Повести и рассказы - Виталий Бианки

«Это я так привык к лесу, — думал он. — Как дома. А она говорит, что я ничему не научился здесь. И с лесными жителями познакомился».

Глухарь то и дело поглядывал вниз, на лежку. Его гибкая шея уже не казалась охотнику так удивительно похожей на черную руку, как тогда — на осине.

Скоро совсем стемнело. Охотник решил не спать ночь: еще проспишь зверя.

Старался представить себе, как живет здесь старый лесной великан.

Тут его дом. Часами лежит он в сырой яме под темной столетней елью. Брюхо его мокнет, от него несет козлом. Но он ничего не замечает: думает свои дремучие думы.

Громадный, такой неуклюжий с виду, несуразный зверь! Он могуч и смел, его все боятся в лесу. Он в этом краю последний из великанов-лосей.

…И мысли охотника унеслись в глубь времен. Не семьдесят коротких верст отделяли его теперь от родного города, а долгие темные века. И, вспомнив о камнях, разбросанных по всему лесу, он думал о том, что было время, когда не было здесь ни людей, ни лосей, а было древнее море. Потом с холодного Севера надвинулись мертвые белые ледники. Они камни растирали в порошок, двигали скалы, гнали всё живое на своем пути.

Прошли века. Ледниковое море опять отступило далеко на север. На дне древнего моря выросли густые леса, в лесах поселились птицы и звери. Они были хозяевами здесь, пока не пришел человек. Прошло так мало времени — и человек овладел всем…

Охотник крепко спал, охватив руками толстый сук, щекой прижавшись к жесткой, шершавой коре дерева.

А Одинец тем временем подошел к болоту, опустился на задние ноги и заскользил по трясине.

Вечером никто не откликнулся на его рев, и зверь успокоился. Холодная вода, вымочив ему брюхо, совсем охладила его боевой пыл. Чутье его обострилось, привычная осторожность вернулась к нему.

Он вышел на берег острова, потянул в себя воздух — и разом почувствовал тревогу.

Он опустил храп к земле, — и земля сказала ему, что по ней прошел человек.

Шевеля ушами, Одинец шагнул по следу. Чем дальше, тем след сильнее пахнул.

Сомнений быть не могло: то был тревожный дух человека с железом. Дух этот был ему хорошо знаком: человек с ружьем вот уже сколько времени не дает ему покоя, то и дело становится ему поперек пути.

Старый лось без труда запоминал запахи, видеть ему не было нужды. Он ступил еще — и на кочке почуял холодный запах железа (к этой кочке охотник прислонил ружье, когда уселся снимать лыжи). Запах железа — запах смерти. И этот запах в тайном убежище Одинца!

Ярость заклокотала в груди зверя. Он двинулся вперед, все мускулы его напряглись, тело стало как камень.

Но, дойдя до узкого коридора в чаще, вдруг круто повернул, быстро пошел назад и с размаху опустился в болото, шумно расплескав ржавую воду.

Непонятный сквозь сон шум заставил охотника открыть глаза.

Было светло. Вершины деревьев уперлись в низкое небо. Прямо в лицо моросил теплый дождичек.

Охотник быстро вспомнил, где он. Глянул на лежку: зверя там не было.

«Всё ладно! — подумал он. — Если б Одинец пришел, я бы, конечно, проснулся. Эдак, однако, можно и загреметь с насеста! — Тут он заметил, что и глухаря не было на ели. Подумал: — Он меня и разбудил, срываясь».

Сон освежил охотника. Хотелось есть.

Он достал мешок с едой и живо прикончил всё, что осталось со вчерашнего дня.

Больше нечего было делать, и он опять принялся ждать.

К полудню терпение охотника истощилось. Напрасно он старался убедить себя, что теперь уже осталось недолго ждать. Напрасно заставлял себя радоваться дождю: дождь ведь смоет все следы, и зверь смело подойдет к самой лежке.

Скучный осенний дождь не мог поднять настроения. Всё тело ныло, размяться хорошенько, сидя на дереве, нельзя было. И снова уже хотелось есть, а в мешке не осталось ни крошки.

Опять прилетел глухарь. Вытягивая черную шею, внимательно разглядывал замершего на дереве охотника.

Пришлось минут пять сидеть совсем без движения. Это было очень мучительно. Терпение лопнуло.

«Подожди же, проклятый!» — злобно подумал охотник и начал медленно, плавно, — чтобы не спугнуть сторожкую птицу, — поднимать ружье.

И уже когда мушка заблестела на черной груди громадной птицы, решил: «Уйду. Сегодня всё равно уж не придет», — и нажал гашетку.

Когда дым рассеялся, глухаря на ветке не было. Не было его, впрочем, и под деревом.

Только тут охотник вспомнил: «Ведь я его разрывной!»

Когда слез с дерева, он нашел только клочья глухариного тела. На камне у самой лежки валялась окровавленная черная голова с куском шеи.

«Не тебе эта пуля, — виновато подумал он. — Попал под сердитую руку».

В эту минуту он был сам себе противен. Мучила совесть: ведь это было совершенно бессмысленное убийство ради убийства.

Обратный путь через болото сошел благополучно.

Глава III

РОКОВОЙ ПОВОРОТ

Целые сутки пробродив по лесу, Одинец опять пришел к болоту.

Не переставая сыпал дождь. Рассвело. Запаха человека не было слышно на берегу. Одинец переправился на остров. Следов и тут не было. Зверь смело пошел к лежке.

Когда через короткое время он снова вышел на берег острова, он был страшен. Копыта, ступая, судорожно рвали землю.

Одинец видел растерзанное тело птицы и почуял кровь. Он обезумел.

…В этот день в лесу произошло необычайное происшествие, всполошившее всех окрестных крестьян.

Пастух той деревни, где жил у Ларивона охотник, по обыкновению выгнал в то утро стадо на лесной луг. В стаде был породистый бык — свирепое животное, много хлопот доставлявшее пастуху. Бык этот ни с того ни с сего приходил в ярость и бросался на людей.

Он решительно не признавал над собой ничьей власти, и даже пастуху не раз случалось спасаться от него за деревьями.

Стадо разбрелось по лугу, а пастух спрятался от дождя под деревом.

Услышав шум у себя за спиной в лесу, он подумал, что одна из его коров пробирается чащей. Он даже не обернулся и был поражен, когда из лесу около него вышел громадный лось.

Пастух клялся потом, что зверь шел через лес, ни на кого не обращая внимания.

Коровы тревожно замычали. Бык, который в это время находился на другом конце луга, обернулся, увидел лося и первый кинулся ему навстречу.

Пастух слишком хорошо знал силу племенного животного, чтобы усомниться в исходе битвы. Прямые и острые, как два кинжала, рога быка были направлены прямо в грудь высокого противника.

Лось, однако, и не подумал увернуться от страшного удара. Он тоже наклонил голову и смело — на полном ходу — встретил нападающего.