Кузьма Минин на фоне Смутного времени - Валерий Перхавко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В мае 1615 г. Кузьма Минин вынужден был вновь обратиться с челобитной к царю, прося освободить своего сына, братьев и крестьян от подсудности нижегородским властям. Его прошение было удовлетворено 31 мая 1615 г. За исключением случаев «татиного разбойного дела», Михаил Федорович приказал судить близких Кузьмы Минина в столице: «…В Нижней Новгород боярину и воеводам нашим князю Володимеру Ивановичу Бахтеяру-Ростовскому да Борису Ивановичу Нащокину, да дьяку нашему Ондрею Варееву. Бил нам челом думной наш дворянин Кузма Минич, что живет он на Москве при нас, а поместья де и вотчинка за ним в Нижегородском уезде, и братья его и сын живут в Нижнем Новегороде, и им деи, и его людем и крестьяном, от исков и от поклепов чинится продажа великая: и нам бы его пожаловати, братью его и сына и людей и крестьян, ни в чем в Нижнем Новегороде судити не велети; а велети их судити на Москве»{512}. Думается, что, находясь на службе в Москве, Минин не имел возможности часто бывать в своих поместье и вотчине.
Помимо вотчины в Богородицком, думному дворянину Кузьме Миничу, очевидно, был пожалован двор в Нижегородском кремле, который затем перешел к его сыну: в писцовой книге Нижнего Новгорода 1621 г. значится «двор стряпчего Нефедя Кузмина сына Минина с огородом, а по скаске нижгородцов посадских выборных людей то место бывало государево дворовое»{513}.
В мае 1615 г., когда царь Михаил Федорович отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, «на Москве Государь оставил: бояр князь Ивана Васильевича Голицына, князь Володимера Тимофеевича Долгорукаго, да окольничих: князь Данила Ивановича Мезецкаго да Федора Васильевича Головина, Кузму Минина, думной дьяк Сыдавной Васильев»{514}. Эта правительственная комиссия с участием Минина и управляла всеми делами в столице во время отсутствия царя.
1616 г. датируется «Книга, а в ней писаны бояре, и окольничие и думные люди с денежными оклады, а стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и диаки, и жильцы и из городов дворяне…», составленная в московском столе Разрядного приказа. В документе упомянуто только два думных дворянина: «Дворяне в Думе: Сокольничей и думной дворянин Таврило Григорьевич Пушкин, денежной ему оклад 120 рублев. Кузма Минин, денежный ему оклад 200 рублев, а поместьем не верстан»{515}. Думается, человеку дела, выходцу из посадских низов, было не очень комфортно заседать вместе с родовитыми аристократами, особенно с теми, кто в период польско-литовской интервенции находился в ином лагере. На обороте л. 37 одного рукописного сборника из собрания П. М. Строева, перешедшего затем к М. Н. Погодину (Рукописный отдел Российской национальной библиотеки. Древлехр. Погодина, № 1957) скорописью XVIII в. сделана надпись: «дворянин в думе Козма Минич — сей Козма Миненин (sic!) был нижегородской прежде мясник»{516}.
В 1615–1616 гг. Среднее Поволжье и Прикамье были охвачено восстанием под предводительством Джан-Али (Еналея русских источников). Оно началось с выступления марийцев (черемисы) и татар, к которым присоединились башкиры, удмурты и чуваши. В осаде оказались многие русские города и остроги: от Мурома на западе и до Сарапула на востоке. Для подавления антиправительственных выступлений Москва направила значительные воинские силы, включавшие отряд служилых татар во главе с князем Баюшевым из Свияжска. Восстание было подавлено, а его руководитель казнен, хотя отдельные очаги сопротивления сохранялись еще на протяжении трех лет. Отдельные отголоски так называемой еналеевщины можно встретить даже в письменных источниках XVIII в.{517}
Явно в связи с «еналеевщиной» в декабре 1615 г. были «посланы в Казань для сыску, что черемиса заворовала, боярин князь Григорей Петрович Ромодановской, да думной дворянин Кузма Минич, да дьяк Марко Поздеев»{518}. Возвращаясь из этой поездки, Минин и умер (не позже весны 1616 г.), о чем весьма лаконично сообщает Столяров хронограф: «Кузьмы Минина едучи к Москве, на дороге не стало»{519}. Свидетельства князя Г. П. Ромодановского и дьяка М. Поздеева о последних днях жизни Кузьмы Минина до нас, к сожалению, не дошли.
Впервые Татьяна Минина упоминается в качестве вдовы в грамоте царя Михаила Федоровича от 5 июля 1616 г.: «Пожаловали есмя думного нашего дворянина Кузьмину жену Минина, вдову Татьяну, с сыном Нефедьем, мужа ее вотчиною в Нижегородском уезде селом Богородицким с деревнями»{520}.
Семья Кузьмы Минина
Видимо, не все у семьи Минина после его смерти складывалось гладко с нижегородскими властями. Во всяком случае, 31 октября 1616 г. царем была удовлетворена жалоба Нефеда Минина на притеснения. В тексте грамоты упоминаются наряду с вдовой и сыном братья Кузьмы Минина: «И велели ей (вдове. — В. 77.) тою вотчиною владети по нашей жаловалной вотчинной грамоте, каков наша жаловалная вотчиная грамота на ту вотчину дана мужу ее Кузьме, и крестьяном ее слушать велели во всем…» Один из братьев покойного Кузьмы, Сергей Минин, принял грамоту 19 января 1617 г. в Нижнем Новгороде, о чем свидетельствует запись на ее обороте{521}.
В июне 1620 г. воевода, боярин П. П. Головин и дьяк В. Юдин прислали из Нижнего Новгорода в Москву для Приказа Большого дворца «с наемщиком з Безсоном Мининым», очевидно, братом Кузьмы Минина, 12 пудов и 28 гривенок оброчного меда, собранного с мордвы и бортников Нижегородского уезда{522}.
Как уже говорилось, сын Минина Нефед владел в кремле двором, доставшимся ему в наследство от отца. Неподалеку от него, на той же улице, указан «двор Якова Пустобоярова, а сказали: был за посадцким человеков за Безсоном Мининым, а место бывало не тяглое, а Безсон Минин с посадцкими людми в тягле был, ныне обнищал»{523}. Кропотливому историку-архивисту С. В. Сироткину удалось обнаружить документ о сестре Кузьмы Минина — бедной старице Софье, бывшей в апреле 1654 г. монахиней Московского Зачатьевского монастыря. Сведения о ней сохранились в расходной книге патриаршего Казенного приказа, из средств которого по именному указу патриарха ей выделили пять рублей{524}.
Какова была дальнейшая судьба вдовы Кузьмы Минина Татьяны Семеновны и их сына Нефеда? Сын вскоре переехал в Москву, где в чине стряпчего
