Двуглавый. Книга первая - Михаил Иванович Казьмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот пятнышко второе было уже самым настоящим, и его устранение, как я прекрасно понимал, окажется намного сложнее. Так и этак обдумывая всё, что произошло после той аварии на Владимирском тракте, я для самого себя неожиданно пришёл к выводу, что обе известных мне попытки убить тёзку как-то очень уж подозрительно напоминают не покушения на убийство, а самое обыкновенное запугивание. То есть не обыкновенное, конечно, а очень тщательно продуманное и неплохо исполненное. Да, тот Голубок, которого тёзка уложил из своего «парабеллума», теоретически мог дворянина Елисеева и застрелить, но… Но в том лишь случае, если именно убийство ему и было заказано. А если нет? Если ему заплатили за то, чтобы тёзку напугать? Промахнуться, например, или подранить без опасности для жизни? Скажете, чушь? Н-ну-у-у… Может, и чушь. А может, очень тонкий расчёт. Что тёзка, как положено добропорядочному дворянину, да ещё и сыну офицера, носит при себе оружие и умеет им пользоваться, заказчик знал почти что наверняка, а вот исполнитель мог и не знать вообще или получить заказ ранить жертву в правую руку. А для заказчика вышло ещё лучше — Голубок ошибся, убив не того, и получил ответку, после которой заказчика уже никогда не сдаст, не потребует дополнительной платы и так далее. И что-то мне подсказывает, что останься тогда Голубок живым, надолго бы это потом всё равно не затянулось.
Вторая попытка выглядела вообще несерьёзно и на запугивание, а не на покушение походила уже намного больше. Тоже, кстати, если бы тёзка того балбеса подстрелил, заказчик, думаю, не сильно бы по этому поводу переживал.
А уж тёзкино похищение в Покрове — уже почти чистое запугивание. Как, кстати, и проникновение в его московскую квартиру. И раз у нас столько пугалок со страшилками подряд, значит что? Правильно, значит заказчик один и тот же. И заказчик, отметим, довольно хитроумный и в средствах не стеснённый. Вопрос о цели запугивания вставал тут сам собой, как сам собой всплывал и ответ. Вот думайте что хотите, а я пребывал в уверенности, что целью тут было как раз и заставить дворянина Елисеева свои способности раскрыть. Не получилось сделать это простым запугиванием — устроили похищение, при котором эти, как их там, Моток и Гусь, прямо и недвусмысленно сказали тёзке, что именно его способности им и нужны.
Но тёзка, зараза, тот ещё бегемот. Или носорог, кто там из них чемпион по толстокожести? Что там его сестра говорила? Что надо попасть в положение, которое сильно-сильно захочется изменить? Да он уже в таких положениях почти что официально прописался, и где, спрашивается, это самое хотение⁈ Будь такие способности у меня, давно бы уж раскрыл и пользовался вовсю, а этого пока ничто не прошибает. Боюсь даже представить, что именно заставит его наконец взяться за дело!
Отпустив в адрес дворянина Елисеева пару не самых добрых слов, но так, чтобы он их не услышал, я продолжил свои размышления. Вот кому, зададимся вопросом, понадобилось тёзку пугать? Михайловскому институту физиологической психологии Российской Академии наук? Ой, вряд ли… Солидному академическому учреждению такой образ действий не подходит категорически, даже не от слова «совсем», а вообще не знаю, от какого. Эти, возникни у них надобность в привлечении тёзки, действовали бы строго официально, и хрен бы он от них отвертелся, даже с моей помощью.
А вот мои предположения относительно частной инициативы некой группы сотрудников института ложились сюда прямо как на своё законное место. Но картинка получалась, как бы помягче выразиться, неприглядная, потому что криминалом от неё разило не то что за версту, а за две точно. Что тёзка, с его-то выбором юридического образования и последующей госслужбы, в это не полезет, я понимал, да и самому не хотелось, из опыта бывшей своей жизни я хорошо помнил, что лучше держаться от такого подальше.
…В поисках жилья тёзка вновь обратился к госпоже Волобуевой, и вновь успешно. В этот раз, правда, свободная комнатка, что нашлась для него, оказалась поменьше предыдущей, да и обставлена была победнее, так и плату за неё хозяйка запросила почти что символическую, дешевле уж точно было бы только даром. Поскольку наши с тёзкой денежные запасы неуклонно подходили к концу, такое добросердечие Дарьи Дмитриевны мы восприняли с искренней радостью. На этом, однако, милости, явленные нам госпожой Волобуевой, не закончились — комнаты, в отличие от квартир, она сдавала без завтраков, но дворянину Елисееву как постоянному и хорошо себя зарекомендовавшему клиенту, предложила чаю, каковое предложение тёзка с благодарностью принял, потому как чаем тем и запил прихваченные из дому бутерброды с сыром, колбасой и ветчиной, устроив таким образом более-менее полноценный завтрак.
После завтрака я изложил тёзке свои дорожные соображения. Не стану врать, будто они его порадовали, но и огорчили не так сильно, как я, чего уж скрывать, того боялся. К конструктивному обсуждению наших дальнейших действий дворянин Елисеев неожиданно быстро оказался вполне готов, чем мы с ним и занялись. Итогом стало решение начать всё-таки с Николая Михальцова, имея при общении с ним в виду, что он представляет сторону, иметь дело с которой нам обоим не стоит, но услышать их предложения будет не лишним, просто чтобы приблизительно представить себе, чего и сколько можно затребовать или хотя бы запросить у Михайловского института.
Спасибо домашним бутербродам, в Кривоарбатский переулок мы отправились сытыми и довольными, но там нам довольства немедленно и поубавили. Алексей Михальцов, по словам прислуги, убыл из Москвы и возвращение его ожидалось недели через две, а по поводу того, где можно найти Николая Михальцова, прислуга отговорилась незнанием. Ну кто бы сомневался… Ехать прямо сейчас в Михайловский институт мы после недолгого совещания признали не лучшей идеей, а потому оставили машину у оказавшегося столь негостеприимным дома, а сами двинулись побродить по арбатским переулкам и поразмышлять, неспешно прогуливаясь, о наших подвисших в воздухе делах.
— Господин, купите билет, пожалуйста! — тёзке заступила дорогу симпатичная девица его лет в простом, но не смотревшемся бедняцким, голубом платье и легкомысленной соломенной шляпке с фиолетовой атласной лентой, завязанной в пышный бант. На локте у неё висела небольшая корзинка
