Юнкер - Валерий Пылаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я больше не мерз. Ветер все еще оставался холодным, но капли дождя почему-то оказались куда теплее… Почти горячими, словно местная сила не придумала другого способа сбросить излишки энергии. Ритуальный наряд повис на плечах тяжестью. А Воронцова и вовсе предстала передо мной будто обнаженной — мокрая ткань тут же облепило тело, ничуть не скрывая форм. Княгиня больше не мерзла — скорее наоборот. Выглядела довольной, розовощекой и будто бы даже чуть запыхавшейся от наполнявшей ее силы. Светлые волосы потемнели от воды и повисли мокрыми прядями — но это Воронцову ничуть не портило. Алые губы чуть приоткрылись, будто княгиня задумала то ли съесть меня, то ли…
— Вот и все, князь, — негромко и с едва заметной хрипотцой проговорила она, выдыхая облачко пара. — Моя клятва принята. Но если пожелаете — мы бы могли скрепить ее… иначе. В другой обстановке.
Что-о-о?!
— Как господин, вы вправе пожелать даже такое. — Воронцова чарующе улыбнулась и шагнула ко мне. — И уж поверьте, князь, у меня не будет и мысли отказать…
Очнись, Горчаков! Ей же лет шестьдесят… Она тебе в бабушки годится!
— Лестное предложение. — Я сделал над собой усилие, чтобы не отступить. — Но едва ли это может быть уместно… сейчас.
Ни о чем подобном дед меня, конечно же, не предупреждал. А если бы предупредил, то непременно сказал бы то же самое, что и так приходило в голову.
Не лезь. Она тебя сожрет.
— Как пожелаете, князь. — Воронцова склонила голову набок. — Вы не знаете, чего лишаетесь.
— Но, кажется, неплохо представляю. — Я осторожно взял ладонь княгини и поцеловал руку. — И поэтому должен отказаться… Какой мужчина на моем месте смог бы остаться вашим господином, а не покорным слугой?
— На вашем месте устояли бы немногие, князь.
Воронцова медленно кивнула — похоже, мой отказ ее ничуть не обидел: скорее наоборот — оказался вполне ожидаемым.
— Но я все равно должна вам помочь! — вдруг зашептала она, прижимаясь ко мне всем телом. — Вы ищете дочку вашего покойного поверенного… не спрашивайте, откуда мне это известно — просто слушайте! Вот, возьмите, князь. — Воронцова сунула что-то мне в ладонь. — И ступайте… На нас уже смотрят!
* * *
— Старо-Пороховская дорога, дом семь, — в десятый, наверное, раз, прочитал я. — Парадная два, апартаменты тринадцать.
Чернила на крохотной неровной бумажке — явно наспех вырванной из блокнота — немного расплылись от влаги, но буквы я разбирал без труда. Мелкий убористый почерк, женская рука… Я мог только догадываться, где Воронцова прятала это послание — и почему решила передать его тайно, без свидетелей.
Она, конечно же, могла предполагать, что моя семья захочет отыскать дочку покойного изменника… по тем или иным причинам, которые дед не посчитал нужным мне озвучить. Могла как-то узнать, куда и почему та исчезла. Могла даже от чистого сердца пожелать помочь мне.
Но к чему эта конспирация? Почему не сказать прямо? Даже дед не отказал бы новоиспеченной подданной своего младшего внука в аудиенции, а уж я — тем более.
И все-таки княгиня зачем-то передала мне эту странную записку с адресом, которая привела меня в Большую Охту, на самую окраину города. Еще какие-то лет пять-семь назад здесь стояли одни только деревянные дома, построенные чуть ли не при самом Петре Великом — но разрастающаяся столица понемногу протягивала щупальца все дальше от Невы. По указанному Воронцовой адресу расположилось трехэтажное кирпичное здание, вытянувшееся вдоль улицы.
Похоже, доходный дом. И не из старых — таких, как тот, в котором жила Лена — а относительно свежий. Расположенный на отшибе и поэтому, разумеется, дешевый. Такие в последнее время строили нувориши из купеческого сословия для рабочих фабрик или тех, кто приехал покорять столицу без увесистой пачки ассигнаций в кармане.
Вполне подходящее место для девчонки с кухни — даже если это кухня одного из самых крутых клубов Петербурга. Уже не знаю, оставил ли покойный Колычев дочери в наследство хоть какой-нибудь капитал, но проблемы — определенно.
Если уж она исчезла без следа пару недель назад.
Закрыв машину, я несколько мгновений стоял на тротуаре перед домом, прислушиваясь к собственным ощущениям. И что-то мне определенно не нравилось. Вокруг было тихо — как обычно в таком районе вечером в воскресенье. Ловушки я почти не боялся — и не только потому, что для этого Воронцова могла бы придумать что-нибудь поизящнее.
Сама по себе вассальная клятва и обряд не то, чтобы полностью защищали меня от подставы, но делали любое сомнительное действие с ее стороны… маловероятным.
И все же, перед тем как идти в дом, я на всякий случай «прощупал» его, насколько мог. И Одаренных внутри закономерно не оказалось… или они тщательнейшим образом прятались. На лестнице в парадной мне никто не встретился — только где-то наверху негромко охнула женщина — и тут же стукнула дверью, закрываясь. Видимо, в полумраке мой китель напомнил ей форму городового.
Ну и местечко.
Апартаменты под номером тринадцать отыскались на втором этаже. И уже шагая по коридору, я понял, что опоздал. Или успел совсем не к тому, чему собирался — смотря с какой стороны посмотреть.
Дверь была не заперта — и даже чуть приоткрыта. Следов взлома я не заметил, но этот дом мало походил на место, где жильцам стоило бы проявлять беспечность и пренебрегать замками. Щель оказалась достаточно широкой, чтобы я протиснулся, не скрипнув петлями, но все равно вышло слишком шумно. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, и в прихожей я тут же налетел на какую-то вешалку.
— Да твою ж… — пробормотал я, отбрасывая в сторону прицепившийся плащ.
Изящный и светлый, явно с женского плеча. Скрывать свое присутствие больше не было никакого смысла, так что я не стал искать на стене выключатель и просто зажег на ладони крохотного Горыныча. Примитивное заклятье почему-то вышло не сразу, хоть никакого недостатка сил я и не испытывал. Просто огонь никак не хотел разгораться… будто ему что-то мешало. Но я влил в него чуть больше духа, и неровное колдовское пламя осветило крохотную квартирку. Апартаменты оказались даже меньше Лениной каморки под крышей. Кухня выглядела настолько тесной, что я даже не стал туда заходить — сразу направился в комнату.
Там было еще темнее, чем в прихожей: кто-то плотно занавесил окно шторами. Отблески Горыныча плясали на дешевых
