Право палача (СИ) - Эстас Мачеха

— Вы спрашивали меня о моей двойной фамилии. И вот, я испортил вам вечер своим непомерно длинным монологом. В следующий раз будете более осмотрительны. Мадам Блум даже не насладилась вязанием своего шарфа.

— Да какой шарф! — воскликнула пожилая женщина. — Ведь, как оказалось, перед нами представитель столь интересной династии! Получается, фамилию доктора Гартунга вы взяли из уважения.

— Кхм. Не совсем. Видите ли, когда моя драгоценная маменька поняла, что носит меня под сердцем, доподлинно не было известно, кто отец.

— Но, — вспыхнула прекрасная Жюльетта, — если я правильно поняла, мадам Раймус вышла замуж за господина Янсена.

Слушатели стали коситься на девушку, посмеиваясь. Рассказчик переменил позу, точно копируя скованность собеседницы, и заговорил с ней без иронии:

— Да-да! Однако нрав, природа и прочее диктуют слабовольному человеческому телу… всякое, — снисходительно улыбнулся Алекси Янсен-Гартунг, — и последствия «всякого» я в последние годы старательно учился в университете лечить, извлекать и предотвращать. Надеюсь, пирушкой по случаю его окончания вы довольны.

— Прекрасно проводим время! — поправил очки профессор. — Позвольте спросить, получил ли образование ваш батюшка?

— Он получил наилучшее для медика образование. Вся его учёба состоялась в прозекторской и у постелей пациентов, — чуть высокомерно проговорил денди. — Так вот, несмотря на то, что ворон Мефисто периодически хихикал голосом моей матушки, уже лет через пять стало ясно, что я вылитый Янсен, но убедите-ка в том моего названого дядю Амадея! О-о-о, он мечтал иметь сына всю свою жизнь.

— Как же тяжело, верно, было родителям растить вас в тех условиях! — сокрушалась мадам Блум.

— Мейстер Лехнер, мир его праху, орал на весь Аломьон, когда узнал обо всём. Но остыв, он убедил маменьку родить меня на свет живым, ибо это был её последний шанс иметь малыша. После несостоявшейся казни она обзавелась проблемами с сердцем. Да и батюшка после чумы не стал здоровее. Как вы понимаете, я появился на свет незаконнорожденным. Догадываетесь, какой была моя первая фамилия?

— Грималь! — изумлённо произнесла Жюльетта.

— Верно. Сын вдовы Грималь. Даром, что ни капли его крови во мне нет. Ох, здесь несколько душно! Если меня хватится наша восхитительная хозяйка салона, скажите ей — я вышел подышать.

Алекси проворно выскользнул на улицу, к балюстраде. Он встал так, чтобы из прозрачных дверей его видели. Пусть посудачат без него, переварят сказанное, отполируют спину взглядами, тогда произведённый в обществе эффект правильно созреет. Вскоре робкие шаги Жюльетты сладкой музыкой разлились за его спиной.

— Вас кто-то очень любит, — задумчиво проговорила девушка, положив руки на перила. — Мне кажется, по человеку всегда видно такое. Любимые люди иначе держатся. Они смелые. Невозмутимые.

Предвкушая занимательные беседы и не только беседы, Алекси мечтательно уставился на звёзды, дрожавшие в ясном небе.

— Мама обожает меня. Так баловала, что пришлось сбежать учиться. Но когда говорят, что я весь в мать, принимаю вместо комплимента. Какая она неповторимая персона! Вы ведь догадались, что я умолчал о многом в своём рассказе? О сугубо частном. Если желаете…

Девушка тяжело закашлялась, стерев мягкую улыбку с лица молодого денди. Когда она раздышалась, не успела скрыть капли крови на платке и смущённо прощебетала:

— Нынче воздух особенно сухой!

«А чахотка нынче особенно заразная!» — подумал Алекси и, извинившись, дезертировал назад в салон. У него-то вечер, определённо, пострадал.