Пора охоты на моржей - Владилен Леонтьев

Владик пока не обижался на свой «Маузер», хотя многие охотники уже снесли их на склад и сдали на списание, так как после тысячи выстрелов у этих карабинов исчезала нарезь в стволе и пули летели куда попало, но только не в цель. Владик еще не сделал тысячи выстрелов, нарезь в карабине была хорошей, и бил он отменно.

— Ты куда это собираешься? — спросил отец.

— Да хочу утречком пройтись, посмотрю, как там, — ответил Владик. — Завтра Танат дежурит.

— Не очень-то увлекайся, лед ненадежен, — предупредил отец.

Владик вышел еще затемно, в три часа утра. Было морозно. С моря тянул легкий северян — эйгынлин. Слышно было, как там, у кромки, бились льдины. Увэлен казался вымершим. Собаки, отвывшись и отлаявшись в полночь, крепко спали. Как большие угловатые камни чернели в темноте дома и яранги, на чудовищных рогатых животных были похожи байдары на стойках. Выходя из поселка, Владик заметил, как сквозь щели двери светился огонек в яранге Кагье. Потом дверь открылась, кто-то вышел. «Наверно, Тымневакат погоду проверяет», — подумал Владик и обрадовался, что он не один. Кагье с сыном тоже собираются.

Осталась позади полярная станция. Похрустывал снег, позвякивала отлетавшая галька. Вдруг Владик вздрогнул — сзади раздалось: «Ху-ху!» Он обернулся. Его кто-то поспешно догонял.

— А, это ты, Выквын? — узнал Владик молодого охотника.

— Ии, это я. Да вот собаки привязались, никак не могу домой прогнать, — ответил Выквын и снова крикнул: «Ху-ху!»

Крича и швыряя камни, они вдвоем прогнали собак, которые сейчас были ни к чему. Псы неохотно скрылись в темноте.

Еще с полчаса шли охотники по гребню косы. У местечка Аарон, где лежал огромный череп гренландского кита, Выквын остановился и сказал:

— Я здесь сойду на лед, — и стал надевать вороньи лапки.

— Я — чуть подальше, — ответил Владик.

Посветлел восток, и вскоре на вороньих лапках сошел на лед и Владик. Шел осторожно, выискивая крепкие льдинки, стараясь не наступать на тонкий темный лед. Даже у берега чувствовалась, как прогибался он на волнах. В пятистах метрах от берега Владик взобрался на вершину тороса и стал наблюдать. Рассветало медленно, торосы постепенно стали вырисовываться все отчетливее. Дальше в море лед колыхался сильнее, а у кромки все так же бились волны. Углубляться в море рискованно, да и не было пока необходимости. Вскоре подошел Выквын и тоже взобрался на вершину.

Сидели молча. Слышалось, как бьются волны, хлюпает невдалеке вода, поскрипывает лед. Время тянулось медленно.

— Выквын, что это? — с волнением прошептал Владик и показал рукой в сторону поселка на какие-то тени, появившиеся между льдинами.

— Где?

— Да вон там!

Выквын сжал в руках свой «Арисаке» и напряженно вглядывался в сумрак. Вот из-за тороса выбежало на ровную льдину небольшое животное и стало что-то обнюхивать. За ним появилось второе, третье. И они закружились… Владик взял наизготовку карабин.

— Надо же! — вдруг не сдержался Выквын. — Да это мои собаки! Ох, вредные! Всю охоту испортят! Ху-ху! — закричал он на них. Нашел кусок льдинки и швырнул в собак.

— Не надо кричать! — пробовал остановить его Владик. — Тише!

Собаки застыли на месте, а потом повернули назад. Если увяжется за хозяином чукотская собака, ее не прогонишь. И Выквын с Владиком знали, что они ни за что не вернутся домой. Но собаки пока вели себя смирно и вперед охотников не забегали.

Когда совсем рассвело, Владик внимательно осмотрел все кругом в бинокль и огорчился: оказывается, они не одни на льду — позади виднелись на торосах фигуры охотников, а по косе шли еще люди. И успокоило только то, что перед ними в сторону Тункена никого не было.

— На, теперь ты посмотри, — передал Владик бинокль Выквыну.

Смотреть туда, где были люди, Выквын счел бесполезным и стал изучать льдины и торосы, находившиеся перед ним. Смотрел долго, внимательно. Потом передал бинокль и спокойно сказал;

— Вон там, у черного тороса, вроде бы два белых медведя. Посмотри!

Владик вгляделся и увидел их. Они были не близко и шли недалеко от кромки по качающимся льдинам. Преследовать их было рискованно, но все же охотники решились: а вдруг они подойдут ближе к берегу. Закинули за плечи снасти, винтовки в чехлах, спустились с тороса и, пробуя палками крепость льда, двинулись к Тункену. Выквын шел впереди, за ним Владик. По неокрепшему, коварному льду охотники всегда идут в отдалении друг от друга: если первый провалится, второй тут же окажется рядом и поможет. Владик знал это, держался подальше и ступал в след Выквына. Не успели они отойти от тороса, как Владик тревожно вскрикнул:

— Выквын, умко!

Сердце Владика забилось: он впервые видел настоящего живого умку.

— Где? — присел от неожиданности Выквын и повернулся к Владику.

— Вот он! Близко, совсем рядом! — показал он рукой и пополз к Выквыну.

— Да где же?! — посмотрел Выквын куда-то в сторону.

— Да не туда ты смотришь, — шептал Владик. — Вот, на вершину льдины смотри.

— Мэ-э! — удивился Выквын и торопливо зашептал: — Илюкэ! Тише, тише! — хотя Владик давно лежал притаившись и вынимал винтовку из чехла.

Из-за вершины тороса, который был рядом с тем, где сидели, наблюдая, охотники, в тридцати метрах выглядывала голова белого медведя. Он смотрел сверху в сторону охотников и словно не замечал их. Его взгляд был направлен куда-то дальше. Владик оглянулся и увидел, как на льдине, запорошенной снегом, катались собаки Выквына. Он не держал их на привязи, и собаки, как обычно, спали на кучах шлака, вынесенного из пекарни. Собаки были лохматые, их белая шерсть от шлака стала темно-серой. Там, где они прокатывались на спине, задрав кверху лапы, оставались на снегу темные грязные пятна. Умку, видимо, они и заинтересовали. Он сел на льдине и вытянул шею.

— Стреляй первым! — прошептал Владик, держа на мушке медведя.

— Эгэй! — и Выквын выстрелил, Одновременно прогремел выстрел Владика, потом второй и третий его выстрелы совпали со вторым выстрелом Выквына. Видно было, как трассирующие пули прошли над торосом. Медведь медленно повалился за льдину.

Владик первым подбежал к умке. Он лежал на боку у подножия тороса и пытался подняться, но левая ключица была перебита, и встать ему не удавалось. Он черными красивыми глазами обреченно смотрел на Владика. Владик не стал стрелять, умку добил Выквын.

Владик с детства мечтал увидеть белого медведя, встретиться с ним. Представлял себе, как он начнет преследовать зверя. Медведь окажется хитрым, будет путать следы. Но он упорно пойдет за ним, пока умка не разозлится и не повернет навстречу. И он одолеет умку. Это — слава, почет и общее признание, что ты настоящий охотник. А тут никакой романтики. Просто увидели, выстрелили, убили. Медведь не рычал, не бросался, не вставал на задние лапы, его не выслеживали, не преследовали, как древние охотники. Сейчас Владик не испытывал большой радости, не было того душевного подъема и гордости, когда охотнику выпадает большая удача. Ему было грустно и жалко красивого умку. После этого Владик перестал охотиться на белых медведей, хотя они не раз встречались во льдах.

С берега подошел Кагье с сыном. Оба в чистых камлейках, в нерпичьих брюках, плотно облегавших ноги, в коротких торбазах на лахтачьей подошве. Они казались стройными и нарядными, хотя одежда была будничной, охотничьей. Умеет Панараглина следить за своими добытчиками. И Владик в душе позавидовал им, посмотрев на свои лоснящиеся, с вытершейся шерстью нерпичьи штаны. Кагье с сыном помогли оттащить медведя на крепкий лед.

— Вам долю дать? — спросил Владик, так как положено было делить добычу на всех присутствующих, оставляя себе шкуру, потроха, грудинку и заднюю ногу.

— Нет, не надо, — ответил Кагье и легко забрался на торос, где раньше лежал умка. — Глядите, оказывается, он спал здесь, — увидел Кагье лежанку медведя. — А медведя убил ты, Влятик. Я видел: твоя вторая светящаяся пуля проколола медведя, как иголкой, и он стал падать. Ты уже умеющий охотник, — заключил он.

— Кэйвэ, верно, — подтвердил Выквын. — Он первым увидел медведя. Твоя шкура, Влятик.

По чукотскому обычаю считалось, что хозяином добытого зверя является не тот, кто его убил, а тот, кто его увидел первым: обнаружить умку труднее, чем добыть его.

— Вынэ аттау, Тымневакат! Пошли! — сказал Кагье сыну и тихо добавил, чтобы не слышал Выквын: — Там, Влятик, — показал рукой в сторону моря, — еще три медведя ходят. Мы их с берега заметили, — и скрылся за льдиной.

Владику стало понятным, почему они отказались от доли, а когда он подправил бруском нож и принялся было свежевать вместе с Выквыном медведя, донесся выстрел, за ним — второй. Владик мигом очутился на вершине тороса. Метрах в двухстах от них на небольшом крепком поле льда, покачивающемся на волнах, навстречу Тымневакату прыжками несся здоровый умка. Кагье не было видно. Тымневакат встал, как встают охотники с копьями, ожидая медведя, широко расставил ноги и вскинул винтовку. Вдруг медведь резко отвернул и хотел уйти в море. Грянул выстрел. Умка, сделав несколько прыжков, повалился на лед. Из-за торосов показался Кагье.