Вор - Роннат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лика захотела заправить мешающие волосы за ухо, но вместо этого неловко ткнула культей в щёку. Положив руку на колено, Лика посмотрела на обрубок, как будто в первый раз его увидела. Всё это время голова была занята лишь мыслями о воде и жажде. И вот в первую же минуту спокойствия накатило горе. Слёзы не шли, и Лика беззвучно кричала до боли в горле. Она прижимала безобразный обрубок к груди, баюкая, как тогда, когда меч отрицателя Джарта отсёк её кисть.
Воспоминания цеплялись одно за другое, словно Лика вытаскивала из памяти рыболовную сеть.
Потеря руки. Последние слова Севира. Равный суд. Мама…
«Мама».
Лика беззвучно шевелила губами, выплёскивая страх и отчаяние в этом простом слове.
«Мама».
Каждым словом она разрывала что-то в себе, глубоко внутри. Каждое движение губ давалось с невероятным трудом, будто рот заклеили вязкой смолой.
Она вспомнила, как мать стояла на светлой стороне богини. Вспомнила отца и его вишнёвые сады. Вспомнила дом.
«Я хочу домой.
Домой, домой, я хочу домой!
Я хочу к маме.
Спасите, кто-нибудь, спасите меня.
Верните мне руку. Верните мне руку.
Я больше не бесценная. Я никогда не была бесценной.
Я хочу домой. Вытащите меня отсюда. Я хочу домой. Я ни в чём не виновата. Шкатулка была пустой. Ведь шкатулка была пустой!
Севир знал это, он сам сказал мне, что знал это.
Шкатулка. Моя шкатулка… Я больше не могу достать свою шкатулку. Не смогу взять в руки, не смогу открыть, не увижу дар богини. А что, если попробовать? А что, если именно сейчас всё получится и с помощью дара я вернусь домой?»
Лика сквозь мысли потянулась к чему-то, попыталась ухватить, и её пронзила внезапная боль. Лика вздрогнула и открыла глаза. В темноте поблёскивала вода в черепе, не было ни шороха, ни звука, только ноющая боль. Только Лика с силой жмурилась, чтобы проснуться и понять, где болит, как осознание поразило её насквозь.
Болели отсутствующие пальцы.
Двое суток Лика провела в убежище, лишь однажды выйдя на улицу ночью – размяться. Сидеть в замкнутом пространстве без дела, постоянно проваливаясь то в сон, то в тяжёлые размышления, было невыносимо. Вода постепенно заканчивалась, но Лика чувствовала себя лучше, да и мысль о том, что скоро можно будет вновь пополнить запас, грела душу.
Лика набралась мужества разузнать об эль-Туне побольше. Местный язык оказался сложным не только для понимания, но и для произношения: каркающие звуки, гнусавое мычание между словами, другие жесты и интонации – всё было каким-то корявым. Насколько Лика могла судить, большинство узников привезли в эль-Тун с востока. Подданных ветвей принцев Ародана Лика так и не встретила.
Ночью в городе было более шумно, чем днём. Из соседних домов слышались разговоры. Где-то горели лучины. В закоулках за игрой в камушки собирались мальчишки: они строили из камней колонну, и от чьего хода она падала, тот и проигрывал. В Илассете была похожая игра, только вместо камней дети использовали монетки, а играли на желание. Здесь же мальчики ставили на кон разные ценности вроде целого гвоздя или куска стекла. Лика стояла поодаль, боясь приблизиться, а как только её замечали, тут же убегала.
В центре города, на большом круглом столе из камня лежали тонкие куски вяленого мяса. Любой мог подойти и взять сколько угодно. Лика опасливо побродила вокруг и рискнула поесть. За последние дни она почти не ощущала голода, однако понимала, что есть нужно.
Мясо оказалось жёстким и безвкусным, но после первого куска Лика тут же взяла второй, а потом набила карманы балахона. В правом рука наткнулась на ключ лорда Ренфела.
Лика с изумлением сжала его, подивившись, как не вспомнила о нём раньше. Отрицатели не стали отнимать его, сказав, что воровать низко и недостойно, но в тот момент Лика валялась в горячке из-за раны. Быть может, теперь Лика смогла бы обменять его на что-нибудь?
«Нет, – подумала она, покинув площадь. – Нужно приберечь его на крайний случай. И спрятать хорошенько. Как я могла столько дней ходить с такой ценностью в кармане?»
Хотя, возможно, в эль-Туне её ключ ничего не стоил.
Лика вернулась к себе под утро, пробралась в комнатку и вытащила ключ. Повертев его, Лика заметила, что он отражает странное свечение. Лика потёрла железное золото и поймала искажённое отражение.
Свечение шло ото лба. Знак не исчез!
Лика покрылась испариной, едва не выронив ключик. Она вскинула голову в надежде, что это просто луч света проник в дом, но не нашла ни единой щели.
– Как же так? – вслух прошептала Лика, ощутив дрожь в груди. Она ошиблась, ещё не пришло время? Но нет же, два дня уже прошло, почему знак всё ещё светился?
Лика решила подождать полудня, но, даже когда тени вновь появились на улицах, сияние не пропало. И хотя она точно знала, что в храм пускают лишь людей без знаков, Лика попыталась войти.
«Это же ошибка!»
– Пшла!
Отрицатель преградил путь, как она и боялась. Лика отступила назад, дав понять, что не собирается ломиться в храм, и попыталась объяснить:
– Два дня уже прошло! Понимаете? – голос у Лики дрожал, а язык заплетался.
Отрицатель жестом велел ей замолчать. Он что-то прокаркал, злобно и устало, как будто объяснял очевидную вещь, но Лика не поняла слов.
Люди проходили мимо неё. Беззубая старуха замедлилась, вытерла мокрый рот и махнула костлявой рукой.
– Не пить, – прошамкала она сердито. – Не пить, не пить!
– Дыва дня! – вставил отрицатель. Белый капюшон скрывал его лицо, но по глазам Лика понимала, что мужчина улыбается.
– Не пить, – повторила старуха и указала девочке на лоб. – Пить – знак, не пить – нет знак! Идти! Или тебя бить!
Она потащила Лику вниз за рукав. Пятясь, она смотрела то на старуху, то на храм. Дыхание перехватило, и Лика толком не могла ничего сказать.
– Как же так, почему? – запинаясь, лепетала она. –
