Атланты - Жорж Бордонов

— С концом света вас, друзья! Если ты встретишь комету, поцелуй ее за меня!

Много было таких, кто, чтобы забыть о страхе, наполнявшем каждую пору их тела, бросался в безудержные удовольствия. Пьяницы напивались до того, что переставали отличать день от ночи. Игральные дома и таверны не пустели. Люди надевали самые дорогие наряды и самые лучшие драгоценности, чтобы успеть ими попользоваться, боясь «проснуться мертвыми», если комета упадет на город. Воры собирали богатый урожай и мечтали купить себе какой-нибудь почтенный пост, чтобы войти в число уважаемых горожан. Страсти человеческие перешли все границы, особенно любовь.

Когда на площадях некоторые предсказатели-любители, взобравшись на ящики или камни, попытались обратиться к прохожим, они были немедленно арестованы и брошены в имперскую тюрьму. Во дворце продолжали распространять оптимистические сообщения, подписанные принцессой, великим жрецом и главным ученым: о наземных и морских победах Нода, о комете, состоянии моря и тому подобное. Богачи и сановники тайком покидали город и переезжали на загородные виллы, готовясь к худшему.

Стало известно, что самая почитаемая из Дев храма Посейдона покончила жизнь самоубийством. Она бросилась в канал с террасы храма, чтобы своей жертвой усмирить гнев богов.

Солдаты, стоявшие в карауле на сторожевых башнях внешнего пояса укреплений, рассказывали, что слышали горестные человеческие голоса, прорывавшиеся сквозь рев моря.

Один офицер, обходя посты, встретил будто бы призрак принца Доримаса, уже тронутый разложением, и клубки червей свешивались через дыры его голубой туники. Призрак загробным голосом повторял:

— Молитесь! Молитесь! Иначе погибнете! Еще есть время. Молитесь! Молитесь…

Офицер был арестован. Солдаты отправлены на дальние посты в горы. Что касается самой почитаемой из Дев Посейдониса, то она была проклята и ее труп выброшен на дорогу. Энох объявил публично о ее предательстве истинной веры и той божественной миссии, для которой она была предназначена. Остальные Девы были обманом выманены из храма и препровождены в тюрьму. Повсюду была усилена полиция, и власти на местах получили строгий приказ обезвреживать «паникеров и вражеских агентов». Но эти меры были бесполезны. Они не мешали ни комете, ни росту паники в городе.

Главный ученый попросил аудиенции у принцессы, хотя ему было предложено вести себя спокойнее и не надоедать своей бесполезной настойчивостью. Гальдар по собственной инициативе провел его в покои принцессы. Как только он появился, Дора мгновенно стала похожа на своего отца, когда его охватывал гнев.

— Ты что, хочешь умереть? — сказала она, глядя с презрением на старого, сгорбленного человека.

— Выслушай его, — сказал Гальдар, — я тебя прошу. У него сообщение чрезвычайной важности.

— Пусть его арестуют!

— Тогда пусть арестуют и меня!

Ее руки сжались на подлокотниках трона. Глаза сверкали из-под поднятых бровей.

— Я не хочу его слушать!

— Говори! — приказал Гальдар.

— Я скажу, — заговорил старик, — я уже не боюсь смерти. Пусть только мне позволят выбрать яд.

— Нет, — простонала Дора, — довольно смертей, довольно крови!

— Благородная принцесса, траектория кометы оказалась отличной от той, что мы предполагали. Она изменилась. Теперь ясно, что комета заденет нашу планету или даже столкнется с ней…

Глаза Доры наполнились ужасом.

— …Она достигнет Земли через три дня, в первые часы ночи. Я не могу сказать точнее, поскольку ее скорость также изменяется. В звездном пространстве есть силы, о которых мы не знаем, и, кроме того, действует воля богов.

— Воля богов?

— То, что они совершили, они могут и изменить. Мир — это постоянно строящееся здание, и если населяющие его существа противятся божественной воле…

— Замолчи.

— Я не знаю, что станет с нами. Но наши архивы говорят о том, что море и суша периодически меняются местами.

— Что это значит?

— …что земля, — ответил Гальдар, — может скрыться под водой, а на месте морей и океанов будут расти деревья, что горы станут безднами, а пропасти коснутся облаков… как в известной тебе песне.

— Я не могу дать тебе совет вывозить людей. Я не знаю, в каком именно месте разразится катастрофа и в какой форме, какая часть Земли останется нетронутой. Но, я тебя уверяю, мы должны рассчитывать на худшее.

— Вывезти всех невозможно. Кроме того, у нас нет для этого достаточного количества кораблей.

— Я тоже так думаю. Однако, благородная принцесса, ты могла бы попробовать спасти лучших. Я хочу сказать, небольшую группу людей — каждый из них блестящий специалист, — способную возродить новое государство, с новой столицей, и обучить тех, кто выживет, наукам и искусствам. Это должны быть жрецы, юристы, военные, но прежде всего инженеры и архитекторы.

— И не забыть твоих ученых?

— Самые молодые и самые способные из нас уже в безопасности. Я сам сообщил им о приближении кометы и отправил из предосторожности в разные концы Земли. Все, что наш народ накопил за много веков, не погибнет, если, конечно, повсюду жизнь на Земле не исчезнет в один момент!

Голос Доры зазвенел:

— Ты сделал это без предварительного разрешения!

— Кто бы мне поверил? Те, кто уехал, отбыли на торговых судах с обычными научными заданиями.

— А почему ты остался?

— Я слишком стар, мой мозг не сможет быть полезен, как раньше. Но ты, благородная принцесса, подумай о своем спасении. Это также цель моего визита.

— Что бы ни случилось, я останусь в Посейдонисе. Мое место здесь и нигде больше. А теперь уходи.

И когда он, хромая, направился к выходу, добавила:

— Я тебя предупреждаю, ты и твои ученые будут находиться под наблюдением.

— Это излишняя предосторожность. Мои ученые говорят только с моего разрешения, кроме того, уже слишком поздно бить тревогу. У нас есть занятие. Мы проводим дни и ночи в обсерватории. Солнце тоже имеет необычный вид.

— Солнце?

— Оно становится красным к полудню, и сумерки длятся слишком долго.

— Не собирается ли и оно изменить свой путь?

Ирония и отчаяние смешивались в этом вопросе.

— Нет, принцесса, этого не может быть. Солнце очень большая звезда. Это пыль и испарения окутывают Землю и придают Солнцу необычный цвет.

— Я думаю, это дельные предложения, сказал Гальдар, — но, к сожалению, ты не сможешь ими воспользоваться.

— Почему?

— Я не знаю, откуда, но придворные все знают. Ты можешь быть уверена — они потребуют быть первыми из спасающихся. Но что они будут делать на новом месте? Без придворных церемоний и интриг на что они способны? От инженеров и архитекторов было бы больше пользы. Отправь их на одном или двух кораблях.

— Ты веришь в катастрофу?

— Да. Ты останешься в Посейдонисе?

— Разве у меня есть выбор? Я должна быть до последнего момента во главе моего народа. Что бы сделал отец на моем месте?

— Он бы приготовил свой самый крепкий корабль.

— Я понимаю! Ты боишься, ты тоже… Ты свободен, Гальдар. Я разрешаю тебе сесть на корабль вместе с беглецами, независимо от твоей пользы, ты спасаешь свое бесконечно дорогое существо. У них не хватает гребцов: тебе место обеспечено.

— Ты напрасно себя мучаешь.

— Что же мне делать с трусом, если есть реальная опасность? А если ее нет, почему я должна поддаваться общей панике? Это не для меня. В любом случае, я не могу держать возле себя человека, низость которого очевидна… Ты сможешь так жить?

— Может быть.

— Ты такой же, как и другие, даже хуже, чем другие. Они не претендуют на величие, согласны быть теми, кто они на самом деле есть: безвольными, честолюбивыми, слабыми и ищущими наслаждений. А ты, ты скрывал свою низость под личиной героя. Ты прятал пустоту своих мыслей под таинственностью. Ты ничтожество. Убирайся! Оставь меня! Мой отец в критические моменты своего правления всегда оставался один. Он говорил: «Моя сила — в одиночестве». Его слова казались мне непонятными. Сегодня я поняла их горький смысл.

— И где твой отец теперь?

— Его призрака еще никто не видел.

— Ты в это веришь?

— Один Доримас явился в своем рубище… «Молитесь, молитесь!» — а что еще мы можем делать? По приказу Эноха количество религиозных церемоний было удвоено. Публичные моления проходят почти во всех кварталах. Я лично заказала монументальную статую Посейдона, которая будет установлена при входе на рейд. Рука бога будет держать факел, который послужит маяком кораблям. Этого недостаточно? Тогда где наши непростительные прегрешения, в чем они? Ты улыбаешься. Ты даешь пройти грозе. Это похоже на тебя. Пусть тигрица истратит свою ярость, а затем она снова станет нежной и податливой. Но на этот раз ты ошибаешься! Между нами все кончено. Я освободилась от мифа о твоем величии. Я не хочу больше твоих ласк. Ты просто слабый человек, которого несла волна невероятной удачи. И вот ее нет. Остался только ты сам: а это очень мало, меньше, чем ничего.