Пока драконы спят - Александр Шакилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вмиг поседел брат Пачини. Был вороном – стал лунем.
Целых три дня он старался не отрывать ноги от земли выше, чем обычно. Легко ему было, слишком легко. Казалось, вот-вот взлетит. Потом сгинуло.
Сколько их было, погубленных?.. Много?
Старик, умеющий взглядом вышибать птиц из гнезд.
Оружейник, доспехи которого не пробить, не просверлить, как ни пытайся.
Прелестная хозяюшка преуспевающего поместья, вдова, мать пятерых детей, хороша, пригожа… И урожай столько лет подряд больше, чем у соседей. Как такое может быть, а?! Сожгли хозяюшку. Ведьма потому что. Так утверждали те, кто жил с ней рядом…
Лица мертвых еретиков, покрытые черным налетом копоти, иногда виделись законнику в городской толпе. Нет-нет, да и мелькнет то одно, то другое… Так чиста ли совесть брата Пачини? Кто пережил подобное, кто брал на себя чужую ересь, тот знает. Остальным не понять.
А еще вечный поиск, желание, сводящее с ума, не отпускающее ни на мгновение ни днем, ни ночью. Брат Пачини не трапезничает в портовом кабаке, а внимает разговорам. Брат Пачини не любуется достопримечательностями, но высматривает подозрительные строения, капища идолов. Брат Пачини не живет – брат Пачини служит.
Первая талантливая жертва – седина на висках; жаль девчонку.
Старикашка – язвы на предплечьях инквизитора.
Оружейник, статный мускулистый мужчина, лицо красное, но красивое… долго кричал, вырывался и проклинал все и всех. И таки проклял. После смерти умельца у брата Пачини три дня горлом кровь шла, еле очухался. С тех пор проблемы с голосом. Не говорит брат Пачини, а сипит. И молитвы правильные не помогли, и лучшие врачеватели Мидгарда оказались бессильны. Простите-извините, нет у нас такого лекарства, чтоб излечить ваш недуг.
А хозяюшка? Милая такая, улыбчивая. Брат Джузеппе едва не кинулся на выручку – что вы, псы окаянные, творите?! Хозяюшка наградила круче всех. Видать, много в ней таланта было, так много, что взбрыкнул дракон в черепе не на шутку, а когда очнулся инквизитор, тело его покрылось струпьями и загноилось. А что, обычное дело, бывает – всего лишь проказа.
Лепра.
Доигрался, мститель?
С тех пор брат Пачини собственноручно карает очень выборочно. Только тех еретиков в оборот берет, в ком таланта ни на крысиный хвост. Боится потому что.
Найти утерянное и отнять? Все верно, все правильно.
Но как при этом еще и выжить?
* * *– Перехватим! Запретим! Мы! Мы!..
– М-мы-ы не в сссил-лах-х пом-меш-шать.
Большая партия рабов. Будущие излишки. Их свозят в Пэрим со всего Мидгарда. Одна из задач инквизиции – не допустить нелегальной торговли, проконтролировать движение товара.
Чертовы вельможи! Придумали, понимаешь, Договор! Если б не прихоть ярлов, серые воины давно извели бы лизоблюдов и богомерзких вльв. Не говоря уже о шутах и берсерках. Всю погань извели бы, само существование которой расшатывает устои! Уважение к Истинной Вере падает до уровня грязи под ногтями из-за того, что излишки живут еще в этом Мире согласно Закону!
В который раз брат Пачини задает себе один и тот же вопрос. Точнее, два вопроса. Первый: почему Святой Престол потворствует знати, пряча преступное колдовство под маской «дара Проткнутого»? Второй: почему инквизиторам не позволяют охотиться на лесных ведьм? Ведь они вне закона! Надо вытоптать клубничные поляны, лишив чащобную нежить источника силы!
…две фигуры на лунной дорожке – две прекрасные девушки…
…звонко смеются, поправляя роскошные черные волосы, спадающие водопадами нефти по спинам до самых изгибов колен…
…ведьмы. Их зовут Угуису-химэ и Кагуя-химэ…
В мрачные воспоминания вплетается запах. Такой знакомый и родной, едва уловимый. Брат?! Это брат? Взгляд инквизитора скользит по толпе торговцев и куртизанок, ремесленников и купцов. На вонючей улочке, растянувшейся дохлой змеей вдоль реки Гангрены, сегодня не протолкнуться.
Странно, но образ Икки – белозубая улыбка, тонкие запястья, звонкий смех – не вызывает приступа жуткой боли. Что это? Знак? И если знак, то знак чего? А может, годы излечили старую рану? Или же боль от язв, покрывающих тело, настолько сильна, что перебивает ту, что вызывает братская любовь?
– По вашему приказу установлено круглосуточное наблюдение за Университетом. Пока ничего особенного. Разве что одной наезднице удалось установить непосредственный контакт с двумя студентами. Мы надеемся…
– Хор-рош-шо, бр-рат-т Дж-жуз-зеппе. Оч-чень хор-рош-шо. А т-тепер-рь ос-с-ставьте м-меня-а. Мне н-надобно-а пор-размыс-слит-ть. – Пачини, не моргая, вглядывается в толпу.
В последний раз он видел брата три года назад. Видел, но не обменивался мыслеобразами. Уже то, что они стояли плечом к плечу и не сдохли в корчах, о многом говорило.
Запах. Ноздри Пачини трепещут подобно флагам на ветру. Не обращая внимания на стенания Джузеппе, законник спешно покидает комнатушку, сбегает по лестнице и втискивается в толпу. Чутье ведет его, словно лоцман, знающий фарватер в прибрежных отмелях.
И?!..
Разочарование велико. Пачини разглядывает узкую спину мальчишки. Не брат, не Икки. Законник чувствует слабость в ногах. Хорошо хоть зверь в черепе спокоен, не шевелится.
Пачини – Мура, его зовут Мура! – едва не плачет от досады, и вдруг…
Вспышка!
Молния!
Внезапная догадка успокаивает святошу. Это запах не самого Икки, это смрад его таланта. Подобное впервые случилось на нелегком пути инквизитора, но тем вернее предположение. К тому же излишки, презренные изгои, обременены даром Проткнутого… А что, если этот дар и есть чужой талант, украденный Угуису-химэ и Кагуя-химэ у обитателей Китамаэ?!
Челюсти сводит от напряжения, но его слышат, его приказу подчиняются. Мальчишку, самую малость пахнущего талантом Икки, валят в лужу бычьей крови и для лучшего послушания пинают куда придется.
– Помогит-те-ка от-твес-сти твар-рь беглую в х-храм Господ-день, и воздас-сстс-ся вам за т-тр-руды пр-раведн-ные!
Пачини понимает: цель близка. Скоро, очень скоро он отомстит за годы странствий, за холод утренних пробуждений в лесах, за посвящение в инквизиторы, за костры из трупов, за гнилую кожу и выпавшие зубы…
Скоро.
Законник останавливается посреди улицы. Раскидывает руки в стороны. Гремит гром, одинокая туча, серая, неприятная (откуда взялась в безоблачном небе?), плюется струями ливня. Сутана вмиг промокает, капюшон бесформенной тряпкой липнет к голове. Коробейники бегут кто куда, прикрывая собой товар, чтобы не испортился. Куртизанки опускают лица, дабы толстенный слой «красоты» не смылся на одежды. Неподвижного инквизитора обходят стороной – мало ли, лучше поберечься.
Пачини – Мура, буси Мура! – вопрошает родную кровь, умоляет Икки открыться ему.
И получает ответ:
<Помнишь приморское торжище? Три года назад? Мы встретились и сделали вид, что не узнали друг друга, чтобы не сойти с ума, чтобы твари в черепах не проснулись. Ты не забыл, ты помнишь, я знаю. Почему отступил тогда? Серебра пожалел?>
<А ты? Ты мог взять бесплатно! А я… Я вдруг понял, что зря старался, что рубил сгоряча. А у меня жена и замок… Слишком поздно понял, в чем причина. Слишком поздно соотнес со своим горем. У меня ведь дочь от любимой женщины, ласковой и красивой, как закат над Топью.>
<Китамаэ… Ты еще помнишь цвета сфагнов и игрища дельфинов?>
<Все это – ничто в сравнение с моей дочерью, вечно сонным ребенком, живущим не здесь и сейчас, но в сладких грезах. Веришь, брат?>
<Верю!>
Прокаженный инквизитор еще долго стоял, омываемый ледяными струями.
А вечером пойманного излишка сожгли на центральной площади Пэрима. Мальчишка разговорчивым оказался: перед казнью, вымаливая прощение, выложил как на духу, откуда он, с кем и как. В общем, не зря, ой не зря Пачини влекло к стенам Университета.
Рассвет пятой луны, Цуба-Сити, чомги и плежи…
Проткнутый, как же Муре надоел Мидгард!
* * *Он мечтал собрать крестовый поход против Университета и надругаться над трупами мастеров. Выжечь ересь дотла! Растоптать обломки стен пятками монахов! Но, до боли прикусив губу, понимал: не позволят. Коль твердыня существует до сих пор, что-то хранит излишков от ненависти Церкви.
Нельзя действовать в лоб, иначе надо, хитрее. Людишек надо напрячь, горожан и гостей Пэрима, купцов и шлюшек подвигнуть во имя Истинной Веры. Распустить слухи, что коварные студенты повинны в бедах граждан: отваживают клиентов от женских ласк, портят мясо на рынках, из-за них зимою падает снег, а летом бывает жарко.
Отличная задумка. Народ Пэрима откликнулся бы с радостью, но… Всех науськивателей, нанятых Пачини, нашли мертвыми. Кого-то ужалил скорпион, кто-то упился брагой, у одного сердечко не выдержало в квартале красных фонарей, другого убили в драке. Несварение желудка, кровь носом пошла да вся вытекла, умерла жена – онемел от горя, и прочее, прочее, прочее…