Роковой сон - Джорджетт Хейер

Монтгомери застал герцога в одиночестве, меряющего шагами свою спальню. Вильгельм поманил его пальцем.

— Входи, мой честный посланник, входи! Что ты там утаил от меня, но рассказал жене? Говори!

Начав сбивчиво отвечать, несчастный тут же запутался в потоке слов и стал умолять герцога заставить Рауля д'Аркура сказать ему всю правду.

Герцог ударил кулаком по столу.

— Велик Господь, Монтгомери, но я спрашиваю не его, а именно тебя!

— Ваша милость, леди Матильда говорила, ни с кем не посоветовавшись… как все женщины. Настоящий ответ мы получили от его величества графа и честно передали его вашей светлости.

— Говори, Монтгомери! — Голос герцога заставил несчастного нервничать еще сильнее.

— Ваша милость, со всем уважением к вам могу сказать, что я всего лишь сопровождал рыцаря д'Аркура. Именно от него вы должны услышать, что произошло в Лилле. — Он поймал взгляд Вильгельма, заставивший его вытаращить глаза, и поспешно добавил: — Сеньор, если мы и плохо поступили, утаив истинные слова леди Матильды, то это только из-за любви к вам: мы посчитали, что эти слова не предназначены для ваших ушей.

— Бог и Богоматерь, Монтгомери, ты очень плохо поступил, рассказав жене то, что скрыл от меня, — убийственным тоном произнес герцог.

Бедняга Монтгомери понял, что ему пришел конец. Он выпрямился и сказал со всем достоинством, на которое был способен:

— Предаю себя вашему милосердию, ваша милость.

— Да скажи наконец правду, не ходи вокруг да около! — взмолился герцог.

— Ваша милость, леди Матильда сказала, что во всем покорится воле отца, но умоляет его, если речь идет о замужестве, выбрать ей жениха, который… который… сеньор, дама употребила такие слова, касающиеся происхождения вашей светлости, которые я повторить не осмеливаюсь.

— Лучше повтори, Монтгомери, — приказал герцог спокойным тоном, который был явным преддверием бури.

Глядя в пол, Монтгомери пробормотал:

— Леди Матильда умоляла своего отца не выдавать ее замуж за человека, который не был рожден в законном браке, ваша милость.

— О Боже мой! И ничего больше?

В Монтгомери поднялось прежнее возмущение.

— Да, было и больше, — продолжил он, забыв об осторожности, — леди Матильда употребила по отношению к вам очень оскорбительные выражения, милорд, и осмелилась сказать, что ее кровь не смешается с кровью незаконнорожденного, происходящего из породы бюргеров.

Рауль вошел в покои Вильгельма как раз в тот момент, когда были произнесены эти неосторожные слова. Уже когда он закрывал за собой дверь, было ясно, что слишком поздно пытаться что-то сгладить или смягчить. Монтгомери, послушный поданному знаку, с облегчением удалился, услышав вслед тихо произнесенное герцогом:

— Убирайся, дурак болтливый!

Рауль оперся о дверь и спокойно перенес взрыв гнева Вильгельма. Выбрав подходящий момент, он пояснил:

— Монтгомери неправильно изложил свою версию. Леди действительно произнесла такие слова, но сделала это из чисто женского желания побольнее ранить того, кто слишком волнует ее сердце. Думаю, было бы умнее проигнорировать ее ответ.

— О гнев Господен, да я заставлю ее обливаться кровавыми слезами! — поклялся Вильгельм. — Ну, гордая вдова! Ну, надменная дама! — Он, не останавливаясь, мерил комнату огромными шагами. — Она не хочет, чтобы я был ее возлюбленным! Тогда, крест святой, она узнает, какой я в роли врага!

Герцог вдруг замер у окна, глядя на проплывшую луну. Его пальцы вцепились в каменный подоконник. Он засмеялся и, обернувшись к Раулю, бросил:

— Поеду в Лилль. Если ты со мной, давай! Если хочешь остаться, тогда пусть мой паж Эрран седлает своего коня.

— Благодарю, ваша милость. Я бы хотел поехать с вами. Но принесет ли это какую-то пользу?

— Леди Матильда неправильно поняла меня, — мрачно ответил герцог. — Она ответила мне, как какому-то ничтожеству, с которым можно не считаться вовсе. Что ж, я ее проучу.

Ни единого слова больше не было сказано, не удалось отговорить герцога и от немедленного выезда в Лилль. Серьезно обеспокоенный, Рауль вышел, чтобы приказать вывести коней и перемолвиться парой слов с графом Ю. Он надеялся, что в ближайшие полчаса Вильгельм передумает и изменит свое решение, но, увы, этого не случилось. Когда они увиделись снова, герцог был вполне спокоен, но не прислушался ни к мольбам Рауля, ни к уговорам своего кузена. Роберт Ю то смеялся, то хмурился, но он достаточно хорошо изучил нрав Вильгельма и понимал по выражению его лица, что тут любые уговоры бесполезны. Обменявшись с Раулем удрученными взглядами и опасаясь какой-нибудь безрассудной выходки герцога, он предложил, чтобы Вильгельма в Лилль сопровождал вооруженный эскорт. Предложение было отвергнуто презрительным взмахом руки. Герцог вскочил в седло и галопом помчался.

— Матерь Божья, я боюсь! — опасливо крикнул граф Роберт. — Рауль, дьявол на свободе!

Д'Аркур подобрал поводья Версерея и усмехнулся.

— Благослови нас Господь в поисках любви! — сказал он и поскакал следом за герцогом.

Никаких задержек по пути не случилось. Но ранее у посланников на эту дорогу ушло два дня, герцог же преодолел ее за одну ночь. Он остановился только один раз, на рассвете, чтобы переменить лошадей. Не отдыхал, а если и ел, то стоя и торопливо, большую часть пути молчал, но по мере приближения к Лиллю становился все более мрачным. Рауля, хотя и снедаемого беспокойством, сотрясали приступы беззвучного смеха: юноша слишком устал, чтобы еще и размышлять, какой подход найдет Вильгельм к дочери графа Болдуина, но твердо знал, герцог не в том состоянии, чтобы предстать перед элегантным фламандским двором. Забрызганный грязью, в дорожной пыли, он выглядел скорее как спешащий гонец, а не как правящий страной герцог. Но не было смысла напоминать ему об этом. Поэтому Рауль совершенно не удивился, когда они промчались по узким улочкам Лилля прямо к дворцовым воротам — и без остановки дальше.

На входе в большой холл герцога узнали. Изумленный паж таращил на него глаза и позвал других. Пока Вильгельм слезал с коня, спешно прибежали сначала двое придворных, потом за ними другие люди; стало тесно, то и дело слышались высказываемые относительно его приезда догадки и недоуменные вопросы, а также предложение немедленно сопроводить гостя до спальни. Но Вильгельм, не церемонясь, отмел всех в сторону и приказал Раулю подержать его коня.

— То, что я собираюсь здесь делать, надолго нас не задержит, — известил он и зашагал за вежливыми сопровождающими во дворец.

В холле собрались люди в ожидании ужина. Тостиг воскликнул: