Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Нерон родился через девять месяцев после смерти Тиберия, который испустил последний вздох 16 марта 37 года в возрасте семидесяти восьми лет, проведя последние годы затворником на вилле на вершине холма на Капри, остатки которой ныне все еще обращены на сверкающую голубизну Средиземного моря. По нему никто не скорбел. Его добровольное уединение создало атмосферу политической стагнации и подозрительности в Риме, а его угрюмый характер и природная скупость не добавляли любви к нему народа, страдавшего от нехватки хлеба. Говорят, толпы, услышав о его смерти, радостно кричали: «В Тибр Тиберия!» Ходили рассказы о его жестокости и о сексуальных оргиях с маленькими мальчиками на Капри; его когда-то дородное тело к смерти усохло, стало изможденным и уродливым, покрытым пятнами. Финал жизни Тиберия оказался унизительным.[386]

Затянувшийся на много лет вопрос о наследнике Тиберия был под конец решен. Возможны были только три кандидатуры: младший брат Германика Клавдий, Калигула или Тиберий Гемелл — сын дочери Ливиллы. Клавдий считался неудачной кандидатурой из-за его увечий, поэтому его племянники Калигула и Гемелл были названы совместными наследниками. Но Калигула быстро дождался отмены императорской воли и Гемелла позднее в том же году заставили совершить самоубийство.[387] Таким образом, 24-летний Калигула стал третьим римским императором. При отсутствии реального политического и военного опыта лишь память о его отце Германике помогла ему завоевать народную поддержку.

Несмотря на то что его правление длилось только четыре года, имя Калигулы стало синонимом одного из самых грязных периодов истории Рима. Позорный случай, когда он однажды попытался назначить любимого коня консулом, — лишь один из многих дошедших до нас анекдотов, иллюстрирующих его эгоизм, жестокость и распутство. Рассказывали, что он кидал горожан диким зверям или распиливал пополам за малейшее недовольство; что он заставлял родителей присутствовать при казнях их сыновей и устраивал допросы с пытками во время приема им пищи; что он подавал на своих празднествах позолоченные мясо и хлеб и пил жемчуг, растворенный в уксусе, — эхо рассказа о выходке, совершенной однажды Клеопатрой, этой еще одной насмешницей над римскими ценностями. Ходил даже слух, что Калигула ускорил смерть Тиберия, с которым в это время находился на Капри, и, удушив приемного дедушку подушкой, стал образцом для подражания всем последующим узурпаторам императорской власти.[388]

Тем не менее правление Калигулы началось довольно благоприятно — с серии мер, ублаживших толпу. Они включали его личное паломничество через штормящее море к острову Пандатерия, чтобы забрать прах матери, Агриппины, который он привез в Рим в собственных руках и захоронил с пышной церемонией в мавзолее Августа.[389] Это было горькое повторение путешествия, которое он совершил, когда ему было всего семь лет, сопровождая мать в ее возвращении домой из Брундизия с прахом его отца. В честь матери нового императора были устроены игры, на которых ее портрет провезли вокруг арены в запряженном мулом carpentum. Ее реабилитацию завершил выпуск новой серии бронзовых монет с надписью «Сенат и народ Рима — в память об Агриппине», с ее портретом и титулами на другой стороне.[390] Таким образом Калигула провел черту между собой и непопулярным Тиберием, который так плохо обошелся с Агриппиной.

Живые родственницы Калигулы в начальные дни его правления тоже удостоились почестей. Он настоял, чтобы трем его сестрам — Друзилле, Юлии Ливилле и Агриппине Младшей — предоставили такие же привилегии, как и весталкам, а также лучшие места в театре для публичных игр, и чтобы их имена поставили рядом с его собственным в словах публичных присяг. Они также стали первыми из римских женщин, при жизни изображенными и обозначенными на монете имперского монетного двора: бронзовый сестерций, чеканившийся в 37–38 годах, имел рисунок из трех крохотных ростовых фигурок сестер, и каждая была подписана своим именем. Но изображены все три были с атрибутами трех жриц, олицетворяющих абстрактные качества, решающие для успеха в Риме: Securitas (Безопасность), Concordia (Гармония) и Fortuna (Удача).[391]

Сенат также уговорили даровать Антонии, бабушке императора и бывшей опекунше, разом все почести, полученные когда-либо Ливией за всю ее жизнь, включая вакантное место жрицы божественного Августа, а также привилегии весталок во время путешествий. Ей также хотели даровать право именоваться Августой, но этот титул Антония отклонила, как сделала однажды и ее мать, Октавия. Став императором, Калигула за короткое время сменил трех жен (на первой жене, Юлии Клавдилле, он женился еще до прихода к власти) — но ни одна из них не была награждена этим титулом. Таким образом, этот титул все еще был привилегией императорской крови, и, чтобы получить его, быть женой императора было недостаточно.[392] При всех этих почестях Калигула понимал важность своей связи по женской линии с Августом через мать Агриппину и бабушку Антонию. Однако возвышение его сестер было решающим.

Очень мало известно о четырех женах Калигулы. Первая, Юлия Клавдилла, умерла, родив мертвого ребенка. Второй женой была Ливия Орестилла, которую, по примеру Августа, Калигула, как говорят, похитил у ее мужа, Пизона, через несколько часов после их свадьбы, но затем развелся всего несколькими днями позднее. По такому же сценарию третья его жена, Лоллия Паулина, была вырвана у ее мужа, провинциального наместника, — по-видимому, после того, как Калигула услышал, как его бабушка Антония расхваливала ее красоту… и также вскоре выброшена за ненадобностью.

Наконец, примерно в 39 году, он женился на своей любовнице Милонии Цезонии, описываемой историком III века Дионом Кассием как «ни молодая, ни красивая». Но эта женщина разделяла экстравагантность и неразборчивость Калигулы, и, по слухам, Калигула демонстрировал ее голой перед своими друзьями.

Все четыре женщины имели одну общую черту: ни одна из них не произвела императору наследника. Только Цезония успешно смогла забеременеть — и, как сообщали, сразу после свадьбы родила дочь, названную Юлия Друзилла. В своем отцовстве Калигула смог убедиться, когда она попыталась выцарапать глаза друзьям детских игр, доказав, что переняла его дикий нрав. Для императора, у которого не было сына, сестры становились жизненно важными для продолжения линии Юлиев-Клавдиев.[393]

Древние историки грязно спекулировали по поводу сексуальных предпочтений Калигулы. Шептались, что он кровосмесительствовал со всеми тремя сестрами, что Друзилла была его любимицей и что Антония однажды поймала их в одной постели в собственном доме. По факту все пользовавшиеся дурной славой римские императоры обвинялись время от времени в инцесте, это отражало сложности взаимоотношений между семейным и общественным в динамичной системе власти, поэтому следует скептически отнестись к слухам о перескакивании Калигулы из постели одной сестры в постель другой.[394] Тем не менее, когда Друзилла умерла летом 38 года, — по неизвестной причине, хотя нет указаний на то, что ее смерть произошла от неестественных причин, — она стала первой римской женщиной, которую обожествили со времени Ливии. Хотя Друзилла не получила храма своего имени, ее статую поместили в храме Венеры Прародительницы, что стало единственным примером такого благоговения перед образом женщины в Риме.[395]

Несмотря на благоприятное начало, бабушка Калигулы и две выжившие сестры не особенно долго наслаждались его благоволением. Через шесть недель после взятия им вожжей имперского управления почтенная Антония умерла — точная дата ее смерти обозначается как 1 мая 37 года в календаре, найденном на Римском форуме в 1916 году.[396] Некоторые источники говорят, что это было самоубийство, но равнодушное поведение ее внука, во время похорон удобно расположившегося в своей столовой, вызвало слухи о том, что он ускорил ее смерть дозой яда — орудием убийства, типично ассоциирующимся с женщиной. Это укрепило репутацию Калигулы как женоподобного извращенца. Судьба праха Антонии неизвестна — хотя, по всей видимости, он был помещен в семейный мавзолей.[397]

Двумя годами позднее, когда все более неустойчивое правление Калигулы совсем скатилось к хаосу, его сестры, Агриппина Младшая и Юлия Ливилла, изменили роль носительниц стандарта женского поведения на публичное изгнание — в 39 году они были обвинены своим братом в соучастии в заговоре бывшего мужа Друзиллы, Марка Лепида. Их имущество было конфисковано, их изгнали на предназначенные для ссылок острова Пандатерия и Понтия, туда, где ранее томились их мать и бабушка по материнской линии. В театральном действе извращенной мести Агриппину заставили тащить урну с пеплом казненного Лепида — по утверждению, бывшего ее любовником, и заставили снова повторить знаменитое путешествие ее матери с пеплом Германика.