Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не теряя ни секунды, я кинулся к «кровокожу». Пол под ногами вдруг стал вязким. Твёрдость крови полностью исчезла, и мои ступни погрузились в густой гель по щиколотку.
Магия медленно разрушалась.
— Инга! — крикнул юный правитель. — Что происходит?
— Это ты мне ответь! — рыкнул я. — Хотя ладно, потом… Сейчас помоги Андрею и Осси!
Всё плохое, что могло произойти, уже произошло. Я лишь хотел спасти те немногие крохи прошлого, рассыпавшиеся у моих ног. Мне даже пришлось со всей строгостью запретить Каре приближаться к «кровокожу», когда волчица была готова вгрызться женщине в глотку.
Подбежав к «кровавой мученице», я упал возле неё на колени. Она еще была жива. Помята и бледна. Взгляд мутный, как у пьянчуги после недельного запоя. Она пыталась вытащить копьё, взявшись обеими руками за древко. Костяной наконечник пробил доспех в области сердца и целиком зашёл под проявившуюся между лопнувшими пластинами кожу. Моя ладонь в кровавой корке обхватила древко чуть выше её ладоней.
— Не надо, — сказал я, — Иначе копьё войдёт еще глубже.
Женщина моргнула и перевела взгляд на меня. Боль исказила её лицо, саван мученичества накрыл кожу бледнотой. Её руки прекратили сопротивляться моей силе, напряжение с древка пало, как и её ладони, упавшие в огромную лужу густой крови.
— Кто ты такая? — спросила она, выдавливая слова из глотки сквозь жуткое бульканье.
— Я хочу, чтобы ты вспомнила, кто ты такая. Тебя зовут Мария, ты помнишь? Мария…
— Мария… — прошептала она, и в её голосе чувствовалась теплота. — Мария…
Она вдруг нахмурила брови, взгляд прояснился и забегал по моему лицу, подмечая каждую деталь.
— Так звали тебя в прошлой жизни, — сказал я, продолжая крепко сжимать древко копья. — Мария.
— Мне больно…
— Так и должно быть. Вспомни, боль — наш учитель.
Белые зубы женщины стиснулись с хрустом, после чего её пальцы обхватили один из рогов на моём наплечнике, и она немного оторвалась от жидкого пола.
— Боль… — кашель оборвал её, но взгляд был настолько осознанным, что уже не было никаких сомнений в её памяти. — … дисциплина. Мария…
Женские глаза, залитые кровью, смотрели в мои, такие же, в которых белок окрасился в багровый. В блеске моих глаз она видела отражение своего лица, а я — видел своё в отражении её глаз. Гнев сменялся растерянностью, злоба — отчаянием.
— Неужели всё это правда? — спросила она.
— Да.
— Тогда… тогда я что, попала в ад?
— Для кого как.
— Червяк, — произнесла она, и её губы растянулись в материнскую улыбку. — Это и вправду ты?
Я мог не отвечать, она и так всё поняла.
— Я… я всё вспомнила, — глаза её словно вспыхнули, изумление растянула кожу лица. — Я всё вспомнила. Этот гнусный ублюдок поймал меня возле твоего дома. Я пришла к тебе ночью, хотела побыть с тобой. Он неделю держал меня в голой квартире. Обои были содраны, мебель пропахла сыростью и гнилью, а мои ноги постоянно мёрзли от холодного бетона. Я не могла позвать на помощь, у меня попросту не было на это сил. Или желания… Он через силу пичкал меня какими-то таблетками и заставлял запивать целые горсти скисшими соками. Я теряла сознание, а чаще становилась как овощ. А потом… потом…
Женские глаза вдруг уставились в небо над моей головой, и она оглушительно завыла. Сплетённые между собой злость и боль раздирали её глотку, рывками выбираясь наружу. Я вынужден был прикрыть её рот, положив ладонь на разинутые губы. Она моргала и мычала.
Мычала и моргала. Завертела головой, пытаясь скинуть мою ладонь. Я убрал руку.
— Этот ублюдок сварил меня! — прохрипела она, задыхаясь от безумия. — Этот ублюдок сварил меня в ржавой ванной, а я даже ничего не почувствовала. Лишь потом, когда смогла убежать. Когда оказалась на улице.
Чувствовалась рука моей матери. Она часто передавала дяде Денису упаковки, внутри которых звенели стеклянные колбы. Я мог только гадать, насколько сильные препараты она могла таскать домой из моей лечебницы. Главная медсестра. Главная везде.
Кровавые глаза вновь уставились на меня. В них медленно зарождалась злоба.
— Ты… ты убил меня! Ты задушил меня в тот день!
— А ты хотела бы дальше жить?
— Ты убил меня! Сволочь! Ублюдок!
Женское тело в кровавой корке вдруг охватила судорога. Она вся затряслась, но тому виной не было копьё, торчащие из её груди. Злость. Она затряслась от злости и ненависти ко мне.
— Ты забрал мою жизнь!
— Я проявил милосердие.
— Иди ты к чёрту, ублюдок, со своим милосердием!
Сжав губы, я выпрямился и обхватил древко копья двумя руками. Её тело не успокаивалось, продолжало колотиться в агонии злобы. Мне хотелось надавить со всей силой, чтобы наконечник копья пробил спину и погрузился в лужу крови.
— Откуда ты? — прорычал я, глядя в её обезумевшие глаза. — Где обитают «кровокожи»? Отвечай, или я убью тебя!
— Убьёшь меня, — зло процедила она сквозь липкие от слюны зубы, — и ничего не узнаешь! Вынешь копьё — и вы все умрёте в один миг! Я бы могла тебе всё поведать, мой плащ мог бы нашептать тебе дорогу, указать путь. Но мне зачем это?
— Ты одна из нас?
— Кто! Я? Как ты там меня называл — Паразит? Нет, мой хороший, это ты паразит!
Её тело всё также продолжало колотиться в густой луже крови, но на смену злости пришёл смех. Заливистый смех отражал иронию, а широкая улыбка — снобизм. К моему сожалению, у моих ног лежала не та Мария, которую я помню по прошлой жизни. В отличии от Дрюни, она была полна ненависти ко всему миру и готова была всех истребить, кто осмелился встать на её пути. Она упивалась своей силой. И даже не допускала мысль о смерти, которая над ней нависла так же реально, как и «Длань праха».
Прах. Мне стоило лишь надавить на древко, как всё, что нас окружает, обратиться в прах. Рассыплется песком, погребя под собой все тайны. Мой путь оборвётся в этой точке, оставив меня с болью в душе и сотней вопросов. Этот мрачный вечер не имеет права закончиться
