком идет речь, то услышите эту историю до конца.