В интересах революции - Сергей Антонов

– С этой точки смотреть надо. Тут, брат, все дело в ракурсе.

И тут Томский увидел Эву. Монстр был нарисован на стене маленькой ниши. Требовалось смотреть не прямо, а наискосок, чтобы увидеть эту нишу и зловещую картину в ней. Хитроумный расчет художника основывался на оптической иллюзии и давал поразительные результаты. Два человека, идущие рядом, оказывались в разных точках. В итоге один видел Эву, а второй – лишь известняковую стену.

Толик протиснулся в нишу, чтобы рассмотреть Эву вблизи. Каждую вмятину и выпуклость стены художник использовал на все сто процентов. Лик изуродованной девушки казался живым, а телу была придана поразительная пластика. Толик понял: окажись он на месте Аршинова, тоже купился бы непременно.

Выбираясь из ниши, Томский в упор посмотрел на Виктора. Тот внушал ему все меньше доверия. Он вполне мог показать прапору страшилку, а затем намеренно потушить факел, чтобы усилить эффект. Оставалось лишь разобраться со звуками. Искушение повернуть в обратную сторону было сильным, но трезвый расчет требовал двигаться вперед. Томский махнул рукой, и группа зашагала по горизонтальному коридору. Время от времени Толик жестом приказывал остановиться. Все напряженно вслушивались. Продолжали идти, когда убеждались, что погони нет. За очередным изгибом коридора Виктор остановился и вскинул руку.

– Все. За следующим поворотом – выход в канализационный туннель. Метров триста вверх по течению и будет лестница. Я сделал все, что мог. Прощайте.

Вездеход вышел вперед, внимательно осмотрел пол и стены туннеля. Обернулся к проводнику:

– Никто не говорил тебе «до свидания». Дальше пойдешь первым. Тебя, дружок, мы отпустим только у лестницы, про которую ты болтаешь.

По глазам карлика Томский понял, что тот увидел нечто очень важное. Сам всмотрелся в лежащий перед ними туннель, но не нашел ни малейших признаков опасности.

– Вездеход, проблемы?

– Смотри, там впереди деревянный настил. Зачем он здесь? Виктор, ты, случайно, не в курсах, что там такое?

Солнцепоклонник был в курсе. Настолько, что неожиданно оттолкнул Вездехода и ринулся в темноту. Прапор свалил беглеца ловкой подножкой. Прижал ногой к полу.

– Ты специально завел нас в ловушку? – спросил Аршинов, нагибаясь над ним. – Зачем? Что мы тебе сделали?

– Ненавижу! – завизжал Виктор. – Вы опозорили меня перед Свидетелями Цоя!

– Аршинов, отпусти его, – медленно проговорил Томский.

Когда Виктор встал, затравленно глядя на Анатолия, тот навел на него автомат.

– Вперед. По коридору. Если не пойдешь, пристрелю.

– Нас всех сожрут пещерники, – крикнул Виктор. – Я дальше не пойду! Лучше убей!

Толик передал оружие прапору, схватил проводника за шкирку и с силой толкнул вперед. Как ни старался Виктор остановиться, ничего не получилось. Он по инерции ступил правой ногой на помост, и она тут же провалилась. Виктор отчаянно завопил, балансируя на краю ямы, и вдруг с грохотом исчез в клубах взметнувшейся к потолку пыли. Когда она осела, Томский осторожно приблизился к краю ловушки. Виктор дергался в агонии. Из его спины, рук и ног, словно огромные шипы, торчали острые колья. Сверху он был завален обломками досок и жердей, прикрывавших яму сверху.

Западня, о которой по метро ходило столько слухов, не была выдумкой. Яму кто-то вырыл в безопасном на первый взгляд коридоре, прикрыл деревянными жердями, а затем тщательно замаскировал, присыпав галькой. Виктор наверняка знал об этой ловушке. Вел их сюда нарочно. Если бы не Вездеход с его наблюдательностью, любой из них мог погибнуть на этих кольях.

Из темноты коридора вновь послышался шорох, а затем свист. Толика ударило в плечо что-то тяжелое. Его отбросило назад, он упал на спину. Опять послышалось рычание. На этот раз – раздосадованное. Прежде чем оно стихло, Аршинов выстрелил на слух. В ответ раздался стон, а следом падение чего-то тяжелого.

– Как говорил мой старшина, хорошо стреляет тот, кто стреляет последним, – радостно объявил прапор. – Вставай, Толян. Я его грохнул. Стрельба на слух – это мое хобби.

– Мастерство не пропьешь, – уважительно кивнул Томский.

Вставая, он увидел у себя под ногами каменный топор с деревянной ручкой. Существо, преследовавшее группу, лежало на полу коридора, широко раскинув руки. Назвать его человеком можно было лишь с натяжкой.

Это был абсолютно голый мужчина, с ног до головы заросший белесой шерстью. У него были кривые ноги с узловатыми венами, широкая, сплошь покрытая шрамами грудь и голова весьма странной, приплюснутой формы. Ощерившийся в предсмертной гримасе рот обнажал подпиленные зубы. На поясе пещерника болталась веревка с привязанной к ней добычей – мертвой крысой.

– Я был прав, когда подозревал, что череп свежий, – тихо произнес Владар. – Доводилось слышать легенду о том, как гонимая отовсюду группа мутантов спустилась глубоко под землю. Гораздо ниже нас. Жила, судя по цвету шерсти, в полной темноте. Родоначальники этого племени говорили мало, а последующие поколения полностью утратили навыки речи. Она атрофировалась за ненадобностью. Остались только первобытные инстинкты. Радиация начала свое дело, а темные подземелья довершили. И все же он – человек… Божье создание.

Владар опустился на колени, провел ладонью по уродливому лицу, закрывая мертвецу глаза, и с осуждением посмотрел на прапора.

– Человек не человек, какая разница, если он хотел Томскому по башке топором врезать? – возмущенно воскликнул Аршинов. – Может, спасибо ему сказать или другую щеку подста…

Прапор не успел закончить отповеди – ее прервал шум из дальнего конца коридора. Топот ног и яростное рычание становились все громче. Следовало бежать, но Томский никак не мог заставить себя сдвинуться с места.

И он увидел их…

Толпа кривоногих неандертальцев неслась на него, потрясая своими примитивными топорами. Один топор просвистел у самого уха. Следом полетели камни.

На выручку Томскому пришел прапор. Он сделал то, что подсказывала ему интуиция, и не ошибся. Выскочил вперед и принялся махать факелом. Пещерники остановились. Вопли боли заглуши яростное рычание. Преследователи отступали, натыкаясь друг на друга и прикрывая лица волосатыми ручищами.

– Что, не нравится? – обрадовался Аршинов. – Я вам покажу кузькину мать, троглодиты хреновы! Томский, тебя что, парализовало?

Толик развернулся и бросился бежать. Аршинов рванул следом. Едва он оставил свою позицию, как толпа пещерников взревела вновь. Они не собирались упускать добычу.

Пробегая мимо ямы, прапор швырнул в нее факел. По сухим жердям пробежал пыл, и они мгновенно вспыхнули.

К тому времени, когда пещерники домчались до непреодолимого для них препятствия, четверка уже свернула за угол.

Высунувшись в туннель, Томский увидел не меньше трех десятков пещерников, мечущихся на краю ямы. Закрывая глаза, они пытались пробраться мимо полыхавшего в яме огня. И раз за разом вынуждены были отступать. Прапор вышел из укрытия и сделал дикарям хулиганский жест:

– Что, взяли, мамонты?

В него полетели топоры и камни. Хохочущий прапор вернулся к друзьям:

– Лучше обезьяна с топором, чем баба с гранатой, – сказал он, обращаясь к Владару, и добавил: – Эх, жаль, маловато патронов!

Глава 15. СЕРЫЙ КАРДИНАЛ БЕРИЛАГА

Даже в высшем руководстве Красной Линии мало кому было известно о назначении помещения, отделенного от южного вестибюля бывшей станции Лубянка стеной из красного кирпича. Массивная стальная дверь с табличкой «Посторонним вход строго воспрещен» и два автоматчика в камуфляжной форме особого образца отбивали у любопытных всякую охоту интересоваться тем, что находится внутри. В помещение высшей степени засекреченности редко кто входил, еще реже оттуда выходили. Посетители, как правило, старались проскользнуть за дверь, не привлекая к себе внимания. Они не предъявляли часовым пропусков: всех допущенных стражи знали в лицо.

Стальная дверь была входом, выход располагался совсем в другом месте. Через путаную систему путей и коридоров он вел в туннель, откуда таинственные люди в неприметной одежде могли свободно выйти и легко раствориться в серой массе чиновников, военных и ученых Дзержинской-Лубянки. Старожилы станции называли этих людей «серыми» за стремление ничем не выделяться. Официально же они именовались сотрудниками Особого отдела по разработке спецопераций и подчинялись непосредственно Москвину. За стальной дверью располагалось всего несколько кабинетов, но в этих кабинетах обсуждались самые дерзкие операции красной контрразведки и имелось все необходимое для безопасной и быстрой переправки «серых» в любую точку Метро.

Яков Берзин стоял у истоков Особого отдела, был личным другом генсека, а его должность в Берилаге являлась всего лишь прикрытием. В свое время Тихоня был внедрен в ближайшее окружение профессора Михаила Корбута и числился одним из его лучших друзей. Доверие же к нему со стороны Чеслава объяснялось просто: Берзин был отличным психологом и на каждом шагу льстил своему «гениальному» начальнику.