Город двух лун - Анатолий Лернер

Антон улыбнулся ей и вздохнул.

— Так! — Стала в боевую стойку Женька, и приказала, — пошёл! И десять минут из душа не вылезать, и меня не рассматривать! И кипу! Кипу не забудь!

За столом уже сидели Менаше и Эфраим. Они были в таких же, что и вчера, футболках, с изображением горного козла, только свежих, а на головах красовались дорогие кожаные шляпы австралийских ковбоев. Парни работали в службе охраны природы. Они были инспекторами национального заповедника. Ловили браконьеров и израильских арабов, поджигающих леса. Менаше пообещал свозить молодоженов на первобытные места.

— Дикие, малоизвестные, стоящие в стороне от культурного туризма, — говорил он. — Правда, это сопряжено с долей риска, но вы же — экстремалы! Для адреналинчика, мы вас на пляже утром скинем, а к обеду заберём. Там совсем ни души. Несколько часов можете почувствовать себя Адамом и Хавой.

— Хава — это Ева?

— Ева, да. — Улыбнулся Женьке Менаше.

Профессора за столом не было.

— Он сегодня пообедает в студенческой столовой. — Пояснила Розалия Женьке, и посмотрела на Менаше. — Благослови пищу, данную Господом нашим.

Менаше встал и вышел из комнаты.

— Куда это он? — спросила Женька у бабушки Розалии, но Эфраим, всё это время бесстыже пялившийся на Женьку, сказал:

— Он совершает омовение рук. Трижды поливает каждую руку водой из кувшина, и, вытирая их, произносит: «Благословен Ты, Господь, давший нам повеление об омовении рук».

Менаше сел за стол. Он произнёс слова молитвы на иврите, и, макнув кусок белого хлеба в соль, сунул его в рот. Женька склонилась к Эфраиму, и тот пояснил:

— Наш стол подобен жертвеннику, а жертвенник во времена Храма искупал грехи человеческие. Произнося благословение, мы уподобляем еду за столом жертвоприношению. И таким образом искупаем грехи наши.

— Мне нравится эта практика! — с улыбкой произнесла Женька и посмотрела на Антона. Он сиял.

Бабушка Розалия положила свою мягкую морщинистую руку на Женькину ладонь и улыбнулась ей.

— Эфраим сумел красиво объяснить, — сказала она.

— Спасибо, — зарделся Эфраим и расплылся в улыбке. — Ты, гверет, не забудь об этом учителю рассказать.

— Не скромничай, Эфраим. Мой Хаим в вас души не чает. И я вас полюбила, как родных.

— Многие благословения, — сказал Менаше.

— Амэн, — подвёл черту Эфраим и поцеловал руку старушки. А та, высвободив руку, прижала её к груди и, сияя, обратила свой взор на Антона.

— А вы, молодой человек, чем занимаетесь?

— Он врач, — ответила за Антона Женька.

— Доктор! — обрадовалась Розалия. — Посоветуйте. Я совсем потеряла вкус к жизни. Я ощущаю во всём, как приходит мучительная старость. Что делать, родной? — Розалия утёрла набежавшую слезу, Женька отложила чайную ложку, чтобы не звенеть ею о чашку, а Эфраим даже перестал жевать, чтобы хруст за ушами не мешал, и Антон сказал.

— Дорогая Розалия, у меня для вас есть подарок. Жемчужина Востока — «Око Возрождения». Практики, которые останавливают старость, и обращают её вспять. Пять простых упражнений тибетцев, занимающих в общей сложности пятнадцать минут, сделают вас сорокалетней красавицей.

— Это йога? — проявила осведомлённость Розалия.

— Это йога, — согласно кивнул Антон, и старушка понимающе кивнула.

— Я жду вашего подарка с нетерпением. Кажется, у меня появится занятие. Но чем вы занимаетесь, как врач?

— Как врач? Пытаюсь вернуть людям память. Если позволите, я расскажу вам о начале моей карьеры. Этот случай определил всё.

— Мы все внимательно слушаем вас.

— Я работал ассистентом у известного профессора Шапиро.

— Ты был ассистентом Рувима Яковлевича Шапиро? Не может быть! — Изобразила фальшивое удивление Женька.

— Ты знаешь профессора? — удивился Антон.

— Нет, но я наслышана о нём от твоей мамы! И, между прочим, она мне поведала о нём много хорошего. Оказывается, это он тогда, среди ночи, оторвал тебя от меня и увёз к твоей пациентке. Я это никак не могу забыть. Так что, хотя бы в отпуске, ты мог бы обойтись без Шапиро? — Женька встала из-за стола и пригласила Менаше проследовать с ней в сад. Эфраим пошёл за ними без приглашения, и все трое спрятались в беседке.

Розалия улыбнулась Антону:

— Это ревность. Она в вас безумно влюблена! Будьте готовы к таким вспышкам, когда ей кажется, что вы уделяете ей не слишком достаточно внимания.

— Да, я это уже испытываю, — хмыкнул Антон. — Она спонтанная.

— Вот пусть и сбросит пар с кавалерами. А вас я бы попросила рассказать вашу историю только для меня. Мне вы очень симпатичны. И вы и Женька. Кстати, Женька — это Женя, Женечка… да?

— Да, но из длинного ряда, она выбрала для себя «Женьку».

— Благодарю вас. А теперь, пожалуйста, с того места, где вы были помощником знаменитого профессора Шапиро. Я читала его научные статьи о тайнах мозга. Те, что появлялись в Израиле, и которые были опубликованы по-английски.

— Неплохо, — удивлённо протянул Антон.

— Неплохо? Да я его поклонница! И уж, коль вы — его лучший ученик, вы мне очень интересны.

*****

— Как-то ночью он заехал за мной в дом родителей, где я впервые ночевал с Женькой под одной крышей. Мы оба были настолько уставшие после многочасовой прогулки, что, не сговариваясь, решили остаться у меня, а не тащиться ещё сорок минут до общаги. Это была наша первая ночь. Но не в смысле физическом, а… как бы сказать?

— Это была возможность побыть рядом в другое время суток. — Подсказала Розалия.

— Точно! Мы были рядом в другое время суток. Я лежал на своём диване и прижимался к стенке, разделявшей нас. И я знал, был уверен, я чувствовал это, что она тоже прижималась к этой стенке, лежа на кровати в комнате напротив. Это было счастьем! Не секс, а истома овладела мною.

— Это как? — Заинтересовалась старушка.

— Истома — тот же секс, только без действия, она не агрессивна в отличие от секса. Её энергия течёт, а секса — извергается.

— Какая чёткая формулировка. Менаше бы сказал, «круто». Вы объясняете как поэт. Таким, должно быть, был Джокопо Казанова.

— Вы так считаете? Впрочем, между нами одна разница: мне не нужны все женщины мира, у меня есть одна, и она — воплощение женского мира.

— Вы пишете стихи? — спросила Розалия.

— Писал. — Почесал затылок Антон.

— Так что же было дальше? Как я понимаю, профессор обломал весь кайф?

— Он приехал за мной среди ночи, и, успокоив перепуганных родителей, в их присутствии попросил меня о помощи. Он нуждался в ассистенте и, не раздумывая, примчался за мной на такси.

Ещё не зная, что ждёт меня этой ночью, я был горд тем, что старик выбрал меня. Это было признание моих возможностей перед родителями и невестой. Я смотрел на Женьку и видел, как она гордится мною. А сегодня я выясняю, что она до сих пор злится за ту ночь.

Такси моталось по ночному городу. Антон приоткрыл окно и свежий ветер трепал чёлку. Он все ещё прижимался к холодной стенке, за которой лежала Женька.

— Антон Михайлович, дорогой, — вывел его из грёз профессор Шапиро. — Случай чудовищный! Девушка, совсем девчонка, с многочисленными черепно-мозговыми травмами. Амнезия. Я сделал что мог. Но жених настаивает, чтобы главное она вспомнила сейчас, немедленно. Я ему объясняю, что это очень тонкая сфера, а он слышать ничего не хочет. Сначала ругался, потом угрожал, а теперь вот купить пытается.

— Что значит купить? — Закрыл окно Антон и с интересом посмотрел на профессора.

— Купить — это значит, купить! Понимаете, Антон Михайлович, её жених бизнесмен. Он долго и безуспешно пытался ухаживать за своей невестой. Трудно работал, стал капиталистом, но никак не мог отказаться от мысли, что девушка когда-нибудь будет его женой. Он подружился с её родственниками, расположил их к себе, умолил их передать своей возлюбленной его просьбу о единственном свидании.

— И чем это всё закончилось?

— Закончилось сегодняшней трагедией. Но до этого было то самое единственное свидание. На этом свидании он завоевал сердце своей невесты. Их даже благословили перед иконой. Вы знаете, Антон Михайлович, что значит у христиан, благословить иконой? О! Это вам не перед нотариусом составлять брачный договор! Тут иное. Свидетелем становится не стряпчий и его бумага, а Божья Матерь. Высшая сила небесная, имеющая влияние и на отца и на сына.

— Рувим Яковлевич, к чему вы клоните? Вы хотите сказать, что после всего случившегося, девушка не хочет выходить за него?

— Вот такие вот пироги, понимаешь! Совершенно не узнаёт жениха. Более того, когда пришла в себя, то первым, кого увидела, был, естественно, жених. Но она не признала в нём жениха, а приняла его за насильника. А он кричит, угрожает! Он плачет, и умоляет вернуть ей память, иначе жизнь его, как он выражается, обнулена. Он предлагает нам сделку. Мы помогаем невесте вернуть память, а он финансирует наш с вами научный проект.