Цианид по-турецки (сборник) - Мишель Александр

— Неужели в этой газетенке нет ни одного материала, который выводил бы на какие-нибудь давние грехи этого Бобби?

— Я не вижу, но попробую, пожалуй, раздобыть дополнительную информацию. В нашей газете есть один спец по сплетням и слухам, поговорю с ним, ну и еще позвоню Майку Кринсу. У него на подобные дела нюх настроен.

— Ты с ним знаком? — удивилась я, поскольку, Майкл Кринс все же личность очень известная, его журналистские расследования, точнее, репортажи о них популярны почти так же, как романы Терри Гресса.

— Не скажу, что мы в дружеских отношениях, но обратиться к нему за консультацией я вполне могу себе позволить. Между прочим, он счастливо женат на очаровательной женщине, — неожиданно сообщил Дэвид.

— Ну и что? — удивилась я, — что ты этим хотел сказать?

— Только то, что брак не мешает этим ребятам, ни в делах, ни в отношениях!

— Я подумаю, — что еще мне следовало сказать?

Дэвид ничего не ответил и вышел из кабинета. Комиссар воздержался от комментариев, а я чувствовала себя, если не стервой, то уж точно дурой. Впрочем, этот эпизод не попал бы в мой рассказ, если бы не догадка моего друга, благодаря которой, мы и раскрыли тайну смерти Питера Боулда.

Но было это уже на следующий день.

Ошибки Питера Боулда

До утреннего разговора, состоявшегося в кабинете комиссара и поставившего последнюю точку в истории жизни и смерти Питера Боулда, был вечер, который тоже кое-что значил, но, в основном, для нас с Дэвидом. Впрочем, рассказываю я о нем не только потому, что мы в тот вечер приняли очень важное для нас решение.

— Ты обещала подумать, — заявил мой друг, едва появившись в моей квартире в районе примерно девяти часов вечера.

— О чем? — совершенно искренне удивилась я, — хотя занятие это я считаю весьма полезным при любых обстоятельствах.

— Ну, когда ты перестанешь притворяться? Ты же все прекрасно поняла. Послушай нам с тобой уже не семнадцать лет. Я хочу, чтобы ты была мне не только другом, я хочу, чтобы у нас была общая жизнь, почему ты не хочешь, наконец, принять это неизбежное для нас решение?

Мы стояли очень близко друг к другу, руки Дэвида то ли держали меня за плечи, то ли обнимали меня, точно я не помню, я только помню близость его глаз и свои слезы, застрявшие занозой где-то на уровне горла.

— Я же тебе давно все объяснила, — тихо и неуверенно проговорила я, — ты прекрасно знаешь, что есть воспоминания, от которых я просто не могу избавиться.

— Но это ведь не твои воспоминания, почему ты позволяешь им влиять на твою, да и на мою судьбу?

— Они потому и чужие, что я не даю им шанса повториться в моей жизни!

— Но даже у твоей мамы все сейчас хорошо! Она счастлива! Разве это не аргумент?

— Но какой ценой? Я не хочу проходить через это, Дэвид.

— Но ты и не будешь через это проходить! Я тебе клянусь!

— О Боже! Только клятв нам и не хватало! Что тебя не устраивает в наших отношениях, почему ты хочешь взять на себя обязательства, из-за которых сам же потом будешь страдать?

— Да, почему я должен страдать? Какие такие обязательства? Заботиться о любимой женщине? Засыпать и просыпаться, сознавая, что она рядом? Это же права! Ты не хочешь так на это взглянуть?

— Твоя логика иногда совершенно неожиданна, — попыталась я выбраться без потерь из нашего опасного разговора.

— Она у меня просто есть! — решительно проговорил Дэвид, — тебе не удастся сегодня уйти от ответа, и он, наконец, будет таким, какого я давно жду!

— Зачем ты мучаешь меня, если уже все решил сам, — грустно усмехнулась я, понимая в этот момент, что его решение будет определяющим. Давай рискнем, ты ведь ненавидишь ложь?

— Верно, чем не гарантия? — с чувством явного облегчения вздохнул Дэвид, и наш разговор прервался надолго.

Было уже за полночь, когда мы появились на кухне, неожиданно почувствовав, что безумно голодны. Гренки, яичница и кофе стали прекрасным завершением нашего судьбоносного вечера.

Именно поглощая с наслаждением этот бесподобный ужин, мы опять заговорили о содержимом таинственной коробки Питера.

— Что-то мы не так понимаем с этой газетой, — высказала я вслух мысль, которая постоянно возвращалась ко мне, как только я вспоминала последние события прошедшего дня.

— А что там понимать, — возразил мне Дэвид, — газетенка была та еще, но к тому, что в ней печаталось, и отношение было соответствующее. Не верится мне, что подобными материалами можно кого-то скомпрометировать, так что и шантажировать ими тоже вряд ли можно.

— Но есть три факта, с которыми не поспоришь, — продолжила я свои рассуждения, — смерть при подозрительных обстоятельствах Питера Боулда, его уверенность в том, что издательство «Коррида» издаст его роман и эта газета, отданная на хранение Сайласу Виртону покойным Боулдом. А эти факты, что ни говори, связаны между собой.

— Я бы не настаивал на этом, — опять высказал сомнение мой друг, — ведь в коробке были еще и рукописи, причина, по которой все это было отдано на хранение психоаналитику, может оказаться вовсе не связанной ни со смертью Боулда, ни с его желанием издаться именно в «Корриде».

— Нет, — возразила я, хотя не могла упрекнуть Дэвида в отсутствии логики, — я чувствую, что связь есть, нужно только правильно оценить собранные нами факты, возможно, нам просто не хватает еще какой-то информации?

— Ну, не знаю, — неожиданно внял доводам моей интуиции Дэвид, — хочешь, посмотрим сейчас, вдруг пришли материалы от Кринса, или Стаса из нашей редакции.

Мы просмотрели письма в почтовом ящике моего друга, там действительно оказались некоторые материалы и от Стаса, и от Майка. Нам довелось узнать много интересного о сотрудниках «Корриды», но все это не имело никакого отношения ни к Боулду, ни к газете «Осколки». Мы решили выделить информацию именно о Бобе Стаме. Ее было очень мало. Единственный его грех состоял в том, что он был женат вторым браком и однажды разыскивался полицией по заявлению его первой жены, поскольку задолжал ей деньги. Это были мелочи, которые не годились даже для мелких упреков в предвыборной кампании, не говоря уже о шантаже.

— Послушай, а давай выберем информацию на Дэйва Селдона, — предложил Дэвид.

— Но ты же сам говорил, что он не может принимать решения об издании книг, — удивилась я.

— Не может, но Питер мог этого и не знать.

— Допустим, а что сам Селдон не мог это ему объяснить?

— Мог, но Питер не обязательно ему поверил.

— И то верно, давай посмотрим.

Выборка на Сэлдона оказалась более солидной, он был старше Стама и был редактором в «Корриде» только последние пять лет. До этого его карьера складывалась не так удачно, он работал в разных изданиях, далеко не всегда респектабельных, точнее сказать, некоторые были на грани.

— Постой, — вдруг оживился Дэвид, продолжая просматривать послужной список редактора, — дай-ка мне эту газету.

Я принесла Дэвиду то, что он просил, и он недолго просматривал пожелтевшие страницы.

— Вот, смотри, — вскоре воскликнул мой друг, показывая мне подпись под одной из статеек.

— Фрэд Уоткинс, — вслух прочитала я.

— А теперь посмотри сюда, — Дэвид показал на экран компьютера, — Фрэд Уоткинс — это один из псевдонимов, под которыми работал Дэйв Селдон.

— Да, — только и могла сказать я, — информация о том, что главный редактор «Корриды» сотрудничал с «Осколками» могла стоить Селдону места и надежды на дальнейшую обеспеченную жизнь уважаемого редактора солидного издательства. Это мотив.

Не смотря на то, что была уже ночь, мы не удержались и позвонили Эрику Катлеру. Он, конечно, не сердился, мы договорились о том, как будем действовать завтра, а Дэвид не сдержался и сообщил комиссару и о более отдаленных наших планах. Эта новость подняла с постели Инесс, которая потребовала от нас обещания, что помолвку мы отпразднуем в доме Катлеров в ближайшее воскресенье.

На следующее утро в десять часов мы уже входили в кабинет Дейва Селдона. Доказательств причастности этого человека к смерти бедняги Боулда у нас не было, но был факт, который косвенно указывал на то, что покойный мог шантажировать главного редактора «Корриды», требуя от того решения об издании его романа. Селдон мог все отрицать, тогда следствие заняло бы значительно больше времени. Однако наличие мотива уже решало многое, а тщательная проверка возможностей, наверняка дала бы положительный результат. Шансов выпутаться у подозреваемого было немного. Он не стал рисковать и сразу согласился дать показания.

— Я не хотел его убивать, — с этих слов начиналось признание Дэйва Селдона, — он действительно требовал от меня издания своего романа в нашем издательстве. И роман хороший, я сделал все, чтобы помочь этому бестолковому, но, несомненно, талантливому человеку. Издательство «Круиз» готово было не только издать его книгу, но и сделать его знаменитым, а он уперся, не понимая, что от меня ничего в нашем издательстве не зависит. Я пытался ему объяснить, а он не понимал и не верил. В тот трижды мною проклятый день мы встретились в роще недалеко от дома, где этот Боулд жил. Я пришел, чтобы поговорить с ним по-хорошему, я даже готов был выкупить у него эту мерзкую газету. Но он ничего не хотел слышать и заявил, что, если в ближайшие три дня не будет принят к изданию его роман, на четвертый день наш генеральный директор узнает о том, что главный редактор его издательства был сотрудником скандально известной газетенки под названием «Осколки». А затем он собирался передать эту информацию прессе. Мне стало так обидно. Я строил свою карьеру долгие годы. Да, не всегда я мог работать там, где хотел, но это была работа, за которую мне платили. И вдруг все рушится из-за того, что этот жалкий неудачник возжелал издать свою единственную книгу именно в «Корриде» Я не сдержался, мы подрались, ну кто же мог предвидеть, что он так неудачно упадет, я был вне себя от злости и не сразу заметил, что натворил.