Поздняя любовь - Мари Луизе Фишер

Она искала слова, чтобы объяснить ему все это, взвешивая, однако, правильно ли будет полностью раскрыться перед ним. А вдруг ему все это покажется смешным…

— Я люблю тебя, Кошечка ты моя, — прошептал он. Она с любопытством повернула голову, чтобы увидеть его профиль.

— Так ты меня еще ни разу не называл.

— Мысленно уже сколько раз называл. Ты со своими пронзительно-зелеными глазами и короткими шелковыми волосами всегда казалась мне кошечкой. Кошечкой, которая устроилась у меня на коленях.

Ее глубоко тронуло, что его ощущения похожи на ее собственные.

— Больше всего на свете мне хотелось бы сейчас помурлыкать.

— Так попробуй, Кошечка! Я уверен, что у тебя получится.

Дверная ручка задвигалась. Но они взглянули на дверь лишь после того, как услышали за нею шорох. Доната быстро приложила пальцы к его губам.

Они еще подождали, но на этом все и кончилось.

— Кто бы это мог быть? — прошептала Доната.

— Твоя сестра.

— Ты уверен?

— Кто же еще? Госпожа Ковальски стучится, прежде чем войти.

— Но Сильвия? Что это ей пришло в голову?

— Она иногда навещает меня, если ей скучно. — Он поцеловал кончики пальцев Донаты. — Кажется, ее общественные обязанности не так уж изнурительны.

— Но она ведь должна знать, что я у тебя.

— Потому и пришла.

— Она шпионит за мной, что ли?

— Ну, столь сурово я бы это не оценивал.

— Мне очень, очень неприятно, Тобиас.

— А мне ничего. Меня уже тошнит от нашей вечной игры в прятки.

Доната была близка к тому, чтобы рассказать ему о столкновении со Штольце. Но потом ей показалось, что время для этого еще не настало.

Она и сама еще окончательно не решила, как будет реагировать на требование Штольце.

Сильвия про закрытую дверь ничего не сказала. Но ее лицо выражало крайнее неодобрение, а разговаривала она лишь односложно.

Доната размышляла, не следует ли самой затронуть щекотливую тему. Но потом подумала: «А зачем?» Сильвия, конечно, все знает. Обе они взрослые женщины, так что нет причин перед нею оправдываться.

В субботу Тобиас встал и провел целый день на ногах, но сразу после ужина, изнуренный и уставший до изнеможения, лег в постель.

Доната и Сильвия сидели у телевизора, посматривали на демонстрируемое шоу и пили вино. Время от времени они обменивались какими-то словами. Собственно, Доната, оживленно болтая, пыталась как-то развеять судорожную ожесточенность сестры, причем ей самой эти усилия представлялись довольно глупыми. «А нужно ли это мне?» — спрашивала она себя.

Неожиданно, уже осушив несколько стаканов вина, сестра высказалась:

— Похоже, ты ощущаешь серьезные угрызения совести?

Доната рассмеялась.

— С чего это ты взяла?

— Не спорь! К тому же сами эти угрызения говорят в твою пользу.

— Но позволь, — запротестовала Доната, — я…

Сильвия не дала ей договорить.

— Это так. Я тебя знаю. Ты так много говоришь, потому что у тебя есть что скрывать.

— Неправда. Я много говорю, потому что ты играешь в молчанку.

— Я стала очень задумчивой, и ты знаешь причину.

— Из-за Тобиаса?

— Из-за тебя и Тобиаса.

— Видимо, это мое личное дело.

— Нет, это касается всей семьи. Меня, Крошки Сильви и Христиана.

— Смешнее не скажешь.

— Мы потеряем наше доброе имя. Ну, Христиан и я, мы еще как-то можем через это перешагнуть. Но ты портишь Крошке Сильви ее шансы на замужество. Кто это женится на девушке, у которой тетка связалась с мальчишкой?

— Мальчишкой? Тобиасу двадцать пять.

— Ты ему в матери годишься.

— К счастью, я ему не мать. И я не верю, что тебя якобы серьезно беспокоит ухудшение шансов Крошки Сильви на замужество из-за меня и Тобиаса. Мы ведь живем не в средние века.

— Во всяком случае, вся эта история мне глубоко противна.

«Просто ты злишься, что я с ним счастлива, — подумала Доната. — Потому что ты ревнуешь». Но она этого не произнесла, не желая обижать сестру. Вместо этого она ответила:

— Это я могу понять. Ты никак не рассчитывала на то, что я могу еще раз влюбиться.

— Это скандал!

— Чепуха, — парировала Доната. — Никто и не заметит. — В тот же момент она поняла, что это неправда. Штольце давно все знает, и если верить ему, то знают и все сотрудники офиса. Но она не хотела отходить от избранной тактики. — Христиан и Сильви никогда не додумаются, если ты сама не ткнешь их носом в мои дела.

— Если я и смолчу, все равно другие ткнут. — На щеках Сильвии выступили крупные красные пятна. — Доната, прошу тебя, неужели нельзя этого избежать?

— От судьбы не скроешься.

— Дорогая Доната, ты все очень упрощаешь. Ты стоишь на пороге того, чтобы пустить на ветер и полностью разрушить всю свою жизнь, всю нашу жизнь. Но действительно, твоей вины тут вовсе нет. Так определено тебе звездами, от этого защиты не существует.

— Ты же знаешь, я считаю астрологию вещью никчемной.

— Но ты и сама говорила о судьбе, а это то же самое.

— Мы делаем нашу жизнь собственными руками.

— В это я не верю, и я могла бы тебе привести тысячу примеров, доказывающих обратное. — Сильвия закурила сигарету — Я не собираюсь с тобой философствовать. Лучше вернемся к голым фактам. Что будет дальше?

— Об этом не беспокойся. Ведь Тобиас живет в этом доме лишь временно. Как только брат подыщет для него квартиру…

— А ты уверена, что он вообще этим занимается? Я сомневаюсь. Во всяком случае, он не дает о себе знать. Да и зачем? Он ведь знает, что младший брат у тебя хорошо ухожен…

Доната отказалась от попытки переубедить Сильвию, доказать, что Себастиан смотрит на это совершенно иначе.

— Если и не занимается, то это тоже имеет свои плюсы, — возразила она. — Ведь тогда Тобиасу придется самому отправиться на поиски.

— Ты этого потребуешь?

— Ну, разумеется.

Сильвия вдавила выкуренную сигарету в почти уже переполненную пепельницу и сразу же закурила еще одну.

— Я тебе не верю. Ты ведь — воск в его руках. Как же это ты сможешь заставить себя выгнать его из дома? Он тебе ответит, что здесь места вполне достаточно. И будет прав.

Доната молчала. Противопоставить этому было нечего.

— Если так оно и будет, — заявила Сильвия, — то мне, к сожалению, придется тебя покинуть.

— Но это же глупо. Не можешь же ты всерьез ставить меня перед дилеммой: «либо я, либо он».

— Могу, Доната. В атмосфере, отравленной сексом, я бы жить не могла.

— Подумай как следует!

— Я знаю, что нигде моя жизнь не будет такой приятной, как здесь, у тебя. Но если не уйдет этот молодой человек, то уйду я.