Любить то, что есть: Четыре вопроса, которые могут изменить вашу жизнь - Кейти Байрон

Другой ребенок, семилетний мальчик, сказал своей матери: «Работа — это самая лучшая вещь в мире!» Она спросила его с удивлением: «Что тебе так нравится в Работе, Дэниел?» «Когда я чего-то боюсь и мы делаем Работу, — ответил он. — потом я уже больше не боюсь».

Когда я выполняю Работу с маленькими детьми, единственное различие, которое я осознаю, заключается в том, что я пользуюсь более простым словарем. Если я использую слово, которое, как мне кажется, может быть трудным для детей, я спрашиваю, понятно ли оно им. Если я чувствую, что они действительно не понимают, тогда я формулирую свои мысли как-то иначе. Но я никогда не использую детскую речь. Дети чувствуют, когда с ними говорят свысока.

Следующий отрывок взят из диалога, который я вела с пятилетней девочкой.

Беки (испуганно и отводя от меня глаза): Под моей кроватью сидит чудовище.

Кейти: «Под твоей кроватью сидит чудовище» — это правда, милая?

Беки: Да.

Кейти: Милая, посмотри на меня. Ты абсолютно уверена, что это правда?

Беки: Да.

Кейти: Докажи мне. Ты когда-нибудь видела чудовище?

Беки (начинает улыбаться): Да.

Кейти: Это правда?

Беки: Да.

Ребенок начинает смеяться и проявлять интерес к вопросам, начинает доверять тому, что я не собираюсь насильно заставлять ее верить или не верить, и мы вместе можем пошутить над чудовищем. В конечном счете чудовище оказывается личностью, и перед завершением сессии я прошу ребенка закрыть глаза и поговорить с чудовищем лицом к лицу, дать чудовищу возможность сказать, что оно делает под ее кроватью и что же оно все-таки от нее хочет. Я прошу ее просто позволить чудовищу высказаться и потом рассказать мне, что оно говорило. Я проделала это с дюжиной детей, которые боялись чудовищ или привидений. Они всегда говорят что-нибудь доброе, например: «Ему так одиноко», или «Оно просто хочет поиграть», или «Оно хочет побыть со мной». И в этот момент я могу спросить: «Малыш, то, что у тебя под кроватью чудовище, — это правда?» И они обычно смотрят на меня с изумлением от того, что я могу поверить в такую странную вещь. И мы много смеемся.

Очень просто в любой момент перейти к следующему вопросу. Например: «Как ты реагируешь, находясь ночью один в своей комнате, когда думаешь, что у тебя под кроватью сидит чудовище? Что ты чувствуешь, когда ты об этом думаешь?» — «Мне страшно. Я боюсь».

Затем дети часто начинают корчиться и ерзать.

«Милый, а что бы ты чувствовал, лежа в своей кровати, если бы мог не думать: "У меня под кроватью чудовище"?» «Мне было бы хорошо», — отвечают они обычно.

Я люблю в этот момент говорить детям: «Я узнала от тебя, что ты боишься не чудовища, а мыслей об этом чудовище. Это очень хорошая новость, знать, что, когда я боюсь, я боюсь всего лишь мыслей».

Родители часто сообщают мне, что после одного занятия ночные кошмары у детей прекращаются. Я также слышу, что родители не заставляют детей снова приходить ко мне. Мы считаем это результатом исследования.

Как-то раз я работала с четырехлетним мальчиком Дэвидом по просьбе его родителей. Они водили его к психиатру, потому что у него проявлялось сильное стремление обидеть младшую сестренку. Родителям

все время приходилось за ним следить. Как только у него появлялась возможность, он нападал на нее даже в присутствии родителей. Он пытался стукнуть ее, толкнуть, сбросить откуда-нибудь, хотя был достаточно большим, чтобы понимать, что она упадет. Они видели у него признаки серьезного расстройства. Он становился все более и более злым. Родители были уже на пределе.

На занятии я задала Дэвиду несколько вопросов из вопросника Осуди-Своего-Ближнего, а их психотерапевт записал его ответы. Его родители выполняли Работу в соседней комнате. Когда они вернулись, я попросила их прочитать свои записи друг о друге в присутствии ребенка, чтобы он понял, что не будет никакого наказания за то, что он честно выразит свои мысли.

Мать: Я сержусь на свою маленькую дочку из-за того, что мне приходится цепый день менять ей пеленки, и поэтому я не могу проводить больше времени с Дэвидом. Я сержусь на мужа, потому что он целый день работает и не может помочь мне менять пеленки у малышки.

Отец и мать продолжали осуждать друг друга и свою дочку в присутствии маленького мальчика. Затем настала очередь Дэвида услышать свои утверждения, зачитанные вслух, «Я сержусь на маму за то, что она все время проводит с Кэти. Я сержусь на папу, потому что он мало бывает дома». В конце концов, мы услышали его утверждения относительно его маленькой сестренки,

Дэвид: Я сержусь на Кэти, потому что она не хочет играть со мной. Я хочу, чтобы она играла со мной в мячик. Она должна играть со мной. Она не должна все время там лежать. Она должна встать и играть со мной. Я нуждаюсь в том, чтобы она со мной играла.

Кейти: «Она должна играть с тобой» — это правда, миленький?

Дэвид: Да.

Кейти: Дэвид, солнышко, что ты чувствуешь, когда об этом думаешь?

Дэвид: Я злюсь. Я хочу, чтобы она играла со мной.

Кейти: Откуда ты узнал, что малышка должна играть с тобой в мяч?

Дэвид: От мамы с папой.

Когда его родители услышали этот ответ, они поняли, что произошло. В течение всего срока беременности они говорили этому маленькому мальчику, что скоро у него будет братик или сестренка, которая будет с ним играть и станет его товарищем по играм. Они забыли ему сказать, что младенец должен сначала вырасти, прежде чем он сможет бегать или держать мяч. Когда они объяснили это Дэвиду и извинились перед ним, он, конечно, все понял. После этого он оставил малышку в покое. Потом родители мне сообщили, что проблемы с его поведением исчезли, что они работали над достижением ясности в общении и что он снова начал им доверять.

Я люблю работать с детьми. Они легко идут на исследование, так же как и мы, когда действительно хотим быть свободными.

9. Выполнение Работы по основополагающим убеждениям

«Я не знаю» — вот моя любимая позиция.

Под суждениями, которые мы записываем в вопросниках, мы часто можем обнаружить другие мысли, в которые верим в течение многих лет и которые используем в качестве фундаментальных представлений о жизни. Я называю такие мысли «основополагающими убеждениями».

Основополагающие убеждения — это более широкие, более обобщенные версии наших историй. Они подобны религии, по канонам которой мы неосознанно живем.

Допустим, вы записали тривиально звучащую мысль: «Джордж должен поторопиться, чтобы мы могли пойти погулять». Исследование может открыть для вашего осознания несколько неизученных мыслей, которые могут быть связаны с мыслью «Джордж должен поторопиться», таких как:

Настоящее не так хорошо, как будущее.

Я была бы счастлива, если бы все было по-моему.

Возможно, время растрачивается впустую.

Привязанность к этим основополагающим убеждениям делает вашу жизнь мучительной в ситуациях, когда вы ждете кого-то или когда воспринимаете других людей как слишком медлительных. Если такие мысли вам знакомы, то в следующий раз, когда вы будете кого-то ждать, предлагаю вам записать мысли, лежащие в основе вашего нетерпения, и затем посмотреть, действительно ли они являются для вас правдой. (Ниже вы найдете некоторые предложения, как это сделать.)

Основополагающие убеждения являются строительным материалом для ваших концепций рая и ада. Они в точности демонстрируют, как, по вашему мнению, вы бы улучшили мир, если бы могли это сделать по-своему, и как скверно могла бы выглядеть реальность, если бы ваши страхи оправдались. Наблюдать коллапс всего этого — обнаружить, что порождающие боль убеждения, которыми мы обладали многие годы, не являются для нас правдой, что они вообще нам никогда не были нужны, — это невероятный опыт освобождения.