Невероятный сезон - Розалин Ивз

class="p1">– У меня свободны «Аллеманда» и «Роджер де Коверли». И последний танец перед ужином – тоже.

Краем глаза она видела, что тетя пытается привлечь ее внимание, вероятно, чтобы сказать, что она слишком бесцеремонна, предлагая так много, но Талия не жалела об этом. Разве цель бала – всего брачного рынка – не заключалась в том, чтобы найти кого-то, с кем она могла бы разделить жизнь? Талия не хотела искать никого другого, встретив Джеймса Дарби.

– А что, вальсов нет? – спросил он.

Талия с сожалением покачала головой.

– Нет. Тетя считает их слишком скандальными, хотя их и танцуют в «Олмаке».

– Тогда я возьму «Аллеманду» и танец перед ужином, – сказал Джеймс.

Он склонился, и Талия уловила исходящий от него знакомый аромат лаванды и цитруса.

– Я бы забрал их все, но не хочу ставить в неловкое положение вас или вашу семью.

Джеймс и Эмма двинулись дальше. Наконец, череда гостей поредела, и дядя Джон повел их в бальный зал. Благодаря новообретенной популярности Грации и репутации тети Гармонии как хозяйки – никакого разбавленного пунша собственного приготовления на ее вечерах, спасибо большое, – вечер приобрел статус «обязательного к посещению», и в бальный зал набилось слишком много людей, чтобы свободно передвигаться.

Талия протанцевала первые несколько танцев с партнерами, которых тут же забыла. Третий танец она обещала Адаму. Она ожидала, что он скажет что-нибудь язвительное по поводу присутствия мистера Дарби, но он заметил только:

– Ты хорошо выглядишь.

Затем погрузился в молчание, его движения казались механическими.

– Пенни за твои мысли? – сказала Талия, когда танец свел их вместе.

Адам встряхнулся.

– Приношу извинения. Я задумался. Сегодня получил письмо от отца, в котором он призывает меня наслаждаться пребыванием в Лондоне и оставаться тут столько, сколько захочу, но не могу отделаться от чувства, будто он что-то скрывает. Когда я приехал в Лондон, то планировал задержаться здесь до этого бала, а затем вернуться… ты знаешь, он еще не полностью восстановился, и, кроме того, моя учеба у твоего отца… Но потом мы с Калли обручились, и твоя тетя, похоже, ожидает, что я останусь.

– Не понимаю, почему ты должен это делать, если беспокоишься об отце. У Калли есть… – «Я», – подумала Талия и спохватилась. – У Калли есть Грация и наша тетя, к которым она может обратиться, если понадобится. С нами все будет в порядке, если тебе нужно вернуться домой. Калли не может ждать, что ты станешь постоянно ухаживать за ней, как если бы… – «Как если бы вы любили друг друга».

– Я хочу поступать с ней правильно, даже если наша помолвка не совсем обычна.

Танец отдалил их друг от друга.

– Но? – спросила Талия, когда они снова сошлись.

– Но мой отец – раздражительный старик, который воспринимает боль как слабость и не признается, что нуждается во мне, даже если не может самостоятельно добраться из спальни в уборную. – Адам смущенно посмотрел на нее. – Прошу прощения.

– Мы слишком долго были друзьями, чтобы меня смутили твои слова об уборной, – сказала Талия. – Разве у него нет человека, который помогал бы ему?

– Да, но он не может делать все, что требуется, если отец нездоров.

– Если это поможет, тебе следует вернуться домой. Мы освободим тебя на пару дней.

Адам кивнул, на его лице отразилось облегчение.

– Ты права, спасибо. Думаю, что вообразил себе лишнего. Ты присмотришь за Калли?

– Я могу попробовать, но сомневаюсь, что она хочет, чтобы я присматривала за ней, – призналась Талия. Они по-настоящему не разговаривали с тех пор, как обменялись гневными репликами после посещения музея. Дни, предшествовавшие балу, заполняла такая суета, что было легко избегать друг друга.

Шаги танца разделили их, на некоторое время соединив с новыми партнерами, прежде чем снова свести вместе.

– Тебе следует помириться с ней, – сказал Адам, продолжая их разговор с того места, на котором они остановились. – Эта отчужденность ранит вас обеих.

– Будешь ли ты так же откровенен со своими прихожанами? – спросила Талия.

– Только с теми, кого хочу видеть счастливыми, – ответил он. – Почему ты с ней не поговорила?

– Я пыталась… и все закончилось ссорой. – «Лицемерка», – так назвала ее Калли.

Адам слегка улыбнулся.

– Дай угадаю… ты почувствовала прилив великодушия и пошла к Калли, чтобы простить ее, а она бросила прощение тебе в лицо?

Когда он увидел выражение Талии, его улыбка стала шире.

– Я знаю тебя большую часть жизни. Знаю, как меняется твое настроение. – Он вздохнул. – Калли не хочет твоего прощения, Талия. Она хочет, чтобы ты извинилась.

– О, – сказала Талия, обдумывая это. – Она и от тебя ждет того же?

– Возможно. – Адам снова вздохнул.

– Стало бы проще, если бы мы обе не были такими упрямыми, – призналась Талия. – Мы унаследовали это от мамы.

Свет отразился от очков Адама, когда он посмотрел на нее.

– Калли не упрямая… она добрая и щедрая до невозможности.

Талия рассмеялась.

– И ты утверждаешь, что знаешь нас! Калли упряма как железный прут, спрятанный в пуховой перине. Мягкая и податливая по большей части, пока не доберешься до сердцевины, и тогда ее невозможно сломить. Она не проявляет такой силы воли, когда дело касается только ее самой.

Если бы это было не так, они, возможно, не оказались бы в столь затруднительном положении.

Адам посмотрел на нее слегка испуганно.

«Боже», – подумала Талия. Может, у них с Калли была какая-то надежда.

Помимо танца и беседы с Адамом, только время, проведенное с Джеймсом, показалось ей стоящей частью вечера. Они кружились в элегантных па «Аллеманды», взявшись за руки, соединив их над головой и поворачивая друг друга в танце. Они кружились так, что могла заболеть голова, но Талия скорее наслаждалась ощущением того, что комната расплывается перед ней, чтобы остановиться, когда в фокусе оказывалось лицо Джеймса. Каждый раз он улыбался ей, и каждый раз внутри нее все трепетало.

Они говорили обо всем и ни о чем в те моменты танца, которые соединяли их: о поэзии и философии, о том, как странно проходит время в обществе, будто растягиваясь, а время с близкими по духу пролетает незаметно.

– И пока танцуешь? – спросила Талия.

– С вами – быстрее всего, – сказал Джеймс, улыбаясь ей сверху вниз.

Последовало еще несколько танцев, которые едва ли стоили внимания, хотя Талии выпало танцевать с мистером Левесоном, и она нашла его на удивление разговорчивым, несмотря на его устрашающую репутацию.

Ко времени, когда Джеймс подошел, чтобы пригласить ее на танец перед ужином, Талию уже тошнило от толпы и бального зала.

– Здесь так душно. Можем мы прогуляться по террасе? – Она хотела