Царство медное - Елена Ершова

Он что-то сказал Виктору, но ученый не расслышал, а потому просто сказал:

– Я соболезную…

– Засунь соболезнования себе… – с ненавистью выдохнул парень и плюнул под ноги.

Виктор остановился, отстраненно глядя в побелевшее лицо юноши. Но перед глазами все еще плавали солнечные круги, и жужжала над ухом муха. Виктор отмахнулся снова.

– Подонок! – сказал тогда парень. – Что ты с ними сделал, гад?

Виктор моргнул, стряхивая оцепенение, разлепил пересохшие губы.

– Я… это был несчастный случай…

– Лжец! – выкрикнул парень. – Ты один выжил, и ни царапины на тебе нет! Как это получилось, скажи? Мерзавец!

Он замахнулся кулаком, но ударить не успел – сзади навалились мужики, скрутили парню руки.

– Ну, тихо! Тихо, тихо… – примирительно и настойчиво заговорил кто-то и крикнул в сторону:

– Водки там налейте! Не видите, человеку плохо?

Парень отбивался, но потом ослаб и повис в руках мужчин безвольной марионеткой. Его плечи затряслись от рыданий.

– Уходите пока поскорее, – посоветовал незнакомый Виктору усатый мужчина. – И не сердитесь, такое горе у человека…

– Да… я понимаю, – ошеломленно пробормотал Виктор и скользнул обратно в толпу.

Ему казалось, что все смотрят на него с болезненным любопытством, и пот снова заструился по шее.

Виктор отмахнулся от насекомого, снова усевшегося на отворот его пиджака. Но теперь увидел, что это не муха, а оса. Она взлетела над его плечом, и Виктор отшатнулся, ударил по ней ладонью наотмашь. Она спикировала вниз и упала куда-то в траву. Виктора почему-то затрясло от омерзения. Он несколько раз вытер ладонь о брюки.

Гробы опустили в могилу. Родные покойных снова заплакали, когда комья земли застучали о крышки, и этот глухой звук вызвал в памяти стук падающих камней, когда рушился Улей.

Виктор поежился. Пот теперь сполз за воротник, под рубашку, струйкой стек между лопатками. Это вызвало волну какого-то щемящего чувства, словно кто-то стоит за спиной и пристально смотрит в затылок. Но никто на Виктора не глядел. Люди начали понемногу расходиться, и Виктор тоже побрел прочь. Он подумал, что надо бы заглянуть на могилу Линды, и свернул к кладбищенским воротам, где всегда стояли бабульки с живыми цветами. Ритуальные услуги во все времена пользовались спросом – будь то похороны, рождение или свадьба.

Виктор размышлял между гвоздиками и хризантемами, когда чувство преследования появилось у него снова. Это было похоже на ледяные иголочки, покалывающие его лопатки и бегущие вверх, к затылку. В это же время знакомый женский голос произнес рядом:

– Возьмите хризантемы…

Виктор обернулся, и волна настороженности схлынула с него, как и появилась, а вместо нее пришло чувство облегчения. Потому что рядом стоял никакой не тайный преследователь, а Лиза Гутник, аспирантка из Славена.

– Добрый день, – улыбнулся ей Виктор. – Значит, хризантемы?

– Они красивые, – смущенно пояснила девушка и слегка покраснела.

– Ой, берите, молодой человек! – прошамкала старуха-продавщица, будто продавала букет на любовное свидание. А, может, ей было все равно, кому и для каких целей продавать цветы. – Смотрите, какие пушистые, где еще такие найдете!

Виктор молча расплатился и забрал букет.

– Вы тоже на похороны пришли? – спросил он у Лизы.

– Да… Об этом писали в газетах, – призналась она и вдруг пылко попросила:

– Только не думайте, что я вас преследую! Вы ведь не думаете так?

Виктор рассмеялся. Несмотря на то, что находились они в обители скорби, на душе почему-то стало светло и радостно.

– Что вы, Лиза, я вовсе так не думаю, – успокоил он девушку.

Она удовлетворенно закивала головой.

– Наверное, у вас здесь еще дело? – спросила она, намекая на только что купленный букет. – Что ж, не буду вам мешать…

– Вы мне и не мешаете, – возразил Виктор.

Ему вдруг показалось, что все напряжение последних дней, от общества Яна, от похорон и удушающего чувства вины – в общем, все, что беспокоило и мешало ему жить, – куда-то улетучилось. Словно действительно после продолжительной бури и обложного ливня проглянуло теплое солнце. Даже воздух стал светлей и чище – или это просто солнечные блики заиграли в медовых волосах Лизы.

– А знаете что, – сказал Виктор. – Если хотите, прогуляйтесь со мной? Конечно, это не лучшее место для прогулки, но я обещаю вам, что не задержусь здесь долго и мы сможем найти какое-нибудь более уютное место. Вы согласны?

На лице Лизы расцвела смущенная улыбка.

– Согласна, – просто сказала она.

Они пошли вглубь кладбища, по утоптанной дорожке меж аккуратных изгородей. На солнце наползли перистые облака, и в мире воцарились покой и умиротворение.

– Кто у вас здесь похоронен? Родители? – спросил Лиза.

Виктор отрицательно качнул головой.

– Нет. Жена…

Лиза широко раскрыла глаза и с неподдельным сочувствием воззрилась на ученого.

– Простите… я… соболезную…

– Ничего. Спасибо, – Виктор грустно улыбнулся и сказал:

– На самом деле, вам не за что извиняться. Это случилось достаточно давно…

Когда же?

Виктор напряг память. Время – хороший лекарь. И образ женщины постепенно тускнел в его сознании. Кажется, теперь он уже не мог вспомнить цвета ее глаз.

До того момента, как нечто предстало перед ним в облике Линды… но об этом лучше не вспоминать вовсе.

– Три года назад, – сказал ученый. – Да. Три года…

– Что с ней случилось? – спросила Лиза, но в ее голосе не было пустого любопытства. Скорее – сопереживание.

– Погибла в автокатастрофе, – ответил Виктор.

Он почувствовал прикосновение к своей руке. Тонкие пальцы девушки дотронулись до его запястья – нежно, сочувствующе. Это был легкий и трогательный жест искреннего дружеского участия, и у Виктора странно защемило сердце.

– Вы до сих пор помните ее, – сказала Лиза утвердительно.

– Да, – не стал спорить с ней Виктор. – Я помню…

Они дошли до выкрашенной в небесно-голубой цвет оградки. Любимый цвет Линды.

«Конечно, – подумал про себя Виктор. – Голубой. Ее глаза были голубыми…»

Он прошел за изгородь и положил букет на аккуратный холмик. Смахнул пыль и листья с таблички. Линда серьезно смотрела на него с фотографии – строгое, даже немного грустное лицо. Красивое.

Теперь оно навсегда останется таким – строгим и застывшим, как маска.

«Пусть будет так, – подумал Виктор. – Не раздутым комом грязи… Люди не должны приходить из глубоких северных болот. Да, они умирают, их тела обращаются в прах, но прах питает новую жизнь. Так и должно быть в круговороте бытия».