Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику - Эрик Лоран

Благодаря черному золоту Кувейт стал самым богатым государством на Земле. Его валовой национальный продукт достигает 20 миллиардов долларов. Алчные, слепые и упрямые, его руководители не понимают, что они представляют собой добычу, о которой мечтает любой грабитель. Ну а Саддам Хусейн находится в отчаянном положении.

2 августа 1990 года его войска, сконцентрированные в течение нескольких недель на границе с Кувейтом, вторгаются в эмират. Весь изумленный мир находится в состоянии шока. Но ведь в течение многих месяцев донесения были тревожными. Вашингтон слеп или предоставил событиям идти своим ходом? В любом случае, Саддам Хусейн изменил соотношение сил. Став хозяином кувейтских нефтяных месторождений, он теперь контролирует еще 20 % всей мировой нефтедобычи. Инвестиции эмирата могут обеспечивать его гигантскую военную машину и оказывать давление на западную экономику.

Государственные бумаги Кувейта насчитывают от 100 до 120 миллиардов долларов — 30 миллиардов долларов вложены в США под видом акций, бонов казначейства. В Испании, похоже, Кувейт является самым большим зарубежным инвестором, и кувейтцы заседают в правлениях многочисленных крупных акционерных обществ США — работают на таких заметных участках, как пресса, оборона… или нефть. В Великобритании кувейтский фонд инвестиций обладает почти 22 % акций нефтяного гиганта «Бритиш петролеум», но по требованию британского правительства вынужден был снизить свое участие до 9 %. В Германии эмират является одним из самых крупных акционеров многих фирм, таких как «Даймлер бенц» или «Хоехст»; в Японии — самым крупным иностранным инвестором, в виде наличных акций и бонов казначейства.

«Саудовская Аравия — это боковая дверь»

Никто не может оставаться в стороне от разразившегося кризиса. А со стороны американцев в ситуацию привносятся очень любопытные личные элементы. Большая часть состояния американского президента происходит от концессий, которые кувейтцы предоставили ему в пользование в 1950-х годах для разработки месторождений, находящихся в открытом море.

Похожие обстоятельства и у генерала Нормана Шварцкопфа, который будет руководить внушительной военной коалицией, направленной против Багдада. Прошлое Шварцкопфа коренится в политике, которую Америка вела в районе Персидского залива. Его отец, окончивший, как и он сам, военную академию в Вест-Пойнте, являлся разъездным агентом ЦРУ, посланным в 1942 году в Тегеран, чтобы обеспечить безопасность шаха, недавно вступившего на трон отца. Он также должен обеспечить защиту конвоев, которые снабжают Советский Союз. Человек, выполняющий деликатные поручения, он в 1953 году снова внедряется в Тегеран, для того чтобы координировать государственный переворот, устроенный ЦРУ, который закончится свержением премьер-министра Моссаддыка и возвратом к власти шаха.

В 1946 году, в возрасте двенадцати лет, Норман сопровождал своего отца, отправившегося в Саудовскую Аравию на переговоры с Ибн Саудом, основателем королевства.

Генерал обладает импозантной внешностью, он может быть угрюмым и жизнерадостным, он хранит уверенность в том, что речь идет о зоне, «жизненно важной для безопасности экономики Запада». В ноябре 1988 года, всего три месяца спустя после прекращения огня между Ираном и Ираком, он отправляет в Пентагон секретный рапорт: «Самое плохое, что может произойти в районе Персидского залива, — это захват Ираком саудовских нефтяных скважин. Багдад располагает самой сильной армией в этом регионе и, возможно, четвертой в мире, а для этой страны Саудовская Аравия — это боковая дверь. Но у нас нет вооруженных сил в этом регионе». Он был первым, кто выдвинул гипотезу об иракской угрозе, а его концепция о «четвертой армии в мире» явится во время войны лозунгом страшного психологического воздействия.

Плюшевые мишки

Я встретился с ним через два года после войны. Он только что ушел из армии, чтобы писать свои «Мемуары», а еще, за аванс скольких-то миллионов долларов, он заседал в правлении крупных акционерных обществ, где достаточно ценят былую военную славу.

Его кабинет в новом доме в Тампе, во Флориде, был заполнен плюшевыми медведями всех размеров и всех видов, что создавало впечатление детского сада. Крупный, с бульдожьим лицом, он объяснил мне, что его прозвали Медведем и что многие его поклонники называли его так из любви и уважения. Во время вторжения в Ирак он руководил Центкомом (Центральным командованием), чья штаб-квартира располагается на базе Макдилл, рядом с Тампой. Стратеги Пентагона разделили мир на зоны вторжения. Та, что «прикрыта» Центкомом, составляет 26 миллионов квадратных километров, от Кении до Пакистана: в регионах, за которые Шварцкопф нес ответственность, находится 70 % всех мировых нефтяных резервов.

Сидя напротив него в этой большой комнате, наполненной плюшевыми мишками, я слушал, как он вспоминает о своей первой встрече с Диком Чейни, министром обороны, выбранным Бушем. Чейни говорил ему о подъеме исламского фундаментализма и об иранском терроризме, прежде чем спросить: «Как вы думаете, какая страна представляет собой большую угрозу безопасности в Персидском заливе, Иран или Ирак?»

Я не колеблясь ответил ему: «Ирак».

2500 человек, всего-навсего

Во всяком случае, документ высокой секретности, переданный Чейни в августе 1989 года, глубоко потряс министра обороны, и, как я думаю, он позволяет объяснить будущую линию его поведения. Речь идет о докладе «Национальная военная стратегия», составленном адмиралом Уильямом Кроумладшим, тогдашним председателем Объединенного комитета начальников штабов. В рапорте перечисляются военные приоритеты США, и Чейни страшно удивляется, когда обнаруживает, что анализ лишь в самой малой степени касается региона, столь жизненно важного для американских интересов, как и Персидского залива, который в тексте поставлен в тот же ряд, что и «Африка и защита ее природных ресурсов».

Фактически администрация Буша стоит перед лицом проблемы современной доктрины. Военное вторжение в Персидский залив — это случайность, задержавшаяся на десять лет. В 1979 году, после падения иранского шаха, Джимми Картер создал силы быстрого развертывания, задачей которых является защита нефтяных промыслов в регионе. Был выработан секретный план, носящий кодовый номер 90–1002. Там было только одно упущение, но значительное: этот план не предусматривал ни потери Кувейта, ни потери Саудовской Аравии, ни агрессии Ирака. Он предусматривал лишь столкновение с Советским Союзом в регионе Персидского залива.

Центком, созданный в 1983 году, был призван осуществить этот секретный план. Однако, несмотря на 2000 миллионов долларов, отпущенных в течение последних восьми лет на модернизацию и укрепление армии, американские военные руководители находятся в тупике. Их войска сформированы и обучены в конфликтах на театре военный действий в Европе или на Корейском полуострове, а не для войны в песках пустыни для защиты нефтяных месторождений. Более того, Пентагон находится в стесненных обстоятельствах. Когда Буш спрашивает, какими силами он может сейчас располагать, он слышит безжалостный ответ: 2500 человек из 82-го воздушно-десантного дивизиона, базирующегося в Форт-Брэг в Северной Калифорнии. Всего-навсего.

Лакмусовая бумага для чейни

Утром 4 августа в Форт-Мид, там, где располагается Агентство национальной безопасности, снимки, переданные спутниками-шпионами, которые теперь фотографируют каждый километр зоны кризиса, показывают, что 100 000 солдат элитных иракских войск проникли в «нейтральную зону» между Кувейтом и Саудовской Аравией и заняли позиции в километре от саудовской границы. Донесение, немедленно переданное в Белый дом, указывает на ключевые моменты в случае вторжения иракцев в Саудовское королевство: «Порты и аэродромы неподалеку от Дархана (одного из главных нефтяных центров) располагаются в 300 километрах от кувейтской границы. В этой зоне находятся все жизненно важные экономические мишени, захват которых лишит саудовцев выхода к Персидскому заливу и помешает высадке американского подкрепления».

Король Фахд, застенчивый и слабого здоровья, единственной страстью которого является игра — он проиграл 6 миллионов долларов на одной вечеринке в Монте-Карло, — производит впечатление человека ни к чему не пригодного. Он с жаром говорит государственному секретарю Джеймсу Бейкеру: «Я знаю Саддама Хусейна с 1975 года, и практически не проходило дня, чтобы он мне не позвонил. После войны с Ираном он не переставал заверять меня, что финансовая помощь, которую я ему оказываю, спасает его и что он считает меня героем. И вдруг 3 августа я в его глазах стал отвратительным. Не находите ли вы, господин государственный секретарь, что все это нелогично?»