Полное собрание сочинений. Том 16 - Лев Толстой

Наборная рукопись отправлялась в типографию частями в декабре 1867г.348 При отправке в набор рукописи второй части четвертого тома Толстой опять предупреждал Бартенева, что там тоже есть «опасные места в цензурном отношении». Он просил: «Пожалуйста, руководствуйтесь тем, что я писал вам в последнем письме, т. е. вымарывайте всё, что сочтете опасным. Теперь, когда дело приближается к концу, на меня находит страх, как бы цензура или типография не сделала какой-нибудь гадости. В обоих случаях одна надежда на вас».349 Имеется еще одно свидетельство о работе в декабре — письмо от 23 декабря, из которого узнаем, что в ночь на 23-е Толстой закончил правку гранок двух последних глав первой части четвертого тома. «Я очень торопился их отправить и боюсь, чтобы не переврали, пожалуйста, повнимательнее просмотрите их и, ежели вам покажется неясно или очень нескладен слог, пришлите мне их другой раз. Они так перемараны, что я не могу судить. А я очень дорожу — собраньем в Слободском дворце».350

Закончился 1867 г., пятый год работы Толстого над романом. Три тома вышли в свет, четвертый том печатался, и автор напряженно работал над корректурами, писал предисловие, которое «немножко задержало» Толстого в работе над четвертым томом; в это же время он готовил к печати пятый том. 16—19 января 1868 г. Толстой провел в Москве и, очевидно, там правил корректуры второй части четвертого тома. Тогда же он через П. И. Бартенева просил художника М. С. Башилова перерисовать с рукописи план Бородинского сражения и заказать Рихау гравировку его.351

Вернувшись в Ясную Поляну, Толстой немедленно послал дополнительные замечания относительно только что исправленных им корректур и просил перевести французский текст в беседе Наполеона с Лаврушкой, заимствованный из книги Тьера «История консульства и империи» (т. X).352 В это же время Толстой продолжал работать над предисловием, которое еще 6 декабря обещал прислать «в ближайшие дни», а в середине января оно лишь было «почти готово».353

Правка корректур четвертого тома продолжалась в январе — феврале 1868 г., и всякий раз вслед за отправленными переработанными гранками и версткой посылались письма с дополнительной правкой.354

В последний раз Толстой правил корректуры четвертого тома, на этот раз уже сверстанные листы, в начале марта, когда был в Москве. 15 марта в «Московских ведомостях», № 57, было напечатано объявление: «Война и мир». Сочинение графа Л. Н. Толстого. Цена за 5 томов 8 руб. Первые 4 тома выдаются с билетом на 5-й. По выходе всего сочинения цена увеличится. Лица, купившие сочинение до выхода в свет 4-го тома, получают том 5-й бесплатно».

В это же время вышла из печати мартовская книжка «Русского архива» за 1868 г., в которой напечатана статья Толстого «Несколько слов по поводу книги «Война и мир». Очевидно, как было обещано в цитированном выше письме к П. И. Бартеневу от середины января, Толстой привез с собой в феврале 1868 г. «предисловие». Ни законченная рукопись, ни корректура этой статьи не сохранились. Имеются лишь черновой набросок предисловия,355 который, по-видимому, и превратился в статью, называемую автором «объяснением на книгу «Война и мир».356

XIV

Одновременно с правкой корректур четвертого тома продолжалась работа над подготовкой к печати пятого, содержание которого охватывает события, происшедшие в период после Бородинского сражения до отступления Наполеона из Москвы на Смоленскую дорогу.357 Впервые пятый том упоминается в письме к П. И. Бартеневу в середине января 1868 г., где сказано, что рукопись этого тома «будет в порядке... очень скоро».358 Следовательно, работа над ним началась много раньше этого письма.

В первой законченной редакции события, происшедшие после Бородинского сражения, изложены значительно короче и по-иному, нежели в окончательной редакции, а многого в первой редакции и вовсе нет. Соответствующая часть копии первой редакции уже не могла служить основой для дальнейшей работы, как это было при подготовке к печати предыдущих томов, и, закончив четвертый том, Толстой фактически начал почти заново писать продолжение романа.

С 14 февраля по 10 мая Толстой жил с семьей в Москве; ввиду этого прекратились важные для изучения процесса создания «Войны и мира» письма Толстого к П. И. Бартеневу, по которым с полной ясностью и достоверностью восстанавливалась до сего времени не только хронологическая канва работы над романом, но и многие моменты, раскрывающие творческий процесс создания последних его частей. Теперь единственным источником остаются только рукописи и немногочисленные упоминания в письмах к разным лицам.

Новая рукопись, озаглавленная: «Том V. Часть 1», началась с развития той же мысли, какой закончился четвертый том, — с доказательства, что Бородинское сражение есть победа, что «в Бородине русское войско, как стрелок, выждавший минуту, нанесло смертельный удар врагу... Нравственное сознание превосходства — главная артерия успеха войны — была перебита. Под влиянием силы импита разъяренный бык, не чувствуя еще смертельности удара, докатился до Москвы и там, <истекая кровью,> почувствовал свою погибель. В день Бородинского сражения мы знали, что мы победили, — утверждает Толстой. — Это знали все русские: ни донесение Кутузова, писанное вечером, ни приказание на завтрашний бой — не были обманом или средством возбуждения духа. Победа нравственная была несомненна». Первый набросок был тут же зачеркнут и заменен новым. «Бородинское сражение выиграно», — так начался новый вариант, в котором развивалась в иной редакции, но все та же мысль. Содержание второго варианта начала пятого тома: рассуждение о создавшейся для победившего русского войска необходимости отступить после Бородинского сражения «на один переход», анализ действий Кутузова, решившего отступать без сражения, и в этом была, по убеждению автора, «великая заслуга Кутузова — и едва ли был в России другой человек, имевший эту заслугу»; далее совсем кратко изложено описание совета в Филях. Так был написан вариант гл. II—IV.359

Композиция дальнейшего текста первой части пятого тома сложилась не сразу. По сохранившимся рукописям, листы которых неоднократно переносились в разные места по мере перестройки содержания, трудно с абсолютной точностью определить последовательность композиционных перемещений, но некоторые соображения можно высказать.360 Первоначально вслед за кратким сообщением о совете в Филях шел рассказ о Пьере, возвращавшемся после Бородинского сражения. В деревне под Можайском Пьер встретился с стариком и старухой, в доме которых он остановился. Эти старики являются как бы предшественниками Платона Каратаева. «Это был не старик, искусственный старик, каких мы видим в сословиях, не работавших физически, а это было олицетворение старости, спокойствия, отрешения от земной жизни, равнодушия. Взгляд его, звук и смысл его речей — всё говорило это, и Пьер в восторженном созерцании стоял перед ним». Во время дальнейшего пути от Можайска до Москвы Пьер узнал, что князь Андрей смертельно ранен и везут его позади, что «потери ужасны, что будет еще сражение перед Москвой, что в Филях собран огромный совет для решения участи Москвы». Но теперь «ничто из этого мира общих вопросов и в особенности войны не интересовало его». Пьер был спокоен, молчалив, напряженно думал. «Основанием его мысли были покойно умиравшие солдаты на батарее и старик, оставшийся в деревне».

Далее действие развивалось так: приезд Пьера в Москву, посещение им Растопчина, затем описание жизни Элен в Петербурге (в отличной от законченного текста редакции), Наполеон на Поклонной горе, сборы в доме Ростовых. Потом текст был переработан и перестроен. После краткого описания совета в Филях, закончившегося утверждением автора, что решение Кутузова отступить за Москву было именно то, «что должно было быть», Толстой перешел к следующим главам: оставление Москвы. Правильным действиям Кутузова он противопоставил неверное поведение Растопчина в эти дни и показал жителей, которые, невзирая на воззвания Растопчина, выезжали, потому что «под управлением французов нельзя было быть». С первого же варианта эта глава создалась близко к завершенной редакции. «Всё, что совершилось, вытекало из сущности самого дела, сознание которого лежит в массах» — такой вывод сделал Толстой из своих размышлений об оставлении Москвы и перешел к продолжению действия романа. Следующие главы: привоз раненых в Москву, сборы в доме Ростовых, поездка Ильи Андреича к Растопчину с тем, чтобы узнать, «в каком положении находится дело Москвы», раненые в доме Ростовых, привоз к ним в последнюю ночь перед отъездом раненого князя Андрея, Ростовы в день отъезда, эпизод с Бергом, устройство раненых на подводы Ростовых, участие Наташи, выезд Ростовых (то есть гл. XII—XVII) — все довольно близки к завершенному тексту. Существенным отличием является лишь описание поездки графа Ростова к Растопчину, не дошедшее до печатного текста, и сцена у Сухаревой башни, проезжая мимо которой Наташа увидела Пьера в кучерском кафтане, идущего рядом с женщиной. Женщина эта, заметив высунувшееся лицо из кареты, сказала Пьеру, но он, погруженный в свои мысли, не сразу понял, что она ему говорила, а когда он посмотрел по ее указанию, «Ростовы были уже далеко, он не узнал их и не ответил на поклоны и крики Наташи из кареты». Непосредственно после отъезда Ростовых шли главы о Наполеоне на Поклонной горе, сравнение Москвы с опустевшим ульем (гл. XIX и XX), близкие к завершенной редакции.