Деус Вульт! - Альфред Дагген

Турецкое войско превратилось в плотную, крутящуюся на месте толпу возбужденных коней и визжащих людей, и Рожер ощутил приступ тошноты. От турок накатывала волна омерзительной вони — смесь бараньего жира и пропотевших шерстяных одежд. Жеребцы неистово ржали и били копытами, воздетые мечи и высокие меховые шапки словно заполонили равнину до самого горизонта. Рожер заметил справа воина, до которого можно было дотянуться, и рубанул его мечом, но лошадь под турком шарахнулась в сторону, и юноша чуть не вылетел из седла, ощутив тяжелый удар слева. Он выпустил поводья и изо всех сил выбросил вперед тяжелый пятифутовый щит. Тот во что-то врезался, но перекрыл ему видимость. Рожер отмахнулся мечом по кругу, чтобы расчистить пространство; Блэкбёрд тут же прыгнул вперед, встал на дыбы, заколотил по воздуху передними ногами и сокрушил турка. Рожер не глядя рубанул мечом вправо и сразу понял, что нанес удар по западному щиту.

— Эй, друг, за кого воюем? — задыхаясь, произнес Арнульф. — Ты чуть не прикончил меня! Убивать надо турок, а не своих. В жизни не видал такой свирепой резни. Похоже, все-таки перед смертью ослепить меня не успеют!

Рожер подъехал к нему поближе и, пользуясь тем, что Арнульф прикрыл его справа, опустил клинок: ни один смертный не мог долго размахивать рыцарским мечом длиной с руку. Когда он задел кого-то, судорога свела ему предплечье. Подобное чувство знакомо дровосекам, рубящим тупым топором толстое дерево. Когда же он промахнулся, то чуть не упал с коня. Немного отдохнув, он поднял меч над головой, словно отдавая кому-то салют, укрылся щитом и дал Блэкбёрду возможность самому найти себе соперника. С самого начала атаки он, не отдавая себе отчета, безжалостно пришпоривал коня и крепко сжимал коленями его бока. Окровавленный, обезумевший от боли скакун еще рвался вперед, лягая всех, до кого мог дотянуться, но уже начинал уставать. Вес тяжеловооруженного всадника заставлял его оседать на задние ноги. Громадные кони могучих западных рыцарей продолжали пробивать себе дорогу в толпе противника, но просветы между отрядами увеличились, и христианское войско распалось на отдельные части, а турки толпились и на флангах, и в тылу у рыцарей, постепенно тонувших в море врагов. Копья были давно отброшены в сторону, а руки начинали неметь от тяжести мечей. Атака мало-помалу захлебывалась, враг уже не нес заметных потерь, и несколько турок, на скаку доставая луки, уже обходили цепь рыцарей сзади. Оттуда они могли стрелять без риска попасть в своих. Скоро пилигримам придется остановиться, и тогда их перебьют одного за другим… Над горсткой измученных рыцарей взвился военный клич, и Рожер принялся шептать молитву. В его мозгу молнией вспыхнуло воспоминание о величественном соборе аббатства Бэтл, построенном в честь воинов, павших в непрекращающейся войне за право распоряжаться собираемыми английскими налогами. Тогда какой же храм выстроят в память о пилигримах, сложивших в Сирии голову за христианство? Вот и настал час той достойной смерти, умереть которой он поклялся восемнадцать месяцев назад. Негромко выкрикнув: «Deus vult!», он изловчился и всадил конец меча в глаз турецкого пони. Толпа сражающихся людей и животных медленно откатывались на восток, к самому узкому месту в теснине между рекой и озером. Подкравшийся сзади турок наотмашь рубанул Рожера мечом по левому бедру. Железная кольчуга выдержала удар, но юноша понял, что это означает: отряд герцога окружен. Он попытался оглянуться через левое плечо (это движение всегда трудно для всадника), но щит не давал возможности глянуть из-под руки, а повернуть голову облаченному в доспехи воину мешал тугой оберк из толстой кожи. Рожер опустил щит, прикрывая его нижним концом левую лодыжку, и, извернувшись из последних сил, заметил, как турок поднимает меч, целясь в круп Блэкбёрда. Работая левой шпорой, он заставил коня повернуться и подставил под атаку свой прикрытый щитом левый бок. Если бы рыцарям пришлось ждать нападения со всех сторон, они неминуемо остановились бы, а это означало для них быстрый конец. Он высоко поднял тяжелый щит, почувствовав острую боль в плече, и турок отпрянул.

Но в этот момент в тылу у христиан что-то произошло. Турки, пытавшиеся обойти рыцарей с флангов и заставить их развернуться к ним лицом, остановились как вкопанные, а потом начали сбиваться в небольшие кучки. Рожер поднял голову и увидел, что навстречу ему движется тонкая, рассеянная цепь воинов в доспехах, с копьями наперевес. Это шел на выручку граф Тарентский, ведя последний резерв.

На какое-то время перед Рожером предстала вся картина боя. Арнульф и его товарищи из отряда герцога оттеснили врага на несколько ярдов, и рядом с ним никого не оказалось. Он видел, как прорвавшиеся к ним в тыл всадники стремительно скачут, ускользая из окружения, видел, как итальянцы берут в копья не успевших уйти; видел беснующихся турецких лошадок и испуганные лица тех, кто оказался зажатым в промежутках между отрядами, и слышал медленный и протяжный клич «Deus vult!». Он подобрал поводья и галопом поскакал на фланг неверных. Через несколько минут все лошади в слепом и неудержимом порыве устремились на восток, и мелкие камни летели у них из-под копыт. Пилигримы и турки неслись бок о бок, забыв о строе и порядке, обмениваясь беспорядочными ударами, перегоняя друг друга и мечтая лишь об одном — как можно скорее вырваться на открытое пространство позади озера. Похоже, повторялась история дорилейской погони, за исключением того, что турки теперь знали, куда бежать. Пользуясь тем, что их низкорослые лошади маневреннее западных скакунов, турки вылетели на дорогу в Гаренц, а пилигримы просто затесались в эту толпу. Возбужденные и напуганные лошади готовы были скакать до полного изнеможения. Рожера поразило, что всадники не рубили друг друга: правые руки у большинства всадников от усталости висели как плети, да и все их внимание уходило на то, чтобы не дать животным упасть. Что паломники, что неверные — все они превратились в перепуганное стадо. Рожер чувствовал, что не сумеет на скаку засунуть меч в ножны и освободить вторую руку, чтобы взяться за поводья, поэтому просто повесил клинок на плечо и сосредоточился на управлении конем. Было много случаев, когда лошадь, едва остановившись перед канавой или помедлив над трупом, получала сзади удар подкованным копытом. Стоило турку упасть наземь, и его затаптывали насмерть, но рыцари в тяжелых доспехах, прошедшие школу турниров, прикрывались огромными щитами и лежали неподвижно, что давало им немалые шансы на спасение. Миновав озеро, турки могли броситься врассыпную, и тогда многим из них удалось бы уйти. Однако они ударились в паническое бегство с одной единственной мыслью: достичь стен Гаренца, отстоявшего от них на девять миль. Оба войска превратились в один смертельно напуганный, спасающийся бегством табун, оставлявший позади окровавленный след расплющенных и изуродованных тел. Рожер умирал от страха. Эта безумная скачка по незнакомой местности в толпе врагов воскресила в нем старый ужас — он снова боялся упасть с лошади. Но пытаться натянуть поводья было бесполезно, да и товарищи сразу приметили бы его позор, и он продолжал скакать, скорчившись в седле и прикрывшись щитом, с застывшей на лице безнадежной усмешкой. Блэкбёрд и в самом деле был замечательным скакуном, достойным герцога Нормандского. Удивительно, как в этой толчее ему не повредили ноги. Однако через четыре-пять миль лошади начали сдавать, скорость упала, и Рожер наконец мог оглядеться. Оказалось, что слева от него скачет итальянский рыцарь с копьем в руке, а справа турок, в панике бросивший лук и меч, но державший в правой руке короткий нож. Он злобно щерился по сторонам. Видимо, неверный постепенно воспрял духом и мог в любой момент пырнуть Блэкбёрда. Рожер поднял меч и перенес тяжесть тела на правое стремя. У турка не выдержали нервы. Он завопил от ужаса, соскользнул с лошади и попал под копыта коня, летевшего следом. Рожера посетило вдохновение. Сунув меч в болтавшиеся на поясе ножны, он протянул правую руку и вцепился в поводья турецкой лошадки, затем перехватил их левой рукой и поскакал вперед, ведя за собой пленную лошадь. Успех этого рискованного предприятия так обрадовал его, что краска бросилась в лицо. Леденящий страх исчез! Увидев, что он сделал, другие рыцари тоже начали ловить турецких лошадей, так что мили через три почти каждый христианин вел лошадь в поводу.

Наконец они достигли Гаренца, откуда утром вышло в поход турецкое войско. Город был обнесен стенами скорее от разбойников, чем от регулярной армии. Чтобы впустить беглецов, ворота пришлось держать открытыми. Вся разношерстная банда разом ввалилась в город. Слуги и охрана обоза тут же бросились наутек через восточные ворота. Бегство закончилось само собой: измученные кони не смогли скакать дальше. Те турки, которые еще сохранили лошадей, шагом поплелись из города на восток, осыпаемые градом камней и черепицы: обитавшие в этом городе христиане и арабы дружно ненавидели своих турецких хозяев. Пилигримы же спешились, разошлись по улицам и принялись высматривать, чем тут можно поживиться.