На день погребения моего - Томас Пинчон

нем, входит снова и снова. И так далее, а велосипед, теперь принадлежащий исключительно им, мокрый, высокий и стремительный, несся вихрем с того момента, когда менее поспешные любовники могли это заметить, поныне, на мгновение успокаивался, всё же не желая разъединяться, они лежали в теплом полуукрытии от полуденного солнца, в свете и тени между грядок низких растений, в запахе земли.

   Когда она вспомнила, как разговаривают:

  — Где ты был, в Сибири или где-то еще?

  —  Фактически...

  — Расскажешь мне позже.

Они забрались в маленькую рощицу акаций, прежде чем начать целоваться, а потом — и снова заниматься любовью.

  — Должно быть, это всё паприка, — размышлял Кит.

Потом они как-то вернулись в Сегед и забронировали номер за три с половиной кроны в «Гранд Отель Тиса».

— Для английских újházaspár, молодоженов, — громко объявил Миклош, игнорируя все сельскохозяйственные пятна и вручая два билета, — комплименты от Отеля! Чудесное шоу сегодня ночью в Вароши Сингаз! Несравненный Бела Бласко, наш знаменитый актер из Лугоша, поет и танцует в новой оперетте из Вены! Жаль, что вас тут не было на прошлой неделе и вы не видели Белу в роли Ромео..., —  протягивая местную газету и открывая ее на странице театральных рецензий: «Взгляните, здесь сказано «жгучий...страстно влюбленный»...но вам двоим об этом говорить нет нужды, да?

 —  Ну, — колебался Кит.

 — Да ладно, — озорно сказала Далли, —  будет весело.

Шоу оказалось довольно хорошее, хотя они застали не всё. Позаботились о том, чтобы поужинать заранее в кафе-ресторане «Оттон» на речном променаде Сингаза. Вместо меню официант-телепат Питю принес им вино и хлеб, и миски, полные какой-то сверхъестественной смеси из рыбы, паприки и зеленого перца.

  — Это не может быть суп, — сказала она. — Что это, черт возьми, такое?

—   Hálaszlé, рыбный суп, — ответил Питю, — его готовят только здесь, в Сегеде, три сорта рыбы, все только что выловлены вот из этой реки.

  — А вы знали...

 — Я всё знаю, — рассмеялся он, — или, возможно, ничего, мой английский иногда странен. Но ваши друзья Ими и Эрно вернулись в Будапешт, так что вам хотя бы из-за них можно не беспокоиться.

 — Тогда вы еще и должны знать, что я —  не «девочка Захарова», — сказала Далли, трепеща ресницами.

 — Моя мать, до сих пор живущая в Тимишоаре, сказала бы, что ваша судьба гораздо более трудна.

Оперетта, на тот момент — последний крик моды в Вене, называлась «Король-бюргер», в ней правитель вымышленной страны в Центральной Европе, чувствуя разобщенность со своим народом, решает пойти к нему, замаскированный под представителя городского среднего класса.

 — Почему не крестьянин, Ваше Величество? Цыган, может быть, рабочий?

 — Человеку необходим определенный уровень комфорта, Шлеппингсдорф. Если у человека весь день уходит на работу и сон, у него не будет времени для наблюдений, не говоря уж о мыслях...не так ли.

Среди веселых застольных песен и сентиментальных любовных баллад выделялся бравурный вальс, быстро ставший гимном венских магазинных зевак:

   Machen wir einen Schaufen-sterbummel,

   Überwerfen sie irgendwas Fummel, auf

   Straßen und Gassen, lass uns nur laufen

   Alles anstarren, aber nichts kaufen... .

Во время одной из этих веселых прогулок вдоль витрин замаскированный монарх встречает и влюбляется в ужасную маленькую буржуазку Хайди, которая, конечно, оказывается замужем. Королевские советники впадают в панику в форме трио, поют мольто аджитато. Один из них, Шлеппингсдорф, решает тоже замаскироваться и притвориться воздыхателем субретки, лучшей подруги Х.Л.Б., Мицци. К сожалению, это Хайди сразу же очаровала Шлеппингсдорфа, в то время как Мицци, уже одержимая Королем-Бюргером, делает вид, что хочет вернуть расположение Шлеппингсдорфа, поскольку так она сможет быть ближе к К.Б. и броситься на помощь при первых признаках неприятностей, которым она способствовала, ободряя Шлеппингсдорфа в его преследованиях Хайди. В это время комический бас, муж Диттерс, бегает туда-сюда, пытаясь выяснить, что замышляет его жена, и вскоре сходит с ума от этих усилий. Всё это невероятно смешно.

Первый акт закрывал Бела Бласко в роли Короля-Бюргера, на его голове — ухарски заломленная шелковая шляпа, вертит в руках трость перед кордебалетом танцоров и певцов, изображает пьяного:

   Нет нужды чувствовать себя худо,

   Просто проведи ночь в городе покуда,

   Этот Дунай не столь голубой,

   если не ты, так я с тобой...

   Просто выйди из дому летом,

   Просто пройдись по проспекту,

   Поймешь, что город отбивает

   Синкопу обувью твоей,

   Австро-венгерские дамы скорей

   Столь поверхностно глубоки,

   Там, где жиголо идут, крадучись,

   Слишком полны ритма, спать не ложись,

   Всё, что тебе нужно — 

   Девица легкого нрава из Е и К,

   Которая не может сказать, ночь или день пока,

   Отчаливай в круиз налегке,

   Помаши рукой австро-венгерской тоске!

Занавес в первом акте еще не опустили, а Далли уже была загипнотизирована и сидела с широко раскрытыми глазами.

— Нельзя сказать, что я прежде никогда не видела очаровательных исполнителей главной роли, они появлялись и исчезали, но этот парень великолепен, поверь, еще и венгр!

   Кит об этом догадывался.

—  Но как насчет того эпизода, где он кусает старушку Хайди за шею, что это было?

— Может быть, у них так принято в здешних краях? Ты ведь учился в колледже.

   Ее взгляд было сложно назвать невинным.

Кит отвернулся, пытаясь скрыть глупую улыбку, которая расползалась по его лицу.

— Ну, сложно сказать, знаешь ли, мой венгерский немного заржавел, все дела, но...тебе не показалось, что она вроде как...сама напросилась?

  — Что? Заставила укусить себя за шею?

Не зная, почему, она соскользнула в свой сельский уикэндовский режим английского акцента.

  — Ну, давай просто...

  — Кит, что, черт возьми, ты...

Но она как-то убрала волосы в сторону и подставила ему свою голую шею. В какой-то момент они поняли, что шоу возобновилось, Король-Бюргер и его