Нейромант - Уильям Гибсон

— Ну-ка дай-ка я, Кейс…

Матрица смазалась и сдвинулась, когда Флэтлайн выполнил запутанную серию прыжков с такой скоростью и точностью, что Кейса начала душить зависть.

— Черт, Дикси…

— Эй, пацан, я был не хуже еще при жизни. Ты еще ни хрена не видел. Без рук!

— Вот это, да? Большой зеленый прямоугольник слева?

— Ты понял. Корпоративное ядро данных Тессье-Эшпул С.А., и этот лед генерируется двумя их дружественными ИИ. Наравне с любыми из военного сектора, так мне кажется. Это просто крутейший лед, Кейс, черный как могила и гладкий как стекло. Зажарит твои мозги, как только посмотрит на тебя. Если подойдем чуть ближе сейчас, он навешает следилок нам на жопу и на уши, будет докладывать парням в зале заседаний Т-А размер твоих ботинок и длину твоего члена.

— Не очень-то это привлекательно выглядит, да? Я имею в виду, Тьюринг следит за этим. Я думал, может нам надо попробовать выйти из дела. Я могу забрать тебя.

— Да? Без фуфла? Ты не хочешь посмотреть, что умеет эта китайская программа?

— Ну, я… — Кейс уставился на зеленые стены льда Т-А. — Ладно, ебать это все. Мы нападаем.

— Вставляй.

— Эй, Мэлкам, — сказал Кейс, отключаясь. — Я, возможно, буду в тродах около восьми часов подряд.

Мэлкам снова курил. Кабина тонула в дыме.

— Так что я не смогу добраться до гальюна…

— Нет проблем, мон. — Сионит исполнил высокое сальто вперед и порылся в содержимом сетчатой сумки на молнии, отыскав моток прозрачной трубки и что-то еще, запечатанное в стерильный пузырчатый пакет. Он назвал это катетером «Техас», и Кейсу это совсем не понравилось.

Он вставил китайский вирус, сделал паузу, и дослал картридж до конца.

— Окей, — сказал он. — Мы в деле. Слушай, Мэлкам, если это станет действительно весело, ты можешь схватить меня за левое запястье. Я почувствую это. Иначе, я надеюсь, ты будешь делать то, что Хосака скажет тебе, окей?

— Конечно, мон. — Мэлкам закурил свежий косяк.

— И включи очиститель воздуха. Я не хочу, чтобы это дерьмо путалось в моих нейротрансмиттерах. У меня и так хреновый отходняк.

Мэлкам осклабился.

Кейс подключился снова.

— Бог ты мой, — сказал Флэтлайн, — ты только посмотри на это.

Китайский вирус развертывался вокруг них. Полихромная тень, несчетные полупрозрачные слои сдвигались и перестраивались. Изменчивый, чудовищный, он нависал над ними, вздувая пустоту.

— Большая мамка, — сказал Флэтлайн.

— Я проверю Молли, — сказал Кейс, нажимая симстим-переключатель.

Свободное падение. Ощущение было похоже на ныряние в совершенно чистую воду. Она падала-поднималась через широкий туннель волнистого лунного бетона, освещенного через двухметровые интервалы кольцами белого неона. Связь была односторонней. Он не мог говорить с ней. Он перебросился.

— Бля, вот это, бля, программа. Самая крутейшая вещь после нарезанного хлеба. Эта проклятая штука невидима. Я только что арендовал двадцать секунд на том маленьком розовом кубике, четыре прыжка влево от льда Т-А; посмотрел, как мы со стороны выглядим. Мы не выглядим. Нас там нет.

Кейс обыскал матрицу вокруг льда Т-А и нашел розовую структуру, стандартный коммерческий модуль, и пробился к нему поближе.

— Может быть, он дефектный.

— Может быть, но я сомневаюсь. Наш малыш военный, однако. И новый. Он просто не регистрируется. Если бы он это делал, мы бы считывались как типа китайская тайная атака, но нас пока вообще никто не засек. Наверно, народ в Блуждающем Огоньке тоже.

Кейс смотрел на пустую стену, заслоняющую "Блуждающий Огонек".

— Ну, — сказал он, — это же преимущество, правильно?

— Может быть. — Конструкт изобразил смех. Кейс вздрогнул от этого ощущения. — Я еще раз проверил старичка Куань Одиннадцать для тебя, пацан. Он в натуре дружественный, ну, пока ты со стороны курка, вежливый и услужливый насколько можно. Разговаривает на хорошем английском, вдобавок. Ты слышал раньше о медленных вирусах?

— Нет.

— Я разок слышал. Просто идею, опять же. Но это как раз то, из чего сделан наш старичок Куань. Он не сверлит и не делает инъекцию, это скорее как будто мы взаимодействуем со льдом так медленно, что лед этого не чувствует. Срез инструкций Куаня типа разлагается перед целью и мутирует, так что он становится в точности таким же, что и ткань льда. Затем мы смыкаемся, и главная программа вступает в действие, начинает нарезать круги вокруг инструкций льда. Мы с ними становимся сиамскими близнецами, еще до того, как они всполошатся.

Флэтлайн засмеялся.

— Хотел бы я, чтобы не ты был таким весельчаком сегодня. Этот твой смех у меня в позвоночнике застревает.

— Хреново, — сказал Флэтлайн. — Старому мертвецу нужен его смех.

Кейс нажал на симстим-переключатель.

И провалился сквозь искореженный металл и запах пыли, запястья его рук поскользнулись на гладкой бумаге. Что-то позади него шумно рухнуло.

— Давай, — сказал Финн, — устраивайся поудобней.

Кейс лежал, раскинув руки и ноги на куче пожелтевших журналов, девушки улыбались ему в полумраке Метро Голографики, мечтательная галактика прекрасных белых зубов. Он лежал там до тех пор, пока его сердце не успокоилось, вдыхая запах старых журналов.

— Зимнее Безмолвие, — сказал он.

— Ага, — сказал Финн, где-то позади него, — ты догадался.

— Пошел на хуй. — Кейс сел, потирая запястья.

— Да ладно, — сказал Финн, выходя из подобия алькова в стене утиля. — Так лучше для тебя.

Он достал «Партагас» из кармана плаща и закурил. Запах кубинского табака заполнил магазин.

— Ты хотел, чтобы я пришел к тебе в матрице в виде неопалимой купины?[42] Ты там у себя ничего не пропустишь. Час здесь займет у тебя только пару секунд.

— Ты когда-нибудь думал, что меня нервирует то, что ты появляешься в виде людей, которых я знаю?

Он встал, выбивая пыль из своих черных джинсов. Он повернулся, вглядываясь назад в пыльные окна магазина, в закрытую дверь на улицу.

— Что там снаружи? Нью Йорк? Это вообще прекращается?

— Ну, — сказал Финн, — это типа того дерева, знаешь? Падает в лесу, но может быть, никто и не услышит.

Он показал Кейсу огромные передние зубы, и пыхнул сигаретой.

— Можешь прогуляться, если хочешь. Там все на месте. Или, во всяком случае, все части, которые ты когда-либо видел. Это память, правильно? Я считываю тебя, сортирую и скармливаю тебе назад.

— У меня не такая хорошая память, — сказал Кейс, оглядываясь вокруг. Он посмотрел на свои руки, перевернул их. Он пытался вспомнить, какие линии были на его ладонях, но не смог.

— Она у всех хорошая, — сказал Финн, бросая сигарету и растирая ее каблуком, — но немногие из вас могут получить к ней доступ. Художники могут, в основном, если они хоть немного способные. Если бы ты мог наложить этот конструкт на реальность, на Финновское место в нижнем Манхэттене, ты бы увидел разницу, но может быть, не такую большую, как ты мог бы подумать. Память голографична для тебя. — Финн подергал одно из своих маленьких ушей. — Я другой.

— Что ты имеешь в виду, голографична? — Слово заставило его подумать о Ривьере.

— Парадигма голограммы — это наиболее близкая вещь, которую вы разработали для представления человеческой памяти, и это все. Но вы никогда ничего не делали с этим. Люди, я имею в виду.

Финн шагнул вперед и наклонил свой обтекаемый череп, чтобы посмотреть на Кейса. — Может быть, если бы вы делали что-то, я бы не появился.

— Что бы это значило?

Финн пожал плечами. Его рваный твид был слишком широк в плечах, и не сидел на месте.

— Я пытаюсь помочь тебе, Кейс.

— Почему?

— Потому что я нуждаюсь в тебе. — Большие желтые зубы появились снова. — И потому что ты нуждаешься во мне.

— Чушь. Ты можешь читать мои мысли, Финн? — Он сморщился. — Зимнее Безмолвие, то есть.

— Мысли нельзя читать. Видишь ли, у тебя все еще парадигмы, полученные из печатных слов, и ты следуешь им буквально. Я могу иметь доступ к твоей памяти, но это не то же самое, что твои мысли.

Он потянулся к обнаженному шасси старинного телевизора и выдернул серебристо-черную вакуумную лампу.

— Видишь? Часть моей ДНК, типа того…

Он отбросил лампу в потемки, и Кейс услышал, как она упала и звякнула.

— Вы всегда строите модели. Каменные круги. Кафедралы. Органы. Складывающие машины. У меня понятия нет, зачем я здесь сейчас, ты поверишь? Но если набег сегодня получится, то вы наконец завершите реальную вещь.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Это «вы» коллективное. Ваш вид.

— Ты убил тех Тьюрингов.

Финн пожал плечами.

— Пришлось. Пришлось. Тебе бы следовало сказать спасибо; они бы убрали тебя и глазом не моргнули. Ну короче, зачем я тебя сюда забрал, нам надо поговорить. Помнишь это?