Партактив в Иудее - Сергей Синякин

Корней вылез из машины. Вслед за ним вылез и пассажир, которым оказался, разумеется, Валентин Аверин, знаменитый кладбищенский старатель и не менее знаменитый рыбак. Не иначе как старые приятели ездили на рыбалку в одно из заветных аверинских местечек.

- Птолемей! -вскричал Широков. - Из города?

- На совещании был, - неохотно сказал бывший центурион, ревниво загораживая от нескромного взгляда Клавдию. - Все учат, как правильно пшеницу сажать, чем коров кормить. А то мы этого сами не знаем. А вы, я вижу, с рыбалки?

- А то! - жарко вскричал бывший легионер. - Валентин такие места знает!

- И много поймали? - поддерживая разговор, спросил Птолемей.

Широков смутился.

- Ин омнибус аликвид, ин тото нихиль, - смущенно сказал он. - Пескарь да окунек, плохой клев сегодня был!

Птолемей даже не сразу его понял, напряженно вдумался в слова и перевел для себя: всего понемногу - а в итоге нуль... Ни хрена эти рыбачки не поймали.

Раскатисто и совсем близко разорвал темную кисею гром. Часто и крупно заморосил дождь.

- Смотри! - крикнул Гней Мус, бывший легионер по прозвищу Челентано.

Валентин Аверин повернулся неуклюжим медведем и восхищенно выругался.

Над вершиной Меловой голубовато и призрачно высветилась уже знакомая им корона из ветвистых молний. Словно крона фантастического дерева светилась она над вершиной горы. Вспыхнула и повисла над горой разноцветным коромыслом гигантская радуга.

"Боги! - взмолился Птолемей. - Только не сейчас! Жертвы принесу! Баранов порежу! Только не сейчас!"

И словно вняв его просьбе, пляска молний на вершине горы прекратилась. Более того, над горой внезапно открылся кусок синего неба, и бездонная голубая окружность быстро расширялась, словно кто-то невидимый разгонял тучи с небес, давая солнечным лучам иссушить увлажнившуюся было землю.

- Во, блин, какие дела! - озадаченно сказал Валентин Аверин.

На вершине горы шевелились крошечные человеческие фигурки. Поблескивали, отражая солнце, доспехи, белел белый плащ, и кто-то обнаженный держал на спине крест.

- Отвязывайте, гады! - выдохнул Митрофан Николаевич Пригода.

Ромул Луций вопросительно глянул на прокуратора. Но что ему мог сказать прокуратор, в одночасье ставший самим собой - подполковником милиции Федором Борисовичем Дыряевым? Он только кивнул.

- Ответите, сволочи, за все ответите! - лихорадочно бормотал Митрофан Николаевич, нетерпеливо освобождаясь от пут. - Из партии - поганой метлой! Зона по вам плачет! Ничего, ничего, комитет разберется в подоплеке ваших деяний! Комитет вам отмерит! Ничего, ничего!

Окружающие подавленно молчали. А чего было говорить? И так было все ясно. Как говорится, эрраре хуманом эст! Покажите таких, что прожили жизнь без ошибок!

Волкодрало пощипал бороду и меланхолично заметил:

- Что ты, Митрофан, элефантэм экс муска фацис? Эст модус ин ребус!

Тут он, конечно, был прав - предел есть всему, а муху из слона делать было незачем. Могли ведь, но не распяли. Нормальными советскими людьми оказались, за товарища боролись до последнего, хоть и нельзя было на историю так отчаян- но и беспринципно воздействовать. Что история человечества без христианства? Сера и скучна будет человеческая история без этого религиозного учения.

Если бы бывшие легионеры имели хороший слух, они сразу бы поняли, что за люди суетятся на вершине горы. Но слух у них был обычный, а что касается Аверина, то он с рождения был глуховат, и это обстоятельство служило поводом для постоянных насмешек и подтруниваний над ним.

Они только увидели, как обнаженного человека отвязали от креста, и он ничком бросился на землю, покрывая ее безумными поцелуями или кусая от ярости. Первый секретарь Бузулуцкого райкома партии Митрофан Николаевич Пригода возвратился из тяжких и опасных странствий во времени в родные края.

Его спутники смущенно толпились рядом. Каждый, и особенно Иван Акимович Волкодрало, чувствовал себя виноватым, но никто не знал, каким образом эту вину можно загладить. И от этого чувство виновности особенно обострялось.

Стоявший у автомашины Валентин Аверин неизвестно зачем полез в машину и, словно следуя какому-то наитию, включил приемник. Радиостанция "Магнат" передавала концерт по заявкам слушателей. Динамики у широковского "Пионера" были достаточно мощными, чтобы исполнявшуюся песню услышали и на холме. Шел одна тысяча девятьсот девяносто второй год анно домини, поэтому и звучавшая песня воспринималась не как откровение, а скорее констатацией факта, тем нее менее прозвучавшие хрипловатые слова барда заставили всех примолкнуть и печально задуматься.

Оглянись - на сто верст окрест

Не найдешь, кто в вере был неистов.

Среди миллионов коммунистов

Не нашлось, кому взойти на крест...*

* Песня группы "Алое пламя".

Вместо эпилога

Посетители Царицынского музея изобразительных искусств, что находится на пересечении проспекта Ленина и улицы Порт-Артура, несомненно, обращали свое внимание на несколько картин, выставленных в самом начале экспозиции местных художников.

На одной из картин среди мерно вздымающихся океанских волн изображено судно. Несомненно, что это римская трирема. Об этом говорит и одеяние воина, который вполоборота застыл рядом с сильно загнутым носом, из которого на уровне ватерлинии торчит железный наконечник с тремя зубцами. Специалисты и те, кто интересуется историей, сразу же узнают в трезубце ростру, предназначенную римлянами для пробивания вражеского судна. Ветер надувает паруса, напряжены в подъеме весла, а лицо воина полно нетерпения и жизни, кажется, что он вот-вот радостно крикнет извечный клич, что всегда с нетерпением ожидают путешествующие:

- Земля!

Странным кажется название картины "Открытие Америки", ведь каждому здравомыслящему человеку известно, что Америку открыл на беду всему миру Колумб. Впрочем, последние научные изыскания называют первооткрывателями Америки викингов, китайцев и даже египтян, поэтому смелое допущение художника вполне вероятно, римские мореплаватели были людьми тройной меди*, они вполне могли пересечь Атлантический океан.

* Эс триплекс - выражение, которое употреблялось римлянами для характеристики храбрости первых мореплавателей.

Вторая картина не менее фантастична: на ней изображен трактор ДТ-75, окруженный людьми в туниках. По вооружению и характерной амуниции в этих людях очень легко узнать римских легионеров. Художнику удалось передать выражение нетерпеливого изумления древних латинян, столкнувшихся в поле с трактором, который для них, несомненно, являлся чудом техники, если не фантастическим драконом из мифов. На заднем плане видно, как один из легионеров пробует прочность современной стали бронзовым мечом - занятие столь же безнадежное, как и невероятное. Однако справедливости ради надо заметить, что чувство меры в данном случае изменило художнику, кар говорится, амикус Плато, сэд магис амика вэритас, потому и невозможно промолчать.