Отцы наши - Ребекка Уэйт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На это у Малькольма не было ответа.
Припарковавшись у дома, он выключил мотор, и они некоторое время сидели в тишине. Наконец Малькольм спросил, потому что знал, что должен:
— Он тебя обидел?
— Нет. Не в том смысле, который ты имеешь в виду.
— Прости. — Лампочка в машине погасла, и Малькольм не мог различить лица племянника.
Ровным голосом Томми произнес:
— Я ненавижу это ебаный остров. Если б я мог, я бы стер его с лица земли.
Он рывком открыл дверцу и вышел. Когда Малькольм последовал за ним в дом, Томми уже исчез наверху в своей спальне. А Малькольм остался сидеть один в кухне на несколько часов, зная, что заснуть он никак не сможет.
16
Так что вечер не вполне удался, сделал вывод Малькольм на следующее утро.
К счастью, ему нужно было рано уходить работать с Робертом.
Когда он вышел в семь утра, Томми, разумеется, еще и не думал вставать. Малькольм оставил ему записку о том, что ушел.
Погода была плохой даже по местным меркам. После спокойного дня накануне она поменялась, и, когда Малькольм встал в шесть утра, ветер бился о стены дома, а с ветром пришел и резкий ледяной дождь. Малькольм застегнулся до подбородка, натянул шерстяную шапку и отправился навстречу холоду и сырости.
Тяжелое утро. Они с Робертом потратили часа полтора на то, чтобы перевезти кормовые добавки овцам на выгоне. Они вытаскивали смесь из грузовика и раскладывали ее по кормушкам, а овцы апатично наблюдали за ними сквозь пелену дождя. Разговаривать во время работы было невозможно, вся их энергия уходила на то, чтобы таскать мешки и выдерживать натиск непогоды. Но Малькольм и рад был уйти с головой в физический труд. Можно было не думать ни о чем, кроме того, как болят спина и плечи и как свистит в ушах ветер.
— Теперь что? — спросил он у Роберта, когда они закончили и стояли около грузовика. Дождь кончился, но ветер по-прежнему неистовствовал, и, хотя их частично укрывал грузовик, Малькольму приходилось повышать голос, чтобы его было слышно.
— Все в порядке. Я сегодня справлюсь.
— Я не против помочь, — ответил Малькольм. Он чувствовал, как Роберт смотрит на него.
— Я думал, ты хочешь провести время дома, с Томми.
— Но не тогда, — возразил Малькольм, — когда нужно делать дело.
— Ладно, самое время обрезать им копыта. Займемся теми, что на пастбище.
С угодий около дома они загнали овец в загоны и стали ловить их по одной, хватать и крепко зажимать между ног, а затем счищать слежавшуюся грязь с копыт и подстригать их копыторезом. Это было послушное стадо, но никаким овцам не нравится, когда им подрезают копыта. Малькольм держал их крепко и делал все максимально быстро, а когда отпускал очередную овцу на пастбище, то приговаривал «умничка» или «ну вот и все». Даже вдвоем они долго провозились.
— Ни следа гнили, — заключил Малькольм во время передышки.
— Пока что нет, — отозвался Роберт. — Постучи по дереву. Хорошо, что ты здесь, Малькольм. Они с тобой спокойные.
— У меня большая практика, — пожал плечами Малькольм.
— У Гордона тоже большая практика, — ответил Роберт, имея в виду своего старшего сына, — но он их все равно пугает, когда этим занимается. У тебя талант обращаться с овцами.
Малькольм фыркнул.
— Спасибо, Роберт.
— Я серьезно говорю.
— Что ж, зато с людьми у меня так не получается.
Он представил, как пересказывает этот диалог Томми. Потом решил, что сейчас не хочет думать о Томми.
В полдень Марта, жена Роберта, покормила их супом на кухне. Они ели быстро, потому что хотели вернуться к работе, но Малькольм наслаждался короткой передышкой от холода.
— Как вообще у тебя дела? — спросил Роберт, сидевший напротив него и хлебавший суп со страшным шумом, несмотря на явно неодобрительные взгляды жены.
— Все хорошо, — ответил Малькольм. Потом добавил, так, чтобы история казалась нормальной, чтобы убедить себя, что она была нормальной: — Мы вчера вечером ужинали у Фионы и Гэвина.
— Дану?
— Там были Кэти и Эд. Крис и Мэри тоже.
— Хорошо провели время?
— Ну. Она прекрасно готовит.
Обдумывая прошлый вечер, Малькольм пришел к выводу, что могло быть и хуже. В конце концов, ничего особенного не произошло. Просто несколько резких замечаний от Томми, некоторая общая неловкость, несколько неожиданное завершение. Или что-то еще? Чувство еле сдерживаемой ярости ощущалось в Томми, когда он позволял ему прорываться наружу. Это было нелегко описать словами, и поэтому — а также потому, что они сами были в смятении, — Малькольм считал, что этот вечер не будут особенно широко обсуждать.
Надо бы, конечно, позвонить Фионе и поблагодарить ее. Вероятно, никто из них не упомянет ту неловкую сцену, а просто они перебросятся парой банальностей про вчерашний вечер. Он начал думать, что Томми, возможно, был прав, когда предположил, что они тут не смотрят в лицо реальности. Но разве это не самый безопасный путь? Ничто из того, что случилось, изменить невозможно.
Дождь снова застучал в окно.
— Давай вернемся к работе, — сказал Малькольм.
Когда он вечером вернулся домой, он был вы-мотан и промок, пропах овцами, а все мышцы его болели. Он застал Томми в гостиной — тот сидел на диване в одежде Малькольма и читал «Тэсс из рода д’Эрбервиллей»[9].
Малькольм постоял в дверях, а когда Томми поднял взгляд, спросил, указывая на книгу:
— Как, хорошая?
— Ему нравится красный цвет, — ответил Томми. — Кровь. Судьба. Ты знаешь…
Малькольм не знал. Он не был уверен, что даже Хизер поняла бы, как реагировать на это замечание. Она всегда говорила, что ей просто нравятся сюжеты.
— А что ты изучал в университете? — неожиданно спросил он у Томми. — Английский язык?
Томми улыбнулся.
— Нет. Историю.
— Ого. — Кажется, эта беседа никуда не приведет. — Тебе нравилось?
— Было неплохо.
Если Малькольм надеялся, что их вчерашний разговор ослабит какое-то напряжение между ними, уничтожит хотя бы один уровень отстраненности, он, по всей видимости, ошибался. Он чувствовал себя еще более скованно, чем раньше.
— Я пойду переоденусь, — сказал он и вышел из комнаты.
Когда он опять спустился (переодевался он долго — и уже согласился бы, что, возможно, старается избегать Томми), он обнаружил, что Томми жарит лук. От запаха у Малькольма защипало в глазах.
— Я ходил в магазин, — сообщил Томми, поворачиваясь к нему.
— Правда? Длинная прогулка в такую погоду. — Малькольм постоял в дверях, потом, понимая, что
