Снежный пожар - Филлис Уитни

Клей взял кочергу и стал ворошить юлу в камине.

— Я верю в твою искренность, когда ты говоришь об Адрии. Но что произойдет, когда Джулиан узнает о твоем маскараде; ведь рано или поздно это случится? Он не сможет с этим примириться. Не получится ли так, что ты принесешь Адрии больше вреда, чем пользы?

— Я должна попробовать, — упрямо повторила я.

— Может, будет лучше, если я скажу ему правду? Пусть он узнает ее от меня и остановит эту авантюру, пока дело не зашло слишком далеко.

Я умоляюще взяла его за руку.

— Не делай этого, Клей… ну, пожалуйста. Дай мне этот шанс. Ради Стюарта.

На его лице появилась смутная и несколько кривая улыбка, но он мягко накрыл ладонью мое запястье.

— Ты просишь меня так, как ребенок вымаливает лакомства у родителей. Мне жаль, что ты оказалась вовлеченной в интриги Грейстоунза, хотя и не по своей вине. Полагаю, что ты не сможешь причинить большого вреда по прошествии столь долгого времени…

— Что ты хочешь этим сказать? Что в доме существует какое-то свидетельство преступления, которое со временем становится все труднее распознать?

— Может, и так, — беззаботно ответил он, — Но в данный момент меня интересует другой вопрос: где я возьму горничную на сегодняшний вечер?

— Джулиан не возражает, если я сохраню эту работу. Я и так буду с Адрией большую часть дня. Возможно, я с ней немного позанимаюсь в качестве репетитора. А вечера она может проводить с отцом.

— Бедная Шен, — мягко сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— Нам следовало завести ребенка. Она в этом отчаянно нуждается, ей не на кого излить свою любовь. Но я никогда не считал, что из нее может получиться хорошая мать. Способность подавлять человека своей любовью — это не добродетель.

В моем мозгу вспыхнули слова, сказанные Джулианом о Стюарте.

— Клей, считаешь ли ты, что Стюарт — испорченный человек?

— Конечно. Разве ты не подавала ему всего на блюдечке? — Произнося эти слова. Клей смотрел на меня дружелюбно, на него трудно было обижаться.

Я отогнала от себя неприятные мысли о возможных пробелах в воспитании Стюарта.

— Иногда Джулиан верит, что Стюарт толкнул кресло Марго, — сказала я. — Это то, во что ему хочется верить.

— Верно. Это наиболее безопасная для него версия.

— Как ты можешь так спокойно к этому относиться, если сам не считаешь Стюарта виновным?

Я почувствовала, что он хочет ускользнуть от ответа. Клей встал и положил кочергу на место.

— Я и сам не всегда знаю, во что верю. Но не это должно тебя беспокоить. Не думаешь ли ты, что, переезжая в Грейстоунз, вступаешь на вражескую территорию?

— Единственная реальная опасность, которая мне там угрожала, исходила от Эмори Ольта. Но Джулиан с ним поговорил.

— А как насчет кота, дважды оказывавшегося в твоей комнате? Ты думаешь, что это тоже дело рук Эмори?

— Едва ли. Джулиан считает, что это один и трюков Шен. Но я не боюсь Шен.

— Тогда ты храбрее меня, — загадочно заметил он и направился к своему кабинету.

Я поднялась к себе, чтобы упаковать вещи. На этот раз я не застала в своей комнате Циннабара — скорее всего потому, что Шен лежал постели в ожидании доктора. Последние слова Клея меня озадачили. Почему он мог бояться Шен? Хотя Шен не желала жить с ним как с мужем, она казалась заинтересованной в его писательском успехе. Если что-то и было между Клеем и Марго, Шен, кажется, обвиняла во всем ее, а не своего мужа. Смысл его слов оставался для меня загадочным, и это меня тревожило.

Правдой было и то, что я не могла переступить порог Грейстоунза без внутренней дрожи, я и впрямь чувствовала себя там как на территории противника. От дома исходила какая-то угроза. Кто-то таился в темноте, замышляя против меня козни, скрываясь под маской. Когда я перебирала в уме конкретных людей — Шен, Эмори, Клея, — мне казалось, что я знаю, чего можно от них ожидать. Угрозы Эмори были открытыми, но в них, возможно, таилось нечто такое, чего я не понимала.

Я упаковала чемодан и, прежде чем застегнуть молнию дорожной сумки, запустила руку в ее кармашек. Я ощутила под пальцами приятное прикосновение серебряного Улля. Оно подсказало мне план дальнейших действий. Я подумала том, что с момента переезда в Грейстоунз моя свобода будет стеснена, и решила навестить Стюарта, воспользовавшись тем, что не сказала Джулиану, когда перевезу в дом свой багаж. Я быстро достала из сумки медальон и повесила его себе с шею, затем застегнула пальто, скрыв под ним серебряный блеск скандинавского бога.

Клей ждал меня у лестницы; он помог мне перенести багаж в машину. Мне показалось, что он хочет мне что-то сказать; у двери я остановилась, вопросительно глядя на него. Его слова удивили.

— Больше всего на свете меня восхищает смелость. Джулиан ею обладает. Про себя не могу сказать этого с уверенностью. И совсем не уверен, Линда, что в критический момент поступлю так, как должно, а не так, как мне будет выгодно, особенно если под угрозой окажется моя безопасность. Ты должна это помнить.

Что он хотел этим сказать? О чем предупредить? Я вдруг почувствовала облегчение оттого, что мне не придется больше проводить ночи в Сторожке.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты и не должна понимать. Просто держи в уме то, что я тебе сейчас сказал. Ты обладаешь смелостью, Линда. Может быть, отчасти глупой и безрассудной. Мне бы не хотелось, чтобы ты пострадала. Вспомни об этом, если придет время, когда ты меня возненавидишь.

Он удивил меня еще больше, когда наклонился, чтобы поцеловать в щеку.

Усевшись за руль машины, я поблагодарила его и сказала, что еду в город навестить Стюарта. Он ничего не ответил. Свернув на дорогу, я заметила, что он все еще стоит и смотрит мне вслед. Странный человек этот Клей Дэвидсон. Я его не понимала, но испытывала к нему теплые чувства.

В тюрьме сегодня были и другие посетители, и мне пришлось стоять в очереди, чтобы получить разрешение на свидание. Когда меня вызвали, некоторые табуретки в узкой комнате были заняты, и, когда я увидела Стюарта сквозь знакомую решетку, меня охватило острое чувство жалости.

Я говорила тихо, осознавая, что нахожусь в комнате не одна. Мне многое надо было ему сказать, и я торопилась. Прежде всего, я сообщила брату, что Джулиан не станет ему помогать, а займет нейтральную позицию, полагаясь на естественный ход событий.

Стюарт выслушал меня недоверчиво.

— Это не похоже на Джулиана. Не понимаю, что с ним происходит.

— Иногда ему кажется, что именно ты толкнул кресло, — сказала я. — Но он в этом не уверен.

Частица света угасла в Стюарте с тех пор, как я видела его в последний раз. Его медные волосы потускнели, глаза затуманились. Люцифер больше не освещал окружавший его мир.