Руины в цветах - Кристина Той
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокая, боевая, настоящий лидер Диких. Многие из ее «племени» выделили бы в ней такое важное качество, как рациональное мышление даже в самой опасной ситуации. Будучи старшим мутантом, повидавшая не одну смерть Диких, она ненавидела каждого, кто жил под куполами в безопасности. Ника была первой взрослой мутанткой с той стороны стен, которую они встретили, и ее Ева тоже априори ненавидела. Рациональная, она пыталась договориться с собой, мол, Ника не виновата, что жила под теми куполами, а после просьбы Элиота, его доброй улыбки, вообще растаяла и была готова принять Нику как свою. Но не теперь.
Не заметив затаившуюся в углу кухни Майю, Ева, как умела тихо, прошла на второй этаж.
– Это моя вина! Но я не хотела! – в панике закричала Ника. На нее, до того молчаливую статую, резко накатила истерика. – Ты убьешь меня?! Я заслужила!
Ева поморщила нос. Отвратительное зрелище, не достойное памяти Элиота. Из-за нее погиб солнечный мальчик. А она печется о своей шкуре. Даже теряя самых близких людей, Ева не смогла бы себе позволить такое поведение. И все же чувство утраты накрывало ее с ног до головы. Ей казалось, они вывели достаточно алгоритмов выживания, максимально обезопасив себя. Но смерть Элиота подобралась незаметно, со спины.
– Собирайся, – тихо сказала она Нике. – Ты идешь с нами.
– Ты что, не видишь? Она не может. Она не в себе.
– Теперь это мои проблемы. Хочешь жить – иди со мной.
Ева развернулась, но не успела сделать и шагу. Она едва коснулась порога, как перед ней образовалась высокая фигура, в которую она едва не стукнулась.
– Я думаю, Нике лучше пока побыть тут, а тебе – спуститься к Майе и выслушать ее.
– Думать тут буду… я… – Ева не договорила. Она замерла, так и не сумев понять, действительно ли его глаза вспыхнули фиолетовым. И эти клыки… – Первый?
Она отшатнулась, когда Дюк протянул ей руку. Отшатнулась, но послушалась.
– Где М-Майя?
– Внизу.
* * *
Рассказ о Первом мутанты из деревни впервые услышали от Майи. Еще ребенком она постоянно расспрашивала стариков о родителях, о своем происхождении и жаждала получить ответы во что бы то ни стало. В конце концов любопытство пересилило страх. Майя тайком залезла в дом к Рою и перерыла все его документы, справедливо полагая, что раз он что-то скрывает, значит, знает гораздо больше, чем рассказывает. Так и вышло. В одном из запертых ящиков стола Майя нашла старый дневник, написанный от руки.
На первых двух страницах почерк был совершенно неразборчивым, прочитать их у Майи не получилось. Дальше записи велись аккуратно, словно другим человеком. И все, что Майя успела прочитать прежде, чем вернулся Рой, она помнила до сих пор.
«Диагноз: Беременность, 14 недель + 3. ИЦН. Аномалия развития плода (в алфавитном порядке):
• Аплазия легкого;
• Волчья пасть;
• Врожденный порок сердца – тетрада Фалло.
Вероятность рождения зрелого плода: 5 %.
Вероятность выживания плода: 3 %».
Благодаря немалому количеству прочитанных книг, среди которых хватало и медицинских, собранных в деревне, вероятно, во время войны, Майя хоть и смутно, но понимала, о чем идет речь.
«Первое введение препарата.
Самочувствие пациентки резко ухудшилось. Рвота черного цвета, с резким запахом ацетона.
Из анамнеза состояния беременной: жалоб до введения препарата не было.
УЗИ плода: Без изменений…»
Майя с учащенным сердцебиением бегло водила глазами по описанию опыта.
«Третье введение препарата.
Самочувствие нормализовалось.
УЗИ плода: Беременность 23 недели + 1. Аномалии развития плода отсутствуют, плод соответствует сроку 25 недель. Жизненные показатели в норме…»
Глаза Майи распахнулись от удивления. Она торопливо пролистала тетрадь до первой закладки.
«03:45
Мальчик. 3315 гр. Мертв.
Врожденные аномалии развития: Белки глаз необычные (фиолетовые), обрамляют зеленую радужку, жаброподобные отверстия на шее, 8 клыков. После обрезания пуповины аномалии исчезли…
…Аномалии развития плода, установленные внутри-утробно, отсутствуют…
03:55
После обрезания пуповины прошло 10 минут. Мальчик издал громкий плач. Он был первым…»
Да, Рой поймал ее тогда и, резко потянув за руку, выставил во двор, где ее дожидалась компания ребят. Этот ежедневник он демонстративно сжег, а Майя получила выговор и угрозу, что в следующий раз подобная шалость не закончится просто руганью. Никогда прежде она не видела его таким злым, и по сей день он напоминал ей этот случай при каждой возможности.
И даже при таком раскладе все в округе уже знали о мифическом «Первом», и его личность в этой маленькой деревне быстро обросла легендой – он стал тем, кто должен был знать ответы на все вопросы. Только вот, судя по записям, встретиться с ним было не суждено.
* * *
Слушая Майю, Ева нервно дергала ногой и барабанила пальцами по столу. Верить в нелепую случайность, а тем более в неосторожность самого Элиота, не хотелось. Борьба со своими мыслями предстояла долгой. И сейчас она проигрывала. Сжав руку в кулак, Ева громко ударила по столешнице. Послышалось тихое поскуливание, и Дюк с Майей заметили, как скатилась слеза по лицу девушки. Та поспешила быстро ее смахнуть и, громко вздохнув, обратилась с Майе:
– Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.
Та слабо кивнула, рассматривая грязный пол, старые дверцы кухни, люстру… что угодно, лишь бы не встречаться с собеседницей глазами.
– Ты знала, что он Первый?
Вопрос, казалось, висел в воздухе, но не для Майи. Она резко выпрямила спину и испуганно бросила взгляд на Дюка, потом на Еву и обратно к рыжему парню.
– Все в порядке. Я сам ей показал.
– Так все-таки знала?
Реакция Майи говорила сама за себя.
– Почему не сказала? Ты подвергла нас опасности, знаешь это?
«Ох, Майя, – подумала Ева, – маленькая бунтарка Майя, не дававшая никому покоя долгие годы и оставленная под куполом из-за своего дерзкого характера. Что же ты в этот раз промолчала? Будь этот мутант с ними на охоте, возможно, Элиот был бы жив». – Она хотела бы сказать это вслух, но знала, что нельзя. И знала, что это «а если» еще долго будет преследовать ее.
– Я попросил никому не говорить. Как ты знаешь, я не могу сойти за рядового мутанта. И реакция тут живущих… непредсказуема, мягко говоря, – попытался оправдаться Дюк.
Ева очень старалась подавить эту раздражительность, эту желчь, тянущуюся из глубин души, чтобы не спросить Майю, чего она молчит. «Неужели язык проглотила?» – образно говоря, вопрос остался на языке.
– Если ты хочешь остаться тут, тебе надо признаться в этом. Теперь
