Безымянная империя. Дилогия - Артем Каменистый

Колчан стрел, меч, короткая булава, кистень, нож – вот сколько железа приходится таскать воину. А если у воина спина все еще побаливает – совсем плохо. Особенно неприятно, что Тим даже не воин – не прошел посвящения. Немыслимое дело, чтобы такой «недовоин» ехал со всеми наравне в военной колонне. Да нет, даже не наравне – он ведет колону, едет впереди, рядом с Ришаком. С Ришаком понятно – никто в здравом уме не усомнится в его воинских достоинствах. А кто такой Тимур? Да никто.

Но тем не менее ни один из сорока воинов и глазом не моргнул, когда этот мальчишка занял свое место во главе отряда накхов.

Странные времена настали.

А уж какими глазами провожали Тимура девчонки становища… Это те, кто до этого и внимания не обращал на угрюмого носатого паренька. Не видели в нем особых достоинств. А теперь вдруг разглядели.

Ну хоть вообще теперь не уезжай.

Кунар, поначалу возмущенный резким утяжелением хозяина, новым седлом и разлукой с приглянувшейся кобылой, проникся моментом и перестал выказывать недовольство – ехал ровно, сохраняя достоинство. Лишь косился иногда на Тимура, взглядом выдавая свои мерзкие замыслы мести. «Ладно-ладно, хозяин, припомню я тебе все: станешь шурпу варить – помочусь в котел».

Час за часом проходил, а никто и не думал нападать на отряд накхов. Даже собак не видно диких, и не только собак – все живое пряталось при приближении воинов. Лишь суслики бесстрашно стояли на курганчиках своих нор, нагло посвистывая вслед кочевникам.

Солнце, поднимаясь все выше, старалось запечь накхов прямо в доспехах. Вот тут Тимур стал понимать истинное предназначение светлого плаща – без него черненое железо раскалилось бы чуть ли не докрасна.

После полудня устроили долгий привал – напоили лошадей у степной речушки, дали им попастись на лугу, сами повалялись в теньке под прибрежными деревцами, попили холодного чаю из тыквенных фляг, пожевали лепешек и сырой потной конины, заблаговременно положенной под седла.

На отдыхе Тим заметил вдали, на одиноком кургане, фигурку всадника. Заметил не он один, но никто не выказал беспокойства. Пришлось и Тиму проглотить любопытство и делать вид, что все идет как надо. Хотя, если подумать… Раз никто не волнуется, значит, это свой. А раз он не приближается приветствовать воинов, значит, его место – там, вдали. Неужто отряд накхов не одинок и его охраняют дальние дозоры? Выходит, так.

Эх, с дедом бы поговорить, да все не получается. Надо ловить удобный момент. Хотя поймай его: не факт, что дед будет отвечать, – дед у Тима страшный человек и рассказывает только то, что сам хочет рассказать. Любопытство внука ему безразлично, если не более. Внук сам должен до всего доходить, а не получать готовые ответы.

К вечеру отряд добрался до маленького кочевья накхов. Здесь воинов ждали – без церемоний накормили горячей шурпой, разместили в юртах, отогнали лошадей на ночной выпас. Вооруженные мужчины становья усиленно караулили окрестности, дав путникам возможность хорошо отоспаться. И все это без суеты, рутинно, буднично – военная машина степняков работала без заминок. Тим, размышляя над тем, что видел и слышал в пещере и до нее, начал понимать, что весь степной народ – это, по сути, огромное войско. Даже женщинам и детям есть место – кормить мужчин, заботиться о скоте, лечить раненых. При вражеской атаке женщины и дети могли ответить из луков, так что уязвимых тылов у кочевников нет. Воинам оставалось лишь заниматься своим делом – перемалывать основные силы противника.

Для Тима все это было естественно – другого он не видел. Но даже ему становилось понятно: вся эта военная машина работает на жалкую часть своей мощности. Собрался отряд воинов – поехал бить оламеков. Убили шесть оламеков, потеряли четверых. Угнали сорок лошадей и пятнадцать коров. Радости на месяц, а рассказов о своей доблести – на два. Через два месяца приходит отряд оламеков. Убивает трех воинов, охраняющих стадо. Теряет двух воинов от пастушка на хитром коне. Угоняет пятьдесят лошадей.

И так веками. Вроде как бы война, но в то же время – смех. На праздниках Тиму доводилось видеть десятки тысяч воинов-накхов. Собери десятую долю этой силы и пройдись по кочевьям оламеков – не останется оламеков, если не успеют те такое же войско собрать. А ведь не успеют – не готовы они к такому массированному нападению. Это тебе не тридцать воинов явились двадцать коров украсть, это совсем другое.

Если у накхов десятки тысяч таких хорошо вооруженных и обученных долгими тренировками и боевыми походами воинов, то сколько будет у всех вместе? Тим не знал, но предполагал, что гораздо больше. Южный материк немал, и степи его – одно хорошее пастбище.

Жуткое по силе войско, запертое в ловушке жалкого Южного материка.

* * *

По степи накхи двигались три дня, и каждый день был подобен первому. Духота доспехов, привалы у ручьев и речек, далекие дозоры в степи, ночевки в кочевьях накхов и шегов, причем последние приняли их так же, как и родные, – ни малейшей разницы. А ведь с шегами отношения у накхов были непростыми…

Видимо, и впрямь в степи наступили новые времена.

На четвертый день стало веселее.

О намечающемся веселье накхов предупредил дозорный. Его заметили издали – он мчался к отряду, не жалея коня. Накануне по этой земле прошло большое кочевье, выбив траву. Дождя с тех пор не было, и за всадником тянулась пыльная полоса.

Когда он приблизился, Тим не особо удивился, узнав в нем оламека: эти степные волки были признанными лазутчиками, способными эффективно действовать в одиночку. Видимо, решили помочь накхам, невзирая на слова Ришака.

Оламек, растягивая татуированные губы в нервной ухмылке, поприветствовал отряд:

– Накхи, я – Аэр из рода Эссов. Впереди, у брода, вас ждет большая засада.

– Кто эти несчастные? – равнодушно уточнил Ришак.

– Я не знаю их. Это люди с побережья. Их около сотни, я видел у них арбалеты и луки. И видел повозки и тела на мелководье. Они убили и ограбили купцов, возвращавшихся из Ултая. Должно быть, они совсем безумны, раз творят подобное, – после этого им грозит смерть даже в вонючих городах побережья. Купцы такого не прощают.

– Мне плевать на купцов. – Ришак в подтверждение своих слов сплюнул тяжелым пыльным сгустком. – Бродов – два, но до второго двигаться сутки, и, думаю, там тоже ждет засада. Это те же шакалы ее приготовили, что на становище нападали. Загоним их в реку и убьем всех.

Оламек кивнул и уточнил:

– Нас четверо, остальные ждут дальше, у последнего ручья перед бродом. Нам можно будет сразиться в ваших рядах?