Фракталы городской культуры - Елена Николаева

Приходится констатировать, что государственные праздники в крупных городах России воспроизводят концептуальный фрактал российской культуры в сильно редуцированном виде и поэтому не выполняют одну из наиболее важных функций формирования и поддержания коллективной национальной идентичности[186] русского/российского народа. Одна из главных причин заключается в том, что праздник Мифа замещается мифом Праздника[187]. Наиболее яркий пример – День России, 12 июня. День отсылает к событию семантически неоднозначному, исторически не укорененному, т. е. вместо праздника Мифа создан рыхлый, слабый миф Праздника – без внутренней символической структуры и семиотического наполнения. Как результат, согласно данным ВЦИОМ, до сих пор около 70 % россиян не знают, почему именно 12 июня предложено для празднования в качестве Дня России[188]. Следует оговориться, что в столичных городах этно-национальных российских регионов (например, в Казани) государственные праздники Мифа включают себя фрактальные паттерны национальной культуры в виде элементов религиозно-этнических сакральных вербальных и невербальных «текстов» и демонстрируют большую открытость ритуального действия для рядовых участников.

Что касается профессиональных праздников, то они оказались полностью деритуализированными даже в среде самих профессионалов и вытесненными на обочины социального пространства городской праздничной культуры.

Другой семантический пласт энциклопедического толкования праздника связан с праздностью (отдыхом от работы), радостью, играми и развлечениями. В современной городской культуре этому типа празднеств соответствуют разного рода художественные, «этнические», музыкальные и прочие фестивали, рекламные «праздники», спортивные соревнования (забеги и заезды по городским улицам) и т. п. Все они онтологически основаны на специально сконструированных мифах Праздника. Примечательным моментом является формальное сходство некоторых «элитных» социокультурных акций, таких, как международные фестивали кино или недели моды, с государственными праздниками (замкнутость «ритуального» пространства, достаточно жесткая пространственная привязка к определенным «сакральным» местам, четкое разграничение ролей «зритель – актер»). И хотя любому праздничному шоу такого рода присущ формат «спектакля», предполагающий дистанцию между «жрецами» и «профанами», такое празднование имеет зрелищный ритуал и экстатическую сюжетность. К тому же такие праздничные мероприятия опираются на сильный миф Праздника и его фрактальные паттерны (Голливуд как кинематографическая «священная роща», Высокая мода как карнавал и т. п.) со знаковыми персонифицированными референтами (Культурными героями) – знаменитыми актерами, режиссерами, певцами, кутюрье и т. п.

Городские «марафоны», авто и велокроссы отличаются от описанных выше «элитных» празднеств большей «демократичностью»: ритуал обходится без специальной «касты жрецов», рядовые участники действа – они же исполнители культа, заключающегося в быстром движении из пункта А в пункт Б. Начальный и конечный пункты обычно являются знаковыми местами, и собственно они задают семантику мифа спортивного Праздника Очень часто маршруты забегов и ралли имеют кольцевую конфигурацию, что является десакрализованным реликтом мифа о Вечном возвращении. С другой стороны, такие скоростные «шествия» в физическом пространстве города почти не имеют пассивных участников ритуала, если не считать работников информационных медиаслужб, хотя количество дистанционных со-участников (телезрителей) может быть достаточно велико. В последнее время, однако, наблюдается тенденция превращения спортивных праздников в динамические спектакли «элитного» типа, но со значительным, а порой и огромным числом псевдо-активных участников (непосредственных зрителей), например, показательные гонки «Формулы-1» на улицах Москвы. Такие праздники псевдоактивной, не опосредованной экранным транслятором сопричастности к мифу Праздника «индуцируют» мощный энергетический заряд в пространстве спортивного «ритуального» действия.

Что касается степени вовлеченности субъектов праздничного пространства в непосредственный «ритуал» праздника (творец, зритель, участник, комментатор, летописец), то для России очевидна ее соотнесенность с механизмами общества потребления: пик активности приходится на праздничные события с ярко выраженным форматом массовой культуры, неформальным или даже контркультурным сценарием и рекламной «маркировкой» – «возьми бесплатно».

Разного рода рекламные «праздничные» акции в значительной степени интегрируют ностальгическую энергию праздника Мифа как радости и счастливого преображения, рождения заново, получения даров. Такие «праздники» могут не иметь постоянного «сакрального» места, но обязательно декларируют незатейливый и всем понятный миф Праздника (скажем, пивной «Октоберфест») и непременные подарки (скидки или какие-то предметы в дополнение к покупке). Нередко миф рекламного Праздника – это неперсонифицированный День Рождения компании. Заметим, что тенденция «деприватизации» частных праздников (начавшаяся с артистических «бенефисов») распространяется и на действительно персональные праздники «элиты» (поп-звезд, политиков, олигархов), которые разыгрываются по ритуальным схемам мифа Праздника. Лишь очень немногие, подобно Майклу Джексону, умеют выстроить и наполнить знаковой вещественностью целостный Миф своей личности, превратив тем самым все свои личные торжества, включая похороны, в праздник Мифа. Видимо, поэтому в годовщины смерти Майкла Джексона его почитатели на улицах всего мира воспроизводят – как умеют – стохастические паттерны его «лунной походки».

Перенос семантики личного праздника (дня рождения) в семиосферу публичной культуры сопровождается выносом сценария праздника на открытые – в прямом и переносном смыслах – (гипер)публичные физические пространства – гипермаркеты, стадионы, парки и т. п. К традиционным городским пространствам публичного праздника, проходящего на открытом воздухе, таким, как улица, площадь, парк, набережная, современная культура добавила мост, стадион, клуб и гипермаркет.

Sydney Harbour Bridge Picnic (2009)

Мост в праздничном пространстве современного города играет особую роль. Во время динамичных празднеств (вроде авторалли) и праздничных фейерверков (в первую очередь, государственных салютов) мост успешно служит «театральным» бельэтажем. Более того, сам мост может превратиться в пространство праздника, как это произошло в Сиднее 25 октября 2009 г. На мосту Сиднейской гавани был расстелен огромный травяной ковер и устроен утренний пикник для шести тысяч горожан.

Примечательной особенностью праздничного пространства современного города является нивелировка различий в драматургии и пространственных решениях собственно городского праздника и разного рода социокультурных акций. Актуальные формы визуальных репрезентаций праздничного пространства в городе сводятся к декорированию «интерьера» праздничного локуса. Универсальными предметными означающими праздника любого типа – от Нового года до Дня Победы, – становятся одни и те же вещи: флаги, шарики, фейерверки. Статус праздника в общественной иерархии символических деклараций в этом случае определяется лишь количеством и размером «ритуальных» предметов. В историческом ракурсе большинство современных праздников являются огненно-водными феериями, в художественном отношении – светомузыкальными шоу. Последние годы в московской праздничной культуре индустрией развлечений инициируются элементы ярмарочной карнавальности – клоунские носы, головные антенны «инопланетян», ростовые куклы, ходули, чайные балаганчики и т. п.

Особое место в ряду праздничных дней занимает в российской городской культуре Новый год. Перенесенный Петром I на 1 января, он с самого начала представлял собой миф Праздника, поскольку первая январская ночь не соотносилась в русской культуре ни с каким сакральным (космогоническим или героико-мифологическим) событием. В советскую эпоху, «экспроприировав» семантическую энергию и частично ритуальную атрибутику отмененного празднества Рождества, Новый год на время превратился в праздник Мифа. Разрушение советской социокультурной парадигмы и восстановление в правах Рождества как религиозного праздника Мифа и рекламная девальвация образов Деда Мороза и Снегурочки привели к тому, что Новый год оказался лишенным мифологического ядра праздника, а его семантическая оболочка стала обветшалой и неуникальной, с пестрыми «заплатами» из искусственной ткани массовой культуры. Примечательно, что в западной культуре Новый год давно перешел в разряд ночных вечеринок. Более того, агрессивная рекламная экспансия в пространство рождественского праздника с неизбежным ритуалом принудительных даров трансформировала и сам Christmas в миф Праздника, триумф непрерывного шопинга, который вызывает сильное неприятие у многих жителей Европы.