Девочка-наваждение (СИ) - Натали Лав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рука мужчины накрывает мою грудь, которая потяжелела, требуя ласки. А поясницей я чувствую, что Борис на меня реагирует все также, как и в прошлом. Но это завело меня в тупик тогда. И я склонна согласиться с тетей, которая утверждала, что мужчины не ценят того, что само идет им в руки. Или в другие места. Может, в честной борьбе мне не выстоять против Харламова, на стороне которого опыт и потрясающая мужская сексуальность. Но разве я обязана быть честной?
— Мальчики, завтрак готов, — зову сыновей.
— Алиса! — недовольно рычит мне в шею Боря.
Ничего, потерпит. Я уже не та крепость, которая сама падает к его ногам. Сначала мне хотелось бы поговорить. Хотелось бы кольцо, пышную свадьбу. Все, чего не было у меня тогда. А секс может и подождать.
Глава 38
Борис
Я хотел поцеловать Алису. Да, что там поцеловать! Я хотел ее, прямо здесь и сейчас. Много и долго. И она бы недолго отбивалась. Но мы были не одни. И она ловко этим воспользовалась.
Так вот ты какая стала, девочка Алиса…
Несмотря на это, губы сами растягиваются до ушей, когда на кухне появляются двое пацанят, весьма на меня похожих. Я с дурацкой улыбкой наблюдаю за тем, как Алиса накладывает одному из них кашу с черносливом, второму — омлет. Наливает чай по чашкам. Спрашивает у них, мыли ли они руки. Артур кивает, Паша же вскакивает изо стола и бегом несется в ванную, на ходу кричит брату: "Без меня не ешь!" Артур недовольно морщится, но ждет.
Смотрю на них и не могу поверить, что это мои сыновья. Что у меня два сына! Я готов расхохотаться от распирающей грудь радости. Но сдерживаюсь, не желая шокировать мальчишек. Особенное удовольствие доставляет смотреть на Алису. Какой она стала! У меня слюни текут, как у голодного пса. Округлая попа, высокая грудь — тройка, четверка? Длинные, роскошные волосы, которые она перебрасывает через плечо, чтобы не мешали. Стройные ноги, которые будут офигенно смотреться у меня на плечах, когда я буду заниматься с ней любовью. Как же я скучал!
— Ты есть будешь? — спрашивает она у меня.
— Попозже, — у меня, малыш, голод совсем другого рода. И я бы тебя сожрал.
Она будто случайно проходит совсем близко от меня и я затягиваюсь ее запахом, как сигаретным дымом курильщик. Хотя зачем обманывать себя самого, она и есть зависимость. Моя зависимость, над которой не властно время.
— Перестань на меня так глазеть, Боря! — строго шепчет мне.
— Не могу, — шепчу ей в ответ.
С ума сошла, что ли? Перестать смотреть… Я отвернуться-то боюсь. Вдруг она и дети исчезнут, как плод больного воображения. Интересно, есть ли обручальные наручники? Кольца в нашем случае неактуальны. Я бы ее к себе приковал. И ключи выбросил, чтобы знала, как сбегать.
Мальчики едят с явным аппетитом.
— Они в аэропорту ничего есть не стали, — поясняет мне Алиса, видя, как я наблюдаю за сыновьями.
— Ханна говорит, что там нельзя есть. Можно отравиться, — с важным видом замечает Пашка.
— Ханна? Это еще кто?
— Боря! Давай все обсудим чуть попозже, — цыкает на меня Алиса недовольно.
Я хочу все знать. Прямо сейчас. Поэтому мне так и подмывает заорать: "Когда?", но терплю.
После завтрака, Артур и Паша заметно соловеют, трут глазки.
— Мамочка, можно мы спать пойдем? В самолете неудобно было, — говорит Артур. И обращается ко мне, — А ты никуда не уходи. Мы поспим и играть с тобой будем.
— Ладно, забились.
— Что? — переспрашивает сын.
— Договорились, говорю. Иди, спи, а то со стула упадешь.
Алиса уводит мальчишек в комнату, но уже через десять минут возвращается.
Выглядит настороженной. Прикрывает за собой плотно дверь.
Пользуюсь этим, подхватываю ее в охапку и кружу по комнате.
— Алиска! Как же я скучал! Чуть не сдох без тебя! — ору я.
У девушки глаза становятся как блюдца.
— Да тише ты! Разбудишь! — шикает на меня и пытается выбраться из моей хватки.
Опускаю ее на пол, но рук не разжимаю. Говорю уже серьезно.
— Прости меня. Знаю, что очень тебя обидел. Хорошо, что ты меня не послушалась. За мальчишек тебе спасибо. Они классные.
Хорошенький Алисин носик подозрительно краснеет, глаза увлажняются.
— Алис, я что-то не так сказал? — с беспокойством спрашиваю. Не хочу, чтобы плакала. Хочу, чтобы смеялась и радовалась. Весь мир ей подарить хочу.
— Я ждала этих слов пять лет назад, Борь. А сейчас… Не поздно?
— Что это ты придумала? А? Я тебя искал все это время! Искал! Понимаешь?! Да сглупил тогда, испугался. Но потом… Я ведь сразу тебя искать начал. Даже к Белову ездил. Где ты была, Алис?
— Правда, хочешь знать?
Киваю. Хочу. Еще как хочу.
— Меня затолкали на улице в машину. Эти сутки я помню до сих пор. Было очень страшно. Я просила, умоляла меня отпустить, говорила, что беременна. Но никого не волновали мои слезы и просьбы. Меня привезли в больницу. Я не знаю, почему не сделали аборт сразу. Но они привязали меня к кровати и держали привязанной. Кто-то из этих страшных мужиков сказал, чтобы не орала. Вычистят и отпустят. А еще, что это приказ твоего отца. Представляешь? Вычистят…
Я буквально чувствую ее боль, потому что даже теперь она задыхается от нее. И против воли ненависть к собственному отцу просыпается во мне снова. Как он посмел? Зачем?
— Мне удалось сбежать. Это было какое-то чудо. Одного из мужчин, что вел меня по больничному коридору, толкнули, он отвлекся, я рванулась. Мне удалось освободиться, потому второй тоже зазевался. Боря, я так, как в тот день никогда не бегала… Даже не думала, что могу. Запрыгнула в грузовую газель. На мне только ночнушка была. Тапки я потеряла, когда бежала. И неудобно в них было. Я очень тогда замерзла. Зима на дворе, а я раздетая. Машина быстро отъехала. За мной гнались, но не нашли, слава Богу. Потом я долго стучала, чтобы водитель услышал. Он услышал, открыл кузов, нашел меня. Дал мне сапоги и куртку, напоил горячим чаем, дал телефон, чтобы позвонить. Мне повезло еще раз, что Матвей оказался в Москве. Он приехал.
При упоминании Белова челюсти сжимаются сами собой. Он ведь ей нравился. Как я
