Двойное сердце агента - Андрей Болонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Закончив полоскать белье, Цибуля развесил его на веревке, присел на краешек ванны и закурил. Настроение было отвратительное и совсем не из-за проблем на работе. Даже принятые «двенадцать капель» не помогли ему отогнать гадкие липкие мысли.
Сквозь шум льющейся воды Цибуля услышал какой-то странный стук. Он встал, прошел в комнату. Стук шел из-за занавески. Цибуля подошел к окну и распахнул шторы: снаружи в стекло стучал, ухватившись за водосточную трубу, Олейников.
– Здоро́во, дядя Коль! – прошептал он. – Открой окошко, пожалуйста, а то третий этаж, навернуться недолго…
Цибуля молча открыл шпингалет, отвернулся и пошел назад в ванную.
Олейников, запрыгнув в окно, устремился за ним.
– Ну и видок у тебя… штаны вон порваны… – удивился он, разглядывая Цибулю, и, ощущая какое-то нарастающее напряжение, спросил: – Дядя Коль, а ты чего?
– А ты чего?.. В окно? Двери, что ли, нет? – буркнул, не поднимая глаз, Цибуля.
– Да я случайно с этой стороны дома забрел, неохота было вокруг обходить, – попытался сострить Олейников.
– А… понятно… – сказал Цибуля и вздохнул.
– Дядя Коль, у меня и так настроение не очень, а тут ты такой. Ну-ка, выкладывай: какая муха тебя укусила?
– Никто меня не кусал, – надулся Цибуля. – Иди – там на кухне голубцы ленивые…
– Никуда я не пойду! Чего стряслось-то?
Олейников посмотрел на Цибулю, потом на свои стираные рубашки, обернулся и сквозь распахнутую дверь увидел, что в комнате на полу лежит его раскрытый чемодан.
– А… теперь понял… – улыбнулся Олейников, сел на краешек ванны рядом с Цибулей и обнял его.
Цибуля попытался высвободиться.
– Пистолет нашел, что ли? – спросил Олейников.
Цибуля вздохнул и кивнул.
– Дядя Коль, ты чего подумал-то?
– Ничего я не подумал, – отвернулся Цибуля. – Убирался в шкафу, твой чемодан и выпал случайно. Раскрылся. А там деньги у тебя еще. Новые. В банковской упаковке.
– Так то ж я сберкассу грабанул! – хохотнул Олейников. – Застрелил охранников, бабки взял, теперь гуляю.
– Никого ты не застрелил, – надув губы, уверенно произнес Цибуля.
– Это почему-й-то?
– Пистолет не стреляный.
– То есть понюхал даже?
– Проверил…
Олейников расхохотался и, обняв еще сильнее Цибулю, запел:
Летчики-пилоты! Бомбы-пулеметы!
Вот и улетели в дальний путь.
Вы когда вернетесь? Я не знаю, скоро ли,
Только возвращайтесь…
И, сделав паузу, Олейников толкнул Цибулю в бок. Тот вздохнул. Олейников толкнул его еще раз. Цибуля вздохнул еще раз и, выдавливая из себя слова, пропел:
…Хоть когда-нибудь…
Потом смахнул накатившую слезу и нараспев добавил:
– А я тебе рубашки заодно постирал…
Олейников посмотрел Цибуле в глаза, секунду подумал и сказал серьезно:
– Ладно, дядя Коль, тебе расскажу. Заодно посоветоваться надо.
* * *
– А если он вообще не придет? – спросил, уже начиная дрожать от ночного холода, Юров. – Мы что, ночевать тут будем? Я на лавочке спать не буду!
– Придет… куда он денется, – авторитетно заявил Грошев, поглядывая на дверь подъезда. – У него тут все вещички небось…
Вдруг из подворотни послышалось сухое покашливание, и во дворе появился человек в сером плаще и клетчатой кепке. Бросив взгляд на светящиеся окна дома, он прошел мимо скамейки с чекистами.
– Эй, товарищ! – окликнул его Грошев, нащупывая в кармане рукоятку пистолета.
Человек в кепке остановился и тоже сунул руку в карман.
– Прикурить не найдется? – спросил Грошев.
Человек подошел ближе, достал из кармана коробок и протянул Грошеву. Вспыхнула спичка. Прикуривая, Грошев поднял ее так, чтобы свет упал на лицо человека в кепке. Убедившись, что это не Олейников, чекист вернул коробок:
– Спасибо, товарищ.
Человек молча забрал спички и ушел.
– А издалека похож, – с сожалением сказал Юров.
– Ночью все кошки серые, – философски заключил Грошев.
И они снова сели на лавочку.
* * *
Уже прошло минут пять, как чайник кипел, но Цибуля даже не шелохнулся – он как завороженный слушал рассказ Олейникова. Лишь изредка вздыхал, охал и пару раз подносил к губам заветный аптекарский пузырек.
– Так что вот так… – закончил свою исповедь Олейников.
– М-да… дела… – выдохнул Цибуля.
– Ну что, дядя Коль, пошукаешь? – спросил Олейников.
– Пошукаю… – кивнул Цибуля – Чай не иголка твой подпольный цех! У нас завод хоть и большой, но чтоб целый цех там спрятать…
– Я думаю, что сам цех не на заводе, – предположил Олейников. – Скорее всего, где-нибудь в городе или неподалеку от Волжанска. Но! Замшу с завода ведь как-то надо вывезти, а учет материалам ведется. Плюс грузовики нужны…
– Да какой там учет! – махнул рукой Цибуля. – Это ж, считай, упаковочный материал. Пришла оптика на завод, установили ее, а замшу, в которую ее пакуют, – на выброс. А они, оказывается, из нее куртки шьют! Как сказал Цицерон: все гениальное просто!
– Цицерон? – Олейников с удивлением посмотрел на дядю Колю.
– Цицерон, – подтвердил Цибуля и, отхлебнув из пузырька, добавил: – Согласно анамнезу.
Олейников взял из вазочки сушку и протянул Цибуле – какая-никакая закуска. Хрустя сушкой, Цибуля продолжил свои рассуждения:
– Только вот Либерман… Он, конечно, мужик странный, но нормальный. Я ему всегда говорю: какой ты на хрен еврей… если ты – Иван Иванович. А он смеется… Живет один. Тетка вот в Москве померла недавно – любила его очень…
Цибуля вновь потянулся за пузырьком.
– Ладно, дядя Коль, – сказал Олейников, отодвигая пузырек, – бежать мне надо. Я дней несколько поночую в другом месте, ты не обижайся.
– А че мне обижаться, ежели тебя пара бугаев у подъезда стережет. Ты уж поаккуратнее.
– Я-то поаккуратнее, а вот ты-то: где штаны порвал?
– Да на работе. Никак с баками не разберемся. Все свистят и свистят. Дуем на стенде – все нормально, на ракету ставим – бац: порез на баке. Весь день провозились. А штаны – так это я за тележку транспортную зацепился, там края острые.
– Не за ту ли, на которой вы баки возите? – спросил Олейников, переходя из кухни в комнату.
Цибуля перестал хрустеть сушкой и замер. Его лицо озарилось догадкой. Он бросился за Олейниковым.
– Значит, и бак за эту тележку цепляется… – почему-то шепотом сказал он.
– Сообразительный ты, дядя Коль! – похвалил его Олейников, собирая свой чемодан. – Завтра порадуй начальство – диверсия раскрыта!
Олейников подошел к распахнутому окну и перебросил ногу через подоконник:
– Ну все, дядя Коль, бывай!
– Стой, Петр! – остановил его Цибуля. – Тут это… вот еще… тебя Катя искала.
– Нашла, дядя Коль, – вздохнул Олейников, вылезая в окно. – Нашла и потеряла…
* * *
В приемную Плужникова бодрой походкой вошел полковник Гудасов и,
