Неукротимый, как море - Уилбур Смит

Под слепящим огнем прожекторов к нему опустилась бухта тонкого троса, раскачиваясь и посверкивая в такт броскам лайнера. По закоулкам машинного отделения побежали гротескные тени. Тросик, свитый из дакроновых волокон, для своего малого диаметра и веса обладал невероятной прочностью. Коренной конец закрепили на палубе, а ходовой Ник аккуратно пропустил через шкивы, следя за тем, чтобы нигде не было петель.

Затем, пустив свободный конец тросика вдоль бедра, Ник привязал его к поясу: в таком положении он не будет цепляться за края пробоины.

Сейчас Ник отчетливо понимал, насколько он близок к полному физическому истощению, и даже стал подумывать о новой передышке, однако усилившаяся болтанка воды в трюме говорила о том, что медлить никак нельзя. Не исключено, что через какой-нибудь час задачу вообще невозможно будет решить. Он постарался собрался, найти силы и с удивлением понял, что выдохся не до конца — хотя ледяные пальцы воды, казалось, проникли не только под водолазный костюм, но и в душу, отчего онемели все чувства, а каждая косточка тела отяжелела и стала хрупкой как стекло.

«Должно быть, уже белый день», — подумал он, потому как сквозь рану в обшивке сочился бледный свет, с трудом находя себе дорогу в мутной смеси из морской воды и мазута.

Ник держался за один из трюмных стрингеров футах в семи от пробоины, дыша свободно и размеренно, как и подобает опытному аквалангисту. Сейчас перед ним стояла задача определить ритм движения воды сквозь пропоротую обшивку, однако приливно-отливное действие выглядело непредсказуемым: шипучий, кипящий всос, за которым следовали три-четыре более слабых наката, затем три раза подряд сильнейший выброс, который запросто мог швырнуть пловца на кинжальные острия стальных зазубрин. Надо подобрать и использовать один из средних накатов, но мощь его при этом должна быть достаточной, чтобы одним махом вынести Ника из пробоины.

— Дэвид, готовность номер один, — сообщил он на мостик. — Держать шлюпку к подъему человека на борт.

— Принято, готовность подтверждаю, — прозвучал резкий от напряжения голос Дэвида Аллена.

— Была не была, — пробормотал Ник. Пришел долгожданный момент его волны. Оттягивать дело дальше не имело смысла.

Он проверил крепление тросика на поясе, убедился, что помех движению не будет, и стал сосредоточенно следить, как пробоина втягивает чистую зеленоватую воду, насыщенную яркими крошечными пузырями и алмазными ледяными крошками, которые пулями проносились мимо головы, недвусмысленно намекая на смертельно опасную скорость и мощь течения.

Фаза всасывания закончилась, когда трюм заполнился до равновесного состояния давлений воздуха и воды, затем поток резко изменил направление и ринулся наружу.

Ник отпустил стрингер и тут же был подхвачен водой. И речи не шло о том, чтобы плыть в таком водовороте, — он мог лишь надеяться, что удастся удержать руки по бокам, а ноги вытянутыми по струнке, изредка работая ластами и сохраняя обтекаемый профиль.

От набираемой с каждым мигом скорости стало не по себе. Летя головой вперед в жадную стальную пасть, он чувствовал, как стремительно разматывается бухта нейлонового тросика, скользя по правому бедру, словно на другом конце бесновался угодивший на крючок голубой марлин.

Ускорение было столь быстрым, что Нику почудилось, будто он оказался на американских горках и все его внутренности и кишочки просятся наружу. Затем коварное течение перевернуло пловца — и он отчаянно забился, тщетно пытаясь обрести контроль. Тут-то его и приложило.

Он ударился так, что тело на миг онемело, а в глазах расцвели яркие круги. Больше всего пострадало левое плечо; мелькнула даже мысль, что руку срезало стальной бритвой.

В следующее мгновение он уже крутился мельницей — а может быть, и вверх тормашками, потому что напрочь исчезло чувство ориентации и он понятия не имел, где верх, а где низ. Неясно даже, находится ли он внутри «Авантюриста». Нейлоновый тросик между тем обвил ему горло и грудь, пережав драгоценные воздухопроводные шланги, и сейчас Ник потерял возможность дышать — так младенец запутывается в пуповине во время родов.

Вновь он обо что-то ударился, на этот раз затылком, и лишь подшлемник смягчил удар. Ник выбросил руки над головой и нащупал неровную ледовую поверхность.

Его снова объял ужас, он беззвучно крикнул — и вдруг выскочил в царство света и воздуха, в месиво раскрошенного льда, где плавали и крупные фрагменты, один из которых он только что попробовал протаранить головой.

Совсем рядом возносился бесконечный стальной утес бортовой обшивки «Золотого авантюриста», а еще выше раскинулось набрякшее, покрытое синяками штормовых туч небо. Выпутываясь из нейлоновой удавки, Ник сделал два важных открытия. Во-первых, обе руки до сих пор были на месте и вполне охотно работали, а во-вторых, поджидавший его катер находился в каких-то двадцати футах и сейчас вовсю расталкивал ледовое крошево, чтобы принять своего капитана на борт.

Аварийный пластырь, уложенный на носу катера, напоминал пятитонного эрдель-терьера, мирно свернувшегося в клубок: такой же мешковатый, бесформенный и бурый.

Ник снял шлем и прямо поверх водолазного костюма набросил арктическую робу с капюшоном, скрыв под ним непокрытую голову. Балансируя на корме, он рукой отдавал сигналы рулевому, и тот, отлично зная свое ремесло, умело и спокойно подводил катер к «Золотому авантюристу», невзирая на сильную качку и волнение. Куски льдин то и дело ударяли в борта, нещадно обдирая краску, но катер был построен из стали, обладал прекрасной остойчивостью и был рассчитан именно на такие переделки.

Белый нейлоновый тросик являлся единственной связующей нитью с авральной командой, оставленной на палубах «Авантюриста». Именно эта тонкая, но прочная ниточка поможет протащить основной трос сквозь пробоину, хотя имелась, конечно, опасность истирания на иззубренных сколах льда или в клыках притаившихся под водой алчных стальных челюстей.

Ник травил нейлоновый конец из онемевших ладоней, силясь уловить малейший рывок или задержку, которые могли означать зацеп, грозивший обернуться обрывом.

Периодически отдавая сигналы рукой, он удерживал катер так, чтобы тросик-проводник уходил в пробоину чисто, не задевая ее края, затем в машинное отделение по шкивам, установка которых потребовала таких мучений, оттуда вверх по вентиляционной шахте, и, наконец, через вырезанное в дымовой трубе отверстие тросик коренным концом наматывался на барабан лебедки под придирчивым взглядом Красавчика Бейкера.

Шумные, назойливые порывы ветра мешали так сильно, что Нику пришлось скорчиться, чтобы лучше слышать закрепленную на груди миниатюрную рацию, но все равно жестяной голос Бейкера еле-еле доносился из динамика.