Ожерелье - Мэтт Уиттен

убрала весь дом, не тронув только комнату Эми. Затем она убрала дом по второму разу.

Я собираюсь начать все сначала. Дэнни прав. Эми бы хотела, чтобы я была счастлива.

Каждый вечер она готовила на ужин изысканные блюда. Работала у Молли каждую обеденную смену. Пробегала по семь километров вдоль реки каждый день, пока не начинала задыхаться.

Я могу это сделать. Я могу найти способ жить с этой болью.

Но потом все рухнуло, в один момент. Где-то в середине приготовления пирога с черникой по новому рецепту, который дала ей Молли, она вдруг обнаружила, что сидит на кухонном полу. Она не могла пошевелиться. Она не могла думать. Перед ее глазами стояла Эми — и больше никого и ничего.

Сьюзен понятия не имела, как долго пробыла на полу к тому моменту, когда вернулся Дэнни. Она почувствовала, как он отнес ее в постель. Затем он лег рядом с ней. Она слышала его голос, но не могла сосредоточиться на том, что он говорит. Она не могла открыть глаза и посмотреть на него, не могла молвить ни слова.

Как потом она узнала, она оставалась в кровати три дня, вставая только в уборную. Она смутно ощущала, что иногда с ней был муж, а иногда мама.

Дэнни не очень верил в силу терапии, но отвез Сьюзен в Государственную клинику здравоохранения Гленс-Фолс, где работали интерны-терапевты. Сьюзен ничего не помнила о той женщине, которая ее осматривала, но, по словам Дэнни, она была очень молода и только что окончила школу социальных работников. Когда та вышла после приема, чтобы поговорить с Дэнни, на ней лица не было. Она настоятельно рекомендовала, чтобы Сьюзен поместили в отделение психического здоровья государственной больницы Олбани. Немедленно.

Туда-то и отправилась Сьюзен на три недели, хотя страховка покрывала только восемьдесят процентов расходов на лечение. Постепенно нервный срыв сошел на нет, она начала потихоньку возвращаться в мир. Теперь она уже могла отличить медсестер друг от друга, даже смогла запомнить имена некоторых из них. Достижением стало и то, что она попросила к своей картошке фри дополнительную порцию соли. А когда пришел Дэнни, она обратила внимание на его лосьон после бритья.

Тот самый лосьон, который они с Эми подарили ему на день рождения.

О своей больничной палате, в которой она так неожиданно оказалась, Сьюзен была невысокого мнения. Она понимала, что врачи и сестры желали ей всего наилучшего, но пребывала в состоянии горя. Если считать выкидыши, то она потеряла троих детей. Как обычный разговор с психиатром мог помочь ей? Они диагностировали у нее острую стадию тяжелой депрессии, прописали прозак, но она думала, что все это глупости.

Я в порядке, кроме того, что у меня умирают дети. Даже тысяча таблеток не сможет вылечить меня. И если я захочу попытаться забыть свою боль, я просто выпью виски.

В конце концов она ушла из больницы и валялась на кровати либо дома, либо у Молли в комнате для персонала. Дэнни она уверяла, что принимает таблетки, хотя это было не так. Много времени она проводила, глядя в окно то на дождь, то на снег. Лежала в постели с Дэнни и тихо плакала, стараясь его не разбудить.

Дэнни начал ходить на работу без выходных, приходил домой, готовил ужин и смотрел бесконечные баскетбольные матчи. А Сьюзен все валялась в спальне. Когда они начинали разговаривать друг с другом, он терял терпение. Вспыхивал как спичка и кричал на нее.

И вот однажды, субботним вечером, придя домой с работы, он обнаружил, что жена весь день не вставала с кровати.

— Что, черт возьми, с тобой происходит? Остановись! — начал орать Дэнни.

— Не кричи на меня.

— Тебе нужно взять себя в руки! — Он наклонился над кроватью, схватил ее за плечи и начал трясти. Сильно. У нее заболела шея.

Сьюзен закричала от боли и шока. Но от этого он стал трясти ее еще сильнее.

— Соберись, твою мать!

В тот момент она серьезно испугалась, что он повредит ей шею.

— Прекрати! Слезь с меня!

Он отпустил Сьюзен, в глазах его стояли слезы. Она была напугана, потому что столкнулась с той стороной своего мужа, которую никогда до того не видела. Конечно, у него был вспыльчивый характер, особенно это проявлялось, когда не ладилось на работе и он испытывал стресс, но за все годы, что они провели вместе, он ни разу не поднимал на нее руку и не причинял никакой физической боли.

Целый час Дэнни просил прощения. Целых две недели он изо всех сил старался проявлять терпение. В течение многих лет, каждый ноябрь, он отправлялся на охоту на оленей. Обычно никаких оленей он не трогал, но ему было важно провести неделю в лесу наедине с природой. Однако в этот раз он отменил свою поездку и остался рядом с Сьюзен, был внимателен и нежен. Но между ними появилась какая-то настороженность.

Однажды январским вечером, через четыре месяца после суда, они сидели вместе за кухонным столом и молча поглощали свой ужин. Он отложил в сторону куриную ножку и сказал:

— Нам нужно поговорить.

Осознавая собственную безнадежность, она вяло кивнула, размазывая вилкой по тарелке картофельное пюре быстрого приготовления.

— Я не могу продолжать жить в этом доме, пока комната Эми стоит нетронутая, будто ничего не случилось.

Она пожала плечами:

— Ну давай, выбрасывай ее вещи сам. Я не в состоянии.

— Я не могу продолжать жить в этом городе.

Сьюзен оторвала взгляд от тарелки. До нее начало доходить, что разговор ведет совсем не туда, куда она думала.

— Все здесь напоминает мне об Эми, — продолжал Дэнни. — Школа, мимо которой я проезжаю каждый день. Поле для мини-гольфа. Ее подруги, когда я вижу их на улице.

Она моргнула.

— Ты хочешь переехать? А как же твоя работа?

— Я найду работу где-нибудь в другом месте.

— А как же моя мама? Наши друзья?

— Я должен уехать. Может быть, на время. Но мне нужно уехать отсюда.

Наконец до Сьюзен дошло окончательно.

— Дело во мне…

— Неправда.

— Я напоминаю тебе об Эми.

— Мне просто нужно отдохнуть.

Той ночью они занимались любовью, впервые с тех пор, как в сентябре приговорили к смертной казни Чудовище. Сьюзен так отчаянно вцепилась в него, хватаясь за последние остатки их