Старые черти - Кингсли Эмис

На стеклянной полке возле ванны стоял новый флакон с шампунем из натуральных трав; на горлышке болталась карточка. «Пришли шесть штук, — прочитала Рианнон, надев очки, — получишь бесплатное подвесное кашпо для цветов или другой зелени». Она аккуратно сняла карточку и спрятала в шкафчик. Последнее время она охотно включалась в такие акции — словно играешь на скачках; правда, можно и прогадать, как с тем набором поварских ножей (восемь этикеток от пирогов со свининой и чек на восемь фунтов пятьдесят пять пенсов, почтовые расходы включены), которые затупились примерно через двадцать минут.

Она шагнула в душ — застекленную кабину с диском управления, как на пульте ядерного ракетного крейсера. Кабину вместе с центральным отоплением и кое-каким кухонным оборудованием установил прежний хозяин дома, владелец многоэтажной автостоянки, который так и не успел насладиться удобствами, перед тем как въехать на своем «вольво» в стену. Как утешительно сообщали, он скончался от инфаркта еще до столкновения. Рианнон до сих пор не привыкла к душевой кабине и действовала методом проб и ошибок, хотя уже не боялась обдать себя ледяной водой или струей пара. Она намылила голову шампунем («Благодаря своей мягкости годится для ежедневного использования» — гласила этикетка), прополоскала волосы, нанесла шампунь во второй раз и оставила на две минуты, как требовала инструкция. За это время она успела намылиться сама и тщательно смыть пену теплой водой, прежде чем переключиться на холодную — для тонуса.

Стоя на быстросохнущем коврике, Рианнон вытиралась полотенцем и одновременно смотрела на матовое окно, силясь понять, какая на улице погода. Приняв решение, она аккуратно вытерла ноги и равномерно размазала тональный крем из тюбика по еще влажной коже, маскируя выступившие вены. Затем побрызгалась дезодорантом, припудрила под грудью и между ног присыпкой, снова надела халат и тапочки и, окликнув по пути Розмари, пошла через лестничную площадку в спальню.

Если не считать объемистых черных мешков под окном и брошенной на кровать одежды — платья, костюма и чего-то еще, — в спальне царил идеальный порядок. Главное место в ней занимал изумительной красоты викторианский туалетный столик с мраморной столешницей и тяжелым овальным зеркалом. На столе стояла ваза с розами из сада; сама ваза тоже была разрисована бутонами роз. Рианнон причесалась, радуясь, как всегда, что ей повезло с волосами: они были все такие же густые, послушные и почти без седины — только немного подкрасить. Она все еще орудовала расческой, когда вошла Розмари.

— Мама, что это у тебя на ногах?

— Невесомая тональная основа. То есть это так называется, я специально смотрела. От «Макс Фактор». Я брала для лица, но она оказалась слишком темной. Там еще была надпись: «Светлый мед». Думаю, название цвета, да?

— Хорошо, а зачем ты намазала ноги?

— Ну, иначе пришлось бы надевать чулки, и я подумала, что в такую хорошую погоду можно обойтись без них.

— Ты в курсе, что теперь у тебя ноги и руки разного цвета?

— Конечно, но мужчины об этом не думают. Как правило.

Розмари сдалась. Во время разговора она достала фен, включила и начала укладывать матери волосы, без особого навыка или почтения, но аккуратно и размеренно. Работая феном и щеткой, Розмари огляделась, заметила брошенную одежду, однако не успела ничего сказать: дверь распахнулась и в комнату неуклюже вбежала Нелли, щенок Лабрадора. Она несколько обиделась, увидев, что ее появление не вызвало должного восторга. Обежав для порядка комнату, собака забралась под кровать и зарычала оттуда сердитым альтом.

— Надо было закрыть ее внизу, — сказала Розмари.

— Ничего страшного. Ей нужно ознакомиться со всем домом.

— Может, лучше после того, как она научится делать свои дела на улице?

— Обучение в том и состоит, чтобы она сдерживалась в доме.

Розмари нагнулась посмотреть, чем занят щенок, который к тому времени уже вылез из-под кровати.

— Знаешь, что она грызет твою тапочку?

— Пусть грызет, ту можно, — ответила Рианнон, предварительно убедившись, что тапочки Дороти по-прежнему на ней и им ничто не угрожает.

— Нельзя разрешать собаке грызть все подряд. Так ее ничему не научишь.

— Не волнуйся, все само собой утрясется. — Рианнон чуть не сказала дочери, что та станет смотреть на такое проще, когда обзаведется собственными детьми, но передумала. — Невозможно следить за ней целый день напролет. Спасибо, дорогая, вот так хорошо. Я люблю, когда волосы немного влажные.

— Э-э… а в чем ты собираешься пойти на свидание?

— Думаю, в голубом джинсовом костюме. Вон в том.

— Хм. — Розмари кивнула, но довольно сдержанно. — Что еще?

— Надену белую спортивную рубашку, выпущу манжеты из-под обшлагов куртки. А если станет жарко, сниму куртку и закатаю рукава рубашки. Только если ему не будет видно ног.

— Эй! — закричала Розмари на Нелли, которая на виду у всех присела над ковром. — Фу! Фу!

Она подхватила щенка и выбежала из комнаты.

— Не забудь сказать ей…

— Знаю, мам, знаю!

Оставшись одна, Рианнон посмотрелась в зеркало, поправила волосы, жалея, что предстоящая поездка не вызывает у нее особого энтузиазма. То, как Малькольм говорил с ней сначала по телефону, а затем в клубе, озадачило Рианнон. И дело было не в обычной его неловкости — вот уж что никогда ее не смущало. Что-то в приглашении Малькольма, — возможно, многозначительные паузы между фразами — наводило на мысль: предстоит нечто большее, чем обычная прогулка. Не вставая, Рианнон скрестила пальцы на обеих руках.

Донесшийся снизу победный возглас дочери, в котором звучало неприкрытое восхищение, заставил Рианнон продолжить сборы. К тому времени как Розмари вернулась, она стояла в трусах и бюстгальтере перед зеркалом и наносила на лицо тональный крем.

— Повезло, что она не навалила прямо в спальне, скажу я тебе.

— Да уж. Спасибо, милая.

— Хорошо, давай теперь взглянем на твой хваленый костюм, ладно? Признайся, он тебе самой нравится?

— Ну, я себя в нем хорошо чувствую.

— Хм. — Розмари кивнула, принимая ее точку зрения. — А как насчет обуви?

— Думаю, вот эти.

Рианнон показала на джинсовые, почти того же оттенка, что и костюм, туфли на шнурках.

Мать и дочь немного поспорили насчет рубашки, выбрали взамен терракотовую шелковую блузку с оборками, но после примерки оставили первоначальный вариант, и Рианнон, в качестве последнего штриха брызнув на себя подаренным на Рождество одеколоном, спустилась вниз, перекинув через плечо холщовую сумку песочного цвета. Никаких украшений, кроме обручального кольца, Рианнон не надела.

На кухне Розмари еще раз приготовила кофе, и содержимое сумочки подверглось сравнительно нестрогому досмотру. Компактная пудра, запасной носовой платок, кошелек с пластиковым окошечком и вставленной туда карточкой с телефонными номерами, зубная щетка — все было одобрено со снисходительным молчанием. И вдруг:

— Господи, что это?! — Голос Розмари звучал так, словно ее терпению наступил предел.

— Полиэтиленовый дождевик. Свернутый.

— Вообще-то я не слепая. Нет, ну правда, мама! Почему ты не взяла зонтик?

— Я их все время теряю. Забываю в разных местах.

— Есть складные зонтики, которые можно убрать в сумку. Кстати, не очень дорогие.

— У меня такого нет.

— Хм. Полагаю, к этому плащу и шляпа имеется?

— Нет, там к воротнику приделан капюшон, глаза почти закрывает. Надену его за обедом, когда ты не будешь смотреть.

Розмари заглянула в сумку.

— Странно, что здесь нет резиновых сапог.

— Погоди, я сейчас принесу отцовские галоши.

— Лучше я дам тебе свой зонтик.

— Не надо, я его потеряю. И не обращайся со мной так, как будто мне четырнадцать лет.

— Так тебе столько и есть. Когда мне исполнилось четырнадцать, ты была намного старше, а сейчас вернулась в детство. Тебе четырнадцать, разве нет?

Рианнон хмыкнула и недовольно переступила с ноги на ногу.

Зазвонил телефон. Розмари успела к нему первой, спросила, кто говорит, и с каменным лицом передала трубку матери.

— Гвен.

— Здравствуй, Гвен.

— Рианнон, милая, это я, Гвен! — Слова и тон свидетельствовали, что ни искренних извинений, ни раскаяния ждать не стоит. — Спасибо за отличный прием! Я прекрасно провела время; похоже, даже слишком: немного увлеклась под конец вечера. Хватила через край, как сейчас говорят. Надеюсь, я не доставила много хлопот?

— Ничего страшного.

— Боюсь, я немного сердита на беднягу Алуна из-за как там его… Да, вынуждена признать, что из-за Уэльса. Дело в том, что, на мой взгляд, он смахивает на стереотипного валлийца и, нужно отдать ему должное, сам это признает, хотя все-таки слегка перегибает палку. А меня он считает занудой училкой. Ну и вот, все было так хорошо, что я немного увлеклась выпивкой, и тут Алун что-то сказал, не помню уже что, и вдруг я…