Молитесь за меня - Виктор Лихачев

Рощина. (Неожиданно твердым голосом). Ты принял решение. Будь сильным. (Прижимает руки к сердцу). Пока оно бьется, ты здесь, сынок. Конец первой части.

Часть вторая.

Действие четвертое. Картина первая.

Прошло пятнадцать лет. Кабинет директора школы Войтюк. Она разговаривает по телефону. После стука в дверь входит Прокофьев. В руках у него две большие сумки.

Прокофьев. (Несмело). Здравствуйте! Войтюк. (Продолжая говорить по телефону, показывает ему рукой, чтобы он подошел поближе). А я сказала, что не дам больше ребят. У них экзамены на носу... Причем здесь патриотизм? Понятно, понятно. Вы то же самое отделу культуры скажите, они там за это деньги получают. Нет, Галина Ивановна, не за патриотизм, а за культуру, которую должны в массы нести. А то, чуть кто приезжает, выручайте, Ирина Леонидовна, пусть ваши ребята выступят... В доме культуры куча кружков на бумаге числится, а работает одна Филатова - в свободное, заметьте, от работы время. Сама и костюмы шьет, и новые песни по деревням ищет. Вы бы замолвили словечко, премию ей хоть какую выбили... Понятно, понятно. Портнов и Ильин крупного инвестора везут. Ну и флаг им в руки. Пусть на завод его сразу и везут. Холуйствовать зачем? Сколько можно бисер перед ними метать? А вот кричать не надо. Ой, уже испугалась. Хоть сейчас, только много ли ты найдешь охотников на мое место... Правильно вам сказал один человек когда-то. Да так, ни о чем. Да пусть хоть губернатор звонит. Пока. (В сердцах бросает трубку. Прокофьеву). Вы чей родитель?

Прокофьев. Собственно, ни чей. Войтюк. ( Бросает взгляд на сумки). Коробейник, что ли? Подождите, когда кончатся уроки, может наши учителя что-то купят. (Начинает набирать по телефону номер. Вдруг замечает, что человек не вышел из кабинета). Я неясно объяснила? Идите, не мешайте работать. Здесь школа, а не барахолка. Прокофьев. Вообще-то, я хотел подарить, (После небольшой паузы), Ирина Леонидовна.

Войтюк. Подарить. Что ж это очень похва... (Трубка падает из ее рук). Прокофьев? Пришел? Коля! (Опрокидывая все на ходу, бросается к нему на шею). Пришел, пришел, пришел. Радость-то какая! Ты прямо с дороги? Голодный наверное? Пойдем в столовую. Нет, это правда ты? Сейчас всех наших позову... А как Самсонов будет рад. Давай ему позвоним. Он же у меня теперь в газете работает. Два учителя в семье - это голодная смерть в наше время... Почему ты молчишь? Прокофьев. Наслаждаюсь... твоим голосом.

Войтюк. Что, постарела? Прокофьев. Расцвела.

Войтюк. Смеешься? Прокофьев. Не поверишь, но я уже отвык.

Войтюк. От чего? Прокофьев. Смеяться. Можно сказать, разучился. (Войтюк смотрит ему прямо в глаза). И что ты в них прочитала?

Войтюк. Врешь, Прокофьев. Не разучился. Не смеются только сломленные. Прокофьев. Выходит, я не сломался? Впрочем, это не моя заслуга. Войтюк. А чья же?

Прокофьев. Мамы Веры. Войтюк. Не дождалась она, совсем немного не дождалась... Прокофьев. Ну вот, теперь заплакала. Ураган ты, Войтючка. Войтюк. Петя называет стихийным бедствием.

Прокофьев. Точно. Прав был Заславский: с таким темпераментом надо было тебе в театр идти.

Войтюк. Мой театр - школа. Вера Ивановна меня за руку взяла и привела сюда. На следующий день после суда. А сама собрала свои вещи - и ушла. Я ей предлагала несколько часов оставить, чтобы хоть немножко на людях быть. Отказалась. И больше ни ногой в школу.

Прокофьев. Почему? Войтюк. Может быть оттого, что когда в школу приходили подписи собирать, чтобы тебя... к высшей мере приговорить, многие подписали. Это для нее ударом стало. Прокофьев. Не надо.

Войтюк. Что - не надо? Прокофьев. Ты же хотела мне назвать тех, кто тогда подписался. Не делай этого, пожалуйста.

Войтюк. Но почему? Прокофьев. Ира, для меня важнее то, что ты и Петя свои подписи не поставили. Войтюк. Да о чем ты говоришь? Если хочешь знать, меня все это время совесть мучила.

Прокофьев. Это еще почему? Войтюк. Ну, как же? Не уведи я тогда Петю, - он ведь еще хотел хересу выпить, ничего бы и не случилось. Не сел бы ты тогда на этот треклятый мотоцикл. Прокофьев. Что проку ворошить прошлое, Ирина Леонидовна? Не надо себя корить. Поверь, цепочка под названием "если бы", которая выстроилась в тот вечер, была очень длинной... (После паузы). А вам с Петей я благодарен: за посылки, за то, что сына Николаем назвали, а меня в крестные отцы записали, зато, что все эти пятнадцать лет чувствовал, что есть на свете люди, которым я дорог таким, какой я есть.

Войтюк. (Смущенно). Коля, вот обживешься, увидишь, таких людей очень много. Прокофьев. Так уж и очень?

Войтюк. Но они же есть! Ты в курсе, что "Грозу" мы так ни разу и не сыграли? Прокофьев. Что, и премьеры не было?

Войтюк. Сначала мы решили сыграть, чтобы тебя поддержать. И представляешь, что они тогда сделали?

Прокофьев. Они - это кто? Войтюк. Портнов и компания выпустили афиши, в которых режиссером Смирнова объявили. Представляешь?

Прокофьев. Неужели из-за такого пустяка играть не стали? Войтюк. Для нас это не было пустяком, Коля... Евграфыч даже говорил, что наш спектакль надо заносить в книгу рекордов Гиннеса: его вроде и поставили, а никто не видел.

Прокофьев. Евграфыч жив? Войтюк. Жив, курилка.

Прокофьев. И все над своим эликсиром колдует? Войтюк. Говорит, ждать недолго осталось... Нет, Прокофьев, твои актеры все молодцами оказались. Ну, почти все.

Прокофьев. Ира, опять людей на овец и козлищ делишь? Не надо этого делать. Никого не осудишь - спать будешь спокойнее. Войтюк. При чем здесь осуждение? Я тебя не понимаю. Ведь есть очевидные вещи. Если человек подлец - то он подлец. Возьмем того же Ильина. Прокофьев. А вот его не надо.

Войтюк. А почему? Он сейчас в Москве живет, бизнесмен известный - по телевизору их семью каждый месяц показывают - то его, то Томку. Она ведь у нас народная актриса. Слышал, наверное?

Прокофьев. Слышал. Войтюк. (Будто вспомнив что-то). А ведь ты все верно тогда угадал. Лазукина народная, Шилова - завроно. Да, о чем я говорила? Прокофьев. Слушай, мне пора - на работу идти надо. Войтюк. Как - на работу? Когда ты успел?

Прокофьев. Так я уже неделю в городе. Взял два участка неподалеку от дома, буду теперь их подметать. А по ночам подрядился детский садик сторожить. Войтюк. А как же школа?

Прокофьев. Школа? Родная, я первым делом - в милицию на учет встал. Неужели, ты думаешь, меня Галина возьмет учителем? Если позволишь сторожем поработать - буду и этому рад.

Войтюк. Ты что такое говоришь! Да я до самого верха дойду... Прокофьев. До Портнова, нынешнего вашего мэра? Не знаю, сломался аз грешный или нет, но я сейчас рассмеюсь.

Войтюк. Ты прав... (Звенит звонок). Коля, у меня урок сейчас. Я отменю его. Пошли в учительскую, потом в буфет.

Прокофьев. Нет, нет, мне правда пора. Войтюк. К нам когда зайдешь? Давай, сегодня. Прокофьев. Не возражаю: обо всем и поговорим. Войтюк. А что будешь пить - человек традиции? Прокофьев. Самогонку.

Войтюк. Будет. Свойская. Прокофьев. Ирка, ты меня совсем заболтала. Я ведь книги по истории принес. Мне они ни к чему. Возьмите.

Войтюк. Спасибо, с радостью возьмем. Сейчас я позову Софью Викторовну... кстати, что же я раньше...

Прокофьев. Что раньше? Войтюк. Ничего, сюрприз это. (Кричит в дверь). Кто-нибудь, позовите Софью Викторовну. (Прокофьеву). Сейчас придет. Интересно, узнаешь ты ее или нет. Прокофьев. Ты даже не ураган, ты - торнадо. Войтюк. Слушай, я же тебе про Ильина рассказывала. Прокофьев. Господи!

Войтюк. Нет, ты послушай, толстовец. Прокофьев. Какой я толстовец? Просто хочу ночью спокойно спать. Войтюк. Так вот, он единственный из всего нашего театра, кто подписался тогда за высшую меру для тебя.

Прокофьев. (Удивленно смотрит на Войтюк). Ты... ничего не путаешь? Войтюк. Моя мать на консервном заводе работала, вместе с Ильиным. У них тоже подписи собирали. Она сама видела, как этот... подпись свою ставил. Прокофьев. Может, он не понял, что подписывает. Впрочем, какое это имеет сейчас значение. Бог ему судья...

Заходит Софья Викторовна. Софья. Можно? Ирина Леонидовна, на ковер вызывали? Войтюк. (Подходит к девушке, берет ее за плечи). Вот это наша Софья Викторовна. Преподаватель истории.

Прокофьев. Приятно. Очень. То есть, очень приятно. Войтюк. Правда красавица?

Софья. Ирина Леонидовна... Войтюк. Николай Михайлович, вам эта девушка никого не напоминает? (Подражая интонации Прокофьева) : "А чья это маленькая девочка там за сценой сидит?" Прокофьев. Не может быть!

Войтюк. Может, Прокофьев, может. Софья Лазукина - собственной персоной. Младшая сестра нашей одуевской гордости. (Девушка покраснела). Не сердись, не сердись, золотце мое, я любя. Кстати, Николай Михайлович, в последние годы Софья Викторовна очень много общалась с Верой Ивановной. Я бы даже сказала, они дружили.

Прокофьев. Я себя чувствую подросшим Маугли, который вернулся к людям. Каждое мгновение - открытие. От одних - жить не хочется, а от других на сердце теплее становится... Как красиво сказал.