Масоны: Рожденные в крови - Джон Робинсон

Переживший неволю, страх и ужас, вынужденный прятаться, утративший свое прежнее положение в обществе и даже собственное имя, беглец, оказавшись наконец в полной безопасности, думает о тех, кто заставил его пережить все это. На место страха приходит ненависть, на место паники — желание отомстить.

Беглые тамплиеры, сбежавшие от преследования на кораблях, имеют особую историю. Осталось неизвестным, что стало с кораблем, на котором Жак де Моле прибыл в Марсель. Нет сведений и о судьбе восемнадцати кораблей ордена, стоявших на рейде в Ла-Рошели во Франции, и о других судах тамплиеров, бросивших якоря в Лондоне и других морских портах Англии. Тамплиеры, бежавшие на судах, получили двойное преимущество: у них были жилье и способ добывать пропитание. Пиратам и корсарам Средиземное море давало широкое раздолье для деятельности: на его берегах были сотни разных государств, провинций, городских республик и островных общин. Многие из кораблей тамплиеров были галерами, идеальными кораблями для пиратства: корабль, попавший в штиль, — легкая добыча для военной галеры. Нападать на боевые корабли пираты не осмеливались; целями грабежа чаще становились рыболовецкие и каботажные суда, совершавшие местные перевозки вдоль берега, но их приходилось выслеживать. Самыми выгодными объектами были прибрежные населенные пункты, успех нападения на которые зависел от их размеров и сил пиратской команды. После уборки урожая наступал настоящий сезон пиратских набегов на прибрежные села. Выгодной добычей считался захват в плен людей; если похищенный был богат, за него можно было получить хороший выкуп, а прочие шли на невольничьи рынки Туниса и Александрии.

Бесследное исчезновение тамплиерских кораблей и их команд поневоле связывается с другой загадкой, касающейся уже франкомасонов. Когда член масонской ложи получает степень Мастера, к нему обращают такие слова: «Эта степень делает тебя братом пиратов и корсаров». Эта странная фраза лишена всякого смысла, если масоны ведут свое происхождение от средневековых каменотесов и строителей. Упоминание пиратов не имеет решительно никакого объяснения, и я не встречал ни одного масона, который хоть сколько-нибудь вразумительно мог истолковать его смысл.

Однако есть одна масонская легенда, которую нередко можно услышать в разных пересказах. В 1813 г. масон-капитан торгового корабля «Оук» был захвачен пиратами. В минуту отчаяния он провозгласил «Главный сигнал о помощи» Мастера-масона. Сигнал опознал главарь шайки пиратов. Он вернул капитану все отнятое имущество и отпустил его с миром. Больше того, пират дал ему узелок с матросскими сухарями. Этот узелок до сих пор хранится в масонской ложе Дружбы (№ 137) в английском городе Пуле. А достойный пират известен в масонской истории под именем Жака де Бона.

При всей интриге и романтичности этой истории она все же не проливает свет на то, почему масон, получивший степень Мастера, делается «братом пиратов и корсаров». Однако возможная связь беглых членов ордена со свободными масонами приобретает смысл, если учесть, что тамплиеры на берегу были действительно кровными братьями тех, кто увел свои корабли в море и стал флибустьерами.

Моментов, связывающих тамплиеров и масонов, становится по мере размышления все больше. Всякий беглый тамплиер после ареста подлежал пыткам для добычи у него признания в причастности к ереси, а всякий, помогавший ему советом или делом, мог понести серьезное наказание, быть отлучен от Церкви, лишен имущества. При таком положении вопрос доверия и открытости был для обеих сторон вопросом жизни и смерти. Если человек, открывая свое имя, ставил на кон свою жизнь, то какая клятва и угроза каким наказанием могли гарантировать ему безопасность и уверенность, что ничего ужасного с ним не произойдет? Беглые тамплиеры крайне нуждались в правилах, подобных заветам Старой хартии масонов, согласно которым «масон не вправе раскрывать тайны человека, которая может стоить ему потери имущества и самой жизни». Для попавших в беду тамплиеров именно это условие было жизненно важным, тогда как для средневековых каменщиков-строителей вряд ли оно имело какой-то смысл. Какая тайна могла быть в профессии средневекового каменщика, раскрытие которой угрожало его жизни и имуществу? Особые приемы обращения с резцом? Формула расчета несущей способности фундамента? Однако если имеется в виду тайна брата — беглого тамплиера, то раскрытие ее действительно было чревато опасностью для жизни и имущества беглеца. Но каким образом правила, жизненно необходимые тамплиерам, были перенесены в ритуалы масонов?

Никак нельзя обойти и еще один важный момент, связывающий тамплиеров с масонами. У тамплиеров было три врага: монархия, Орден иоаннитов и Церковь. Отношения с Церковью у тамплиеров были тягостными и запутанными. Членство в ордене не делало тамплиера автоматически рыцарем: он должен был иметь благородное происхождение. Резкое изменение жизни происходило от его собственного решения — вступление в Орден тамплиеров сразу превращало его в монаха, чья жизнь с этого момента посвящалась только служению Католической церкви и папе римскому. Это значило отказ от мысли о браке и детях ввиду клятвы соблюдать целомудрие, отказ от всех земных благ и собственности, поскольку он принимал обет бедности и целиком отдавал себя в беспрекословное подчинение старшему. Он становился членом религиозного ордена, который обязывал предпочесть смерть отречению от католической веры или даже принятию какого-то компромисса в отношении Церкви. Монах-тамплиер жил по строгому уставу монашеского ордена, и только Церковь и Святой Престол были для него абсолютным духовным авторитетом. И вот эта самая Церковь — его высшая духовная инстанция, средоточие его служения, обвиняет его в страшных преступлениях, в богохульстве и порочности, бросает его в застенок, заковывает в цепи, под пытками требует самооговора и посылает на костер.

Можно предположить, что тамплиеры по-разному пережили эту чудовищную несправедливость. Одни вообще отвернулись от Церкви и всех ее служителей сверху донизу. Другие, возможно, провели в своем отношении к Церкви разграничение между такими элементами веры, как святые таинства, передача Христом апостолу Петру права руководить делами христиан на земле, церковный культ Девы Марии. Как бы то ни было, у них у всех сохранилась одна-единственная точка соприкосновения — это вера в Бога, которому они, минуя всяких посредников, могли приносить свои клятвы и обеты. Возможно, среди тамплиеров, переживших такие потрясения, были и доведенные до полного неверия в Бога, но вряд ли они могли играть какую-то роль в союзе, основанном на доверии, — кто доверится клятве стопроцентного атеиста?

Можно себе представить, как ощущал себя выброшенный за борт своего сгоревшего корабля воин-монах, как чувствовал себя в условиях дикой и совершенно непонятной травли. Папа не только отвернулся от него, но стал его преследовать. Ему не оставалось ничего другого, как стать врагом папы. До последнего дня вся жизнь Ордена тамплиеров, связь ордена с Богом осуществлялась через Великого Мастера, подчинявшегося только римскому папе, наместнику Господа на земле. Теперь весь этот незыблемый порядок рухнул: последний Великий Мастер окончил жизнь на костре, наместник Господа бросил орден в грязь. Тамплиер сохранил веру в Бога, но установленный порядок взаимосвязи с Богом был нарушен. Впервые в жизни между ним и Богом не было никаких посредников. Теперь его мольба и благодарность, его акт поклонения и надежды на спасение шли к Богу не через папу, а непосредственно от верующего к Творцу. Это были семена Реформации и протестантизма, которые дадут всходы через шестьдесят лет в движении Джона Уиклифа и лоллардов. Эти семена могли тайно прорастать и распространяться, пестуемые разочарованиями совсем других верований и других преследований, но в конце концов объединили разных людей в едином братстве.

Все сказанное представляет собой только предположения, сколь здравыми они ни казались бы, потому что не сохранилось абсолютно никаких исторических свидетельств о создании тайного общества бежавшими тамплиерами. Да и искать их не имеет смысла, остается только размышлять, как предшествующие события могли быть связаны с загадочным появлением франкмасонства. Главная особенность масонского братства, не получившая объяснения за триста лет, состоит в основном его постулате: каждый масон должен быть убежден в том, что есть Высшее Существо, Бог, но способы поклонения Богу являются личным делом каждого. Масон не должен обсуждать свои религиозные убеждения в ложе, он также не должен склонять другого масона к своей точке зрения в вопросах веры.

Современные масоны полагают, что их братство ведет свое начало от средневековой гильдии каменщиков. Однако, исследуя эти корни, трудно объяснить религиозные традиции масонов, проследить их развитие. Средневековые гильдии мастеров были очень набожны, у каждой из них имелись свои святые покровители, особо чтимые реликвии; члены гильдии разыгрывали религиозные мистерии, участвовали в паломничествах, чтили покровительство Девы Марии; делали приношения Святому Престолу. Возникает вопрос, как и при каких обстоятельствах у гильдии средневековых каменщиков могло зародиться такое отношение к Церкви и религиозным ценностям, которое формулируется в следующем постулате: «Если они тебя устраивают, мы не имеем ничего против, но для охраны нашего гражданского братства они ничего не значат, ни Христос, ни пресвятая Богородица, ни папа римский. Значение имеет одно — ты согласен с тем, что есть над нами Высшее Существо». Этот постулат не означает, что масон не может быть христианином; большинство масонов как раз являются христианами. Однако он означает, что основу масонства не составляет исключительно христианское учение, братство приемлет всякого монотеиста, верующего в Высшее Существо. Масоны приветствуют последователей любой религии, не принимают только атеистов. Христианин в знак обещания кладет руку на святую Библию, иудей использует Тору, сикх может поклясться хальсой гуру Говинды Сингха. Предполагать, что этот основополагающий принцип зародился в среде средневековых ремесленников, представляется большой натяжкой. Однако этот принцип мог легко возникнуть в среде объединенных общей бедой людей, несправедливо осужденных Церковью и скрывавшихся от преследования папских слуг.