Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997 - Татьяна Ахметова

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

В упадке днесь Парнас,Во фрянках Аполлон,Измучен и Пегас,Пропал весь Геликон.На музах пиздорык,Везде нестройный крик.Сему велику дивуЯ возвещу причину справедливу.Да знает о том свет,К Парнасу, как собак,Набралося писак.Там места уже нетПисателю кичливуИ к славе горделиву.Другой хоть не учен,Не знает аз и буки,Парнасом восхищен,Перо хватает в руки.Иной с бордели рдяный,Другой с трактира пьяный,С распластанной елдой.С отгнившими мудами,Кастальскою водойПолощется ключами.И музы в той водеПоганой полоскались,Французскою в пиздеБолезнию терзались.И поганью такойПарнас весь заразили.Во фрянках ездокиПегасу то ж снабдили.Чумак здесь стая писатель,Фабричный сделался поэт,Подьячий стал мечтатель,Дьячок уж рифмами блюетИ мнит, что он — писатель.И славный столь союзВ харчевню загнал муз.Не видно Геликона,Не слышен Аполлон,Там каркает воронаИ гул идет, и стон.Одни кропят стихи,Другие подсмехали,И первых вопреки,Сатиры написали, —Писцов критиковали.Я критики такой,Чтобы иметь покой,Желаю избежать.Прошу читателейНад Псишей не смеяться,А кто пошутит ей,То в рот тем наебаться.И просто, без затей,Не сказку я пишу,Не вздорну небылицу,Но милую ДушуВ стихах изображаюИ правду Божьих делВселенной воспеваю.Амурой хуй дрочуНа царску дочь-девицу.Нескладен хотя слог,А все не для тебя.Хоть хую я ебу,Но тешу тем себя.Я Псиши на гореТеперь возьму черты.Представлю страх,Какой являла вся природа,Смотря на Душеньку,В пространстве темнотыОставшу без отца,Без матери, без рода.Меж камней, меж песков,Меж пизд и меж хуев,Меж страха, меж надежды,Подъемля к небу вежды,Уста свои онаЛишь только что открылаПечально жалобуНа небо произнесть, —Слетелась со всех странХуев несметна сила.Помчались к небу с ней.Куда? Никто про то не знает.И царское дитяЧуть-чуть не обмерла,По воздуху летя.Зефиры в виде муд,Носясь на высоту,Взвевали ей подолУ платья на лету.Глядели ей в пизду,Чудились сему дивуНо, видя наконецЦаревну едва живу,Приятным голоскомЗефир ей страх пресек.Сказал с учтивостью,Приличною зефиру,Что он ее несетК блаженнейшему миру,К супругу, коегоОракул ей прорек.Что всё супруг давноХуй дрочит для супругиИ что зефиров полкНазначен ей в услуги.Амуры в елдакиПред ней оборотились.По воле же егоНа той горе явились,Чтоб с яростью на нихДочь царская взирала,Скорее хуй забитьСебе бы пожелала.Точь-в-точь Приапов храмДля ней соделан там.Мудами сотворенОн только на часок,Чтоб там, пизды где трон,Дул тихий ветерок.Амуры, вкруг летя,Те речи подтвердилиИ Душеньку тогдаОт страха свободили.Чрез несколько минутЗефир ее вознесК селенью некомуМеж облак и небес.Оставя средь двора,Мудами повертели,К пизденке приложась,От Псиши отлетели.Тут взорам ДушенькиОткрылась тьма чудес,Великолепные представились чертоги.Там своды яхонты,Тьма серебряных столов,Из злата сделаны.Небесные то боги.Венера вверх пиздойНа мраморе лежалаИ левою рукойУ Марса хуй держала.А правой за мудеВулкана разъяряла.Копать в своей пиздеЗевеса заставляла.На бочке изумруднойТех позади статуйСо склянкой Бахус пьяныйИ с кистью винограднойДрочил себе там хуй.Церера вверх пупкомС пшеничным колоскомВсем милость раздавала —Горстями хлеб метала.Диана, застыдясь,От них отворотилась.Богов сих скверность презирала,Пизду платочком прикрывала.Близ их в быке Юпитер-богЕвропу раком ставит,Златым дождем в чертог —В пизду Юноне каплет.И много там божков различна положенья.Таков был первый вид.Читатель, примечай,Что Душенька тогдаИз мрачнейшей пустыниУж в образе летящей вверх богиниНечаянно взнеслась в устроенный ей рай.Лишь только что впередСтупила Псиша раз, —Тут кучею бегутНавстречу к ней тотчасИз дома сорок нимфВ наряде одинаком.С почтением перед нейСтановятся все ракомИ с радости ониПизденки заголяли.Тем Душенькин приходАмурам изъявляли.Увидя сей признак, амуры все слеталисьИ с нимфами тогда до сласти наебались.Друг с дружкою они играли чехардой,Бежа за Душенькой в готовый ей покойЗефиры в теснотеТолкались головами,Исподтишка в пиздеКопали нимф перстами.Себе всяк на уме еб Псишу в зад тайком.И Псише делали какую должно честь.Хотели на себе царевну в дом принесть,Но Душенька сама пошла к двору пешкомИ к дому шла она среди различных слугИ смехов, и утех, летающих вокруг.Читатель так видал собачью свадьбу в поле,Как к суке кобели с почтеньем приступают,Со всех сторон сбежась десятка два и болеИ нюхая под хвост, с задора они лают.Царевна посреди сих почестей отменныхНе знала, дух то был иль просто человек,Что хочет ее еть в чертогах сих блаженных,Оракул ей кого в стихах своих прорек.Вступая в дом, она супруга зреть желала,Проеть себя скорей желанием пылалаИ с нетерпением служащих вопрошала.Но вся сия толпа, что вкруг ее летала,Царевне то сказать не смела и молчала.Отсюда провели царевну в те чертоги,Какие созидать лишь могут только богиИ тамо Душеньку в прохладе от дорогиВ готовую для ней купальню провели.Амуры ей росы чистейшей принесли,С духами для нее другие несли мылы,Какими моются к Приапу кто идет,Чтоб к ебле подкрепить свои ослабши силы.Кто им помоется, тот лишний раз ебет.Царевна в оный час хотя и гостедом,Со спором и трудом,Как водится при том,Взирая на обновы,Дозволила сложить с красот своих обновы.Осталась нагишом. Долой и покрывало.Пизда, как маков цвет, у Псиши расцветала.Как розовый пучок,Надулся секелек.И перси, как Парнас, при свете дня сияли.Где Душенька спала,Там вновь трава росла.По камушкам каскадами бежали,Кастильских вод ручей не может с ним сравниться,И сам бог Аполлон -желал бы в нем помыться;Амуры за дверьми, не быв при ней в услуге.Заядрились, ебли друг друга на досуге.Зефиры хищные имели вход везде,Затем что ростом мелки,У окон и дверей нашли малейши щелки,Прокрались между нимф и спрятались в пиздеК царевне между губ, и там ее блудили,Совали во весь мах, но целке не вредили.Царевна, вышедши из ванны наконец,С улыбкою свои кидала всюду взгляды.Готовы для нее и платья, и наряды,И некакой венец.И всё, потребно что, готово для услуг.Горстями сыпались каменья и жемчуг.Одели ее там как царскую особу,Одели Душеньку парчи богатой в робу.Легко могла судить царевна на досугеО будущем супруге.Что он не человек, а, видно, из богов.Меж тем к ее услугеВ ближайшей зале был обед готов.Тут новы красоты по всем стенам блистали, —Рафаель, Мушерон там живо написали:Представлен был Приап. Там твердый хуй торчал,В горе без рук, без ног, украшенный цветами;Скорбящих полк ебак в нем милости искал,Те с хуем без яиц, те с вялыми мудами.Площиц ему своих на жертву приносили.Другие из пизды засушиной курили,То вместо порошку, что в божески чертогиПриемлют от людей в дар, в славу, себе богиИные, получа Приапа изволенье.Пир стал у них горой, пошло хуям дроченье.Иные начинали,Другие уж еблись,Десятками сплеталисьИ по три вдруг в пизду блядям хуев вбивалиИ малы ребятишкиЕблися исподтишки.Там был Приапов храмРасписан по стенам.Готов для Псиши стол, и яствы, и напитки,Явили всех сластей довольства и избытки;Там нектар всех родовИ все, что для боговВ роскошнейшем жилищеМогло служить к их пище.Читателя пустым не надо огорчать:Как Псиша кушала, как день тот провела,Как певчих хор гремел, как музыка была.Последнее теперь намерен показать.Пришла одна из нимф царевне доложить,Что время уж пришло царевне опочить.При слове «опочить» царевна покраснела,И, пламенно вздохнув, пизденка засвербела.Раздета Душенька. Ведут ее в чертог,И там ко всякому покою от дорогКладут ее в постель на некоем престоле;И, поклонившись ей, уходят все оттоле.Обещанный супруг чрез несколько минутВ потемках к Душеньке тогда явился тут.Он был уж нагишом, — не надо раздеваться.Подлег к ней под бочок, с ней начал целоваться.Бывает как при том, он Душеньке от скукиВздроченный хуй тотчас втер в белы ее руки;Схватила. Душенька, схватила, задрожала,И за хуй и мудеИ их к своей пизде,Прямехонько прижала;Забыла труд дороги —Раскинуты у ей ноги.Супруга милого схватила за ушкоИ будто невзначай махнула на брюшко.Хоть Душенька тогда про еблю и не знала,Что хуй и что мудеПотребными к пизде,Но Душеньку в тот час природа научила.Амур у Душеньки уже меж ног лежитИ Душеньку взасос целует и дрожитВздроченным елдаком у миленькой пизденки,Подвинул секелек, раздвинул и губенки,Направил прямо хуй, послюнил, поплевалИ с розмаху в пизду по яйцы запхал.Трещит у ней пизда, трещит и раздается,И с плешью внутрь она до пупа подается.Распялил он пизду у юнейшей девицы,Подобно как Самсон раздрал вмиг пасть у львицы.От жару Душенька сей боли не слыхала.Ногами оплетя, супругу подъебала;Схватила Душенька супруга поперек,Затрясся у нее в пизденке секелек.Прижала милого, прижала к сердцу друга,Зашлося в один миг у ней и у супруга.Расслабли оба вдруг… и он с нее свалилсяИ, к грусти Душеньки, невидимо сокрылся.Супружество могло быть, впрочем, ей приятно,Лишь только таинство то было непонятно.Супруг у Душеньки, сказать, и был и нет:Приехал ночью к ней, уехал до рассвета,Без имя, без билета,Без росту, без примет;И вместо должного он Душеньке ответа,Скрывая, кто он был, на Душенькин вопросПросил, увещевал для никаких угроз,Чтоб Душенька свой жар не умалялаИ видеть до поры супруга не желала;И Псиша не могла про то узнать в тот час:С чудовищем она иль с богом проеблась?Дочь царская тогда в смущеньи пребывала,Вздохнула, ахнула и вмиг започивала.Устала Душенька от ебли в первый раз.С Амуром Душенька всю ночь во сне блудиласьОт сладкого того сна не прежде пробудилась,Как полдень уж прошел и после полдня час.Тоскует Душенька о прежне бывшей ночке,Считает Душенька до вечера часочки.Не хочет царска дочь ничем повеселиться,Разлакомясь елдой, лишь хочет поблудиться.Свербит в ее пиздеИ бегает вездеУж с секелем Фетида.Зад Митра закрывает,Нет блеску его вида,Ночь Псишу провождает.Под рощицей в одну последнюю минуту,Нарочно для того устроенну пещеру,В чертоги не хотя дочь царская идти,В пещере ночь сию желала провести.Вошла она туда, хотела отдохнуть,Скорее чтоб заснутьИ чтоб, хотя во сне,Провесть ту ночь в бляде.Но чудом тамо вдруг,Без всякой дальней речи,Невидимо супругСхватил ее под плечиИ в самой темноте,На некой высотеИз дернов зеленистых,При токах вод ручьистыхВверх брюхом повалил,Юбчонку залупил.Сверх чаянья ее пришел счастливый час,Зрит въяве, не во сне, в другой супруга раз;Хоть темно и нельзя ей видеть его в очи,Но ощупью зато со всей поймала мочиРуками за муде. Их к сердцу прижимала,А хуй к своим устам — плешь с ярости лизала.Целует хуй взасос; Амур в пизде копаетИ больше Душеньку в задор привесть желаетТут Душенька в жару с диванчика скочила,В охапку милого из силы всей схватила,Махнула на диван, как щепку, вверх пупкомИ прыгнула сама на милого верхом.Немного в том труда,Сама ее пиздаК Амуру на елдак попала невзначай.Вскричала Душенька: — Качай, мой друг!Качай!Кричит: — Достал до дна! —И прыгает онаТо вбок, то вверх, то вниз, то яицы хватает,То щупает муде, то за щеку кусает.Вертится на хую,Пизденочку своюРуками раздирает,Муде туда пихаетИ в ярости такой, —Читатель, ты внемли! —Не видит пред собойНи неба, ни земли!Амур и сам ее плотненько прижимает,Раз за разом в пизду елдак он ей пихает;Он изредка сперва, а дале — чаше, чаще,Тем чаще он совал, обоим было слаще.Битка его в пизду рванула, изблевала,А Псиша на хую слабела, трепетала,И с хуя долой спала.Опомнившись, опять с супругом царска дочь.Еблися до зари, еблися во всю ночь,Любовью Душенька к супругу вновь пылала,Не только ночь, и день пробыть бы с ним желала.Хоть нехотя, она с слезами с ним прощалась.Так Псиша всяку ночь в пещере той ебалась.Три года тако жизнь царевна провождалаИ всяку себе ночь елдою забавляла,Счастлива бы была, когда б прекрасный крайЖеланиям ее возмог соделать рай.Но любопытный ум при вечной женщин волеНередко слабостью бывает в женском поле.Царевна, распознавСупруга своего приятный ум и нрав,О нем желала ведать боле.Когда еблася с ним по дням и по ночам,Просила с жалобой, чтоб он ее очамПри свете показал себя, чтоб нагишомУзнать ей, каков он станом и лицом.Как то муде, как хуй его хорош,Что видела в горе, на те ли он похож.Вотще супруг всегда царевну уверял,Что он себя скрывалДля следствий самых важных,Что он никак не мог нарушить слов присяжных,Что Стиксом клялся в том бессмертным он богам;Царевна Стиксом сим немало насмехаласьИ видеть чтоб его при свете дня старалась.Еблися когда с ним в потемках и по дням,То силилась она без мерыТащить вон за хуй из пещеры.Но он сильнее был, из рук ее тогдаКак ветер уходил неведомо куда.Как будто в том беды супруг предузнавал,Нередко он ее в слезах увещевал,Чтоб света бегала в свиданиях любовных,А паче стереглась коварства своих кровных,Которые хотят ей гибель нанести,Когда от бед не может он спастиВздохнувши он тогда страхов толь суровых,Едва от Псиши отлетел,Зефир, который вдаль послан был для дел,Принес отвсюду ей пуки известий новыхЧто две ее сестрыПришли ее искать у страшной той горы,Откуда сим зефиромСама вознесена в прекрасный рай над миром.Что в страхе там сидят они между хуевОбыкши Душенька любить родную кровь,Супружески тогда забывши все советы,Зефиру тот же час, скорее, как ни есть,Сих сестр перед себя велела в рай принестьНе видя никакой коварства их приметыИсполнен вмиг приказ: царевны к ней присталиИ обе Душеньку со счастьем поздравлялиС усмешкой на лицах;Но ревность уж тогда простерла в их сердцахК тому же Душенька сказала с хвастовствомЕбется что она с прекрасным божествомКогда, и как, и где—подробно рассказала,И если бы могла, то им бы показалаКогда бы как-нибудь супруга своего,Но, к горести ее, сама не зрит его.Что райска, впрочем, жизнь, покойна, веселаЗемные царства — дрянь. Что век бы здесь жила.Завистливы сестры тогда лицем усмешнымВзглянули меж собой — и сей лукавый взглядМгновенно сообщил один другому яд,Который был прикрыт доброжеланьем внешним.Сказали Душеньке, что будто в стороне,Над страшной той горой там видели оне:Отсюда в воздухе летел с рогами змей.Что хуй его висел длиною пять локтей,И будто на хую написаны портреты,Когда он где ебал, и рост, и все приметы.И на мудах его Психеи имя зрели,Об чем ей возвестить желанием горели.— Вот кто тебя ебет, вот милой твой супруг,Колдун он, чародей и первый он злой дух,—Царевне наконец вмещили в разговор.Им общий всем позор.От ебли таковой какие будут роды?Что дети от нее должны быть все уроды.Во многом Душеньку уверить было трудно,Но правда, что она сама свой чудный бракИ еблю тайную почесть не знала как.Ее замужство ей всегда казалось чудно,Зачем бы еть ее, скрываясь от людей,Когда б он не был змейИль лютый чародей?Что муж ее — колдун и мог себя являть:Драконом, аспидом и всякий вид принять,Но в виде в сем он ей не мог себя казать,Чтоб видом страшным тем ее не испугать.Боялся, что она не будет еть давать.И с мыслию такой потоки слез пролила:— Мне хуй, — рекла, — постыл и ебля мне постыла!Несчастна Душенька! Ты мнила быть в раю!На то ли ты пизду готовила свою,Чтоб еб тебя всегда колдун, иль чародей,Иль, хуже что всего, дракон, иль страшный змей!Прельщалася его погаными мудами,Касалась к елдаку невинными устами,Желая поскорей пизду свою проткнуть! —Подай мне меч, пронжу свою несчастну грудь!Любезные сестры! Навек прощаюсь с вами!Скажите всем родным подробными словами,Скажите, что я здесь неволею жила,Но волей умерла. —Как будто бы сестры за злобу казней ждалиСоветами тогда царевне представляли,Что красных дней се безвременный конецОт наглой хищности вселенну не избавит,Что лютых зол ее неведомый творецСамих их заебет до смерти иль удавитИ что, вооружась на жизнь Свою, онаДолжна пред смертью сей, как честная жена,Зарезать колдуна.Но сей поступок был для Душеньки опасен,Любя его всегда, был мерзок и ужасен.Убийственный совет царевна получила.Представила сестрам, что в доме нет меча.Коварные сестры вновь сделали догадку,Велели произвесть тут блядскую ухватку:В удобный сонный час предлинну его потку,От тела оторвав, запрятать к нему в глотку,Чтоб мерзостью такой злодея удушитьИ больше той себя печалью не крушить.А к пагубну сему для Душеньки отряду,Хотели ей принесть фонарь или лампадуПриятна ли была ей ревность сих услуг?Желая только знать, каков ее супруг,Лампаду чтоб принесть просила поскорей;Супруга удушить хотя и не желала,Притворно им клялась и в клятве обещала,Что будет умерщвлен от рук ей сей злодейУж темна ночь пришла,И Душенька пошла,По прежнему манеру,В назначенну пещеру.Хоть Душеньку супруг давно уж поджидал,Увидевши ее, бессчетно целовал,Взвалил он на софу, пизденку заголилИ неясным елдаком плотнехонько забил;И будто как узнал сестер проказу,С супругою что он в последний раз ебется,С десяток раз ебет он Душеньку без слазу,У славных как ебак давно уже ведется.Потом он слез с нее и тяжко воздохнул,Пощупал за пизду и тотчас сам заснул.Лампад уже готов, царевна про то знала,Супруга зреть скорей желанием пылала.Царевна осторожно,Толь тихо, как возможно,Встает и вон идет.Готовую лампад под кустиком берет.Потом с лампадкою в рукахИдет назад. На всякий страхИдет, то медлит по пути,То ускоряет вдруг ступениИ собственной боится тени,Бояся змея там найти,Меж тем в пещеру она входит.Но кто представился ей там?Кого в одре своем находит?То был… но кто? — Амур был сам!Покрыт из флера пеленой,Лежит, раскинувшись, нагой.Хуй белый по коленоПрельщал у Псиши взор.Он толще был полена.Тут Псишу взял задор.Впоследок царска дочьВ сею приятну ночь,Дал свободу взгляду,Приблизилась сама, приблизила лампадуЯрится Душенька в сию несчастну ночь,Ярится до того, что стало ей невмочь,И вдруг нечаянной бедой.При сем движении задорном и не смелом,Держа она огонь над самым его членом,Трепещущей рукойЛампаду на муде нечаянно склонилаИ масла разлила часть Душенька оттоль.Обжогою мудей супруга разбудила.Амур, почувствуя жестоку сию боль,Вздрогнул, вскричал, проснулсяИ, боль свою забыв, от света ужаснулся,Увидев Душеньку, не знал сему виныИли признака вин несчастнейшей жены.Тут Душенька пред ним в безмолвии была,Супруга что она советов не хранила,Себя тем погубила,И, падши вверх пиздой. Психея обмерла.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ