Пойнт-Блан - Энтони Горовиц

на самом деле не удивлён. Я сам впервые увидел вскрытие человека как раз в четырнадцать лет. Завтра утром, в девять тридцать, их желание будет исполнено. Тебя принесут в лабораторию, мы вскроем тебя и посмотрим, как ты устроен. Мы не будем использовать анестезию – нам хочется узнать, как долго ты проживёшь, прежде чем у тебя откажет сердце. А потом, конечно же, мы разрежем твоё сердце.

– Вы больной! – закричал Алекс. Он отчаянно задёргался на стуле, пытаясь сломать или деревянный каркас, или наручники. Но всё было безнадёжно. Металл глубоко впился в кожу. Стул закачался, но устоял. – Вы сумасшедший!

– Я учёный! – выплюнул доктор Гриф. – И именно поэтому я дарую тебе научную смерть. По крайней мере, в последние минуты своей жизни ты мне пригодишься.

Он посмотрел куда-то мимо Алекса.

– Заберите его и тщательно обыщите. А потом заприте на ночь. Завтра утром я сам за ним приду.

Алекс видел, как доктор Гриф вызвал охранников, но не слышал, как они вошли. Его схватили сзади, сняли наручники, потом под руки вытащили из комнаты. Он ещё успел увидеть, как доктор Гриф вытянул руки, чтобы погреть их над камином, и пламя отразилось в стёклах его очков. Миссис Стелленбосх улыбнулась и выпустила облачко дыма.

А потом дверь захлопнулась, и Алекса потащили по коридору. Он знал, что Блант и секретная служба уже на пути к замку – но успеют ли они до того, как станет слишком поздно?

Чёрная трасса

Камера была маленькой, в ней стояли только койка без матраса и стул. Дверь была из твёрдой стали. После того как её закрыли, Алекс услышал, как в замке повернули ключ. Ему не дали ни еды, ни воды. В камере было холодно, но на кровати не было и покрывала.

По крайней мере, охранники сняли с него наручники. Они умело обыскали Алекса и забрали всё, что нашли в карманах. Ещё они сняли пояс со штанов и шнурки с ботинок. Доктор Гриф, возможно, опасался, что Алекс повредит себе. Но для урока биологии он нужен был ему живым.

В два часа ночи Алекс по-прежнему не спал. Он попытался забыть обо всём, что рассказал ему Гриф. Сейчас это уже неважно. Ему нужно обязательно сбежать до девяти тридцати, потому что – как бы ни печально это звучало – его, похоже, бросили на произвол судьбы. Прошло больше тридцати шести часов с тех пор, как он нажал тревожную кнопку на устройстве, выданном Смитерсом, – и ничего не произошло. Либо передатчик не сработал, либо МИ-6 по какой-то причине решила его не спасать. Конечно, возможно, что-нибудь произойдёт перед завтраком на следующий день. Но Алекс не хотел так рисковать. Нужно бежать. Немедленно.

Он уже в двадцатый раз подошёл к двери и встал перед ней на колени, прислушиваясь. Охранники притащили его обратно в подвал. Он сидел в другом коридоре, отдельно от остальных пленников. Хотя всё произошло очень быстро, Алекс попытался запомнить, куда его тащили. Из лифта налево. За угол, потом по другому коридору к двери в самом конце. Он остался один. И, послушав, что происходит за дверью, он убедился, что охранника к нему не приставили.

Бежать нужно сейчас, среди ночи. Обыскав его, охранники на самом деле забрали не всё. Ни один из них даже не заметил золотую серёжку-гвоздик в его ухе. Что сказал Смитерс? «Серёжка – маленькое, но очень мощное взрывное устройство. Когда ты снова разделишь две части, сработает детонатор. Досчитай до десяти, и она пробьёт дырку в чём угодно…»

Пора испытать её.

Алекс потянулся к гвоздику и открутил крепление. Вытащив серёжку из уха, он сунул обе части в замочную скважину, отошёл подальше и посчитал до десяти.

Ничего не произошло. Что, серёжка тоже сломана, как и GPS-передатчик? Алекс уже готов был сдаться, но тут вдруг ярко вспыхнуло оранжевым. К счастью, взрыв оказался бесшумным. Огонь горел примерно пять секунд, потом погас. Алекс вернулся к двери. Серёжка действительно прожгла в ней дыру – размером примерно с двухфунтовую монету. Расплавленный металл ещё светился. Алекс толкнул дверь, и она открылась.

Алекс почувствовал прилив радости, но заставил себя сохранять спокойствие. Да, возможно, из камеры он выбрался, но он до сих пор в подвале академии. Тут повсюду охранники. Он на вершине горы, лыж у него нет, дороги вниз – тоже нет. Он ещё не в безопасности. Даже близко.

Он выскользнул из комнаты и пошёл по коридору обратно к лифту. Ему очень хотелось найти остальных ребят и освободить их, но он понимал, что они ничем не помогут. Выпустив их из камер, он только подвергнет их лишней опасности. Добравшись до лифта, Алекс увидел, что на посту, который он видел утром, охранника нет. Либо он ушёл попить кофе, либо Гриф решил ослабить охрану. Алекс и остальные ребята сидят взаперти, охранять просто некого. По крайней мере, Гриф так думал. Алекс бросился к лифту. Похоже, ему повезло.

Он вернулся на лифте обратно на первый этаж. Он отлично понимал, что выбраться с горы сможет, лишь вернувшись в свою спальню. Гриф, несомненно, обыскал все вещи, привезённые с собой Алексом. Но что он с ними сделает? Алекс на цыпочках прокрался по тускло освещённому коридору в свою спальню. Все вещи были на месте – лежали кучей на кровати. Лыжный костюм. Очки. Даже оставшиеся пластиковые пакетики с грелками для рук. Алекс вздохнул с облегчением. Ему всё это понадобится.

Он уже придумал, что делать дальше. На лыжах съехать с горы не получится – он даже не знал, где вообще в замке держат лыжи. Но по снегу можно ехать не только на лыжах. Алекс замер, услышав в коридоре шаги охранника. Значит, всё-таки не все в академии сейчас спят! Нужно двигаться быстро. Как только они обнаружат взломанную дверь камеры, тут же поднимется тревога.

Он дождался, пока шаги охранника не стихнут вдали, потом прокрался в прачечную. А вышел оттуда с длинным плоским предметом, сделанным из лёгкого алюминия. Он унёс его обратно в спальню, закрыл дверь и включил маленькую лампочку. Алекс опасался, что охранник увидит свет, если пойдёт обратно тем же путём. Но в темноте он работать не мог. Придётся рискнуть.

Он украл гладильную доску.

Алекс всего три раза в жизни катался на сноуборде. В первый раз он почти весь день падал на задницу или обиженно на ней сидел. Учиться сноуборду намного тяжелее, чем лыжам – но когда ты освоишься, всё даётся довольно