Саммерленд, или Летомир - Майкл Шейбон

— Не зря мне почудилось в этом мальчике что-то гоблинское, — сказала Роза-Паутинка.

— Он тенехвост, — пояснил Этан, глядя на дверь. Он надеялся, что Тор не пойдет разыскивать палку в одиночку — кто знает, где она может быть. — Клевер сказал, что он…

— Он подменыш, вот он кто. — Таффи села, осторожно ощупывая пострадавшую ступню. — Уф-ф. Я это сразу поняла, как только его увидела.

— Подменыш? — повторил Этан. — Ты хочешь сказать, что Тор Уигнатт — феришер?

— Ух ты, — сказала Дженнифер Т. — Это кое-что объясняет.

— Но ведь он большой. — У Этана это объяснение только вызывало новые вопросы. — И кровь у него красная, я видел.

— Он наверняка вскормлен человеческим молоком, — сказала Таффи. — Если это так, то…

— Но он и не феришер, и не рувин, — подхватила Роза-Паутинка. — Вот почему он способен проходить сквозь заговоренные двери. Тенехвост-подменыш? Ну-ну. Вы еще наживете с ним хлопот, — мрачно предрекла она.

— С кем это? — Тор снова появился в камере, дыша глубоко и размеренно, словно стараясь успокоить расходившееся сердце.

Все уставились на него так, точно он вернулся не из-за двери, а прямо из царства мертвых. Этан смотрел на Таффи, надеясь, что уж она-то знает, что делать. Снежная женщина задумчиво потеребила свою бородку, положила Тору на плечо свою большую мохнатую руку и спросила:

— А меня с собой можешь провести?

— Думаю, что да, — кивнул Тор.

— Тогда пойдем искать эту палку.

Она повернула Тора лицом к двери, стала позади него и пригнулась, но тут Этан сказал:

— Нет.

Таффи оглянулась удивленная. В голосе Этана прозвучала странная нота, не то чтобы сердитая, но такая, что он сам удивился. Он ведь хотел сказать просто «нет».

— Это моя палка, — объяснил он, чувствуя себя немного глупо. — Не надо было ее оставлять. Клевер велел мне держаться за нее. И потом, Таффи, ты слишком большая, чтобы двигаться по феришерскому холму тихо и скрытно.

— Феришерский холм называется кноллом, — вставила Роза-Паутинка, — и я бы на вашем месте этого не делала. Вас все равно поймают.

— Мне кажется, в тебе маловато оптимизма, — сказал Этан.

Таффи, пристально глядя на него, снова потеребила свою серебристую бородку и кивнула.

— Ладно. Мы с девочкой останемся и присмотрим за вождем. Бросать его нельзя, да и с собой таскать тоже не стоит.

— Ну уж нет, — возмутилась Дженнифер Т. — Мы с Этом и Тором — команда.

— Трое привлекут к себе больше внимания, чем двое. Будь умницей, девочка, и послушай меня. Если пройдет много времени, а мальчики не вернутся, мы с тобой отправимся следом за ними. Я проломлю стену, если понадобится.

— Стены тут в милю толщиной, — заверила Роза-Паутинка, целуя куклу. — Ничего у тебя не выйдет.

— Помолчи-ка лучше, — сказала Дженнифер Т.

«Она злится из-за того, что мы ее не берем», — понял Этан. — Не знаю, почему, но ты меня уже достала. Шла бы ты сама с ними и куклу свою прихватила. Это твой большой шанс совершить побег.

— Как же, сейчас, — буркнула Роза-Паутинка. — Мать только и ждет, чтобы я сбежала, но я ей такого удовольствия не доставлю. — Маленькая феришерка сердито плюхнулась на свой тюфяк. — Она сказала, что я буду сидеть здесь до Рваной Скалы — вот это самое я и собираюсь сделать.

Дженнифер Т. пожала плечами и сказала Этану — тихо, но все же так, что ее было слышно:

— Возвращайтесь скорее, иначе я не отвечаю за то, что с ней может случиться.

Роза-Паутинка высунула язык.

— Ладно. — Этан положил руку на плечо Тора, такое твердое и надежное. — Давай, тенехвост. Идем на поиски.

Дверь снова заколыхалась, и они прошли сквозь нее.

Час шел за часом. Таффи и Дженнифер Т. по очереди дежурили около Клевера, смачивали ему лоб холодной водой из кувшина и старались не замечать зеленовато-черного пятна, которое расплывалось, как чернила, по его правой руке. Роза-Паутинка молча наблюдала за ними. Дженнифер Т. почти уже забыла о ее существовании, и тут она вдруг взорвалась:

— Надоело мне здесь! Надо было уйти с этими двумя рувинами, пока была возможность! И о чем я только думала?

— Мне кажется, ты хотела насолить своей матери, — напомнила Таффи.

— Ну да, верно.

— А кто она, твоя мать? — спросила Дженнифер Т. — И почему она хочет продержать тебя здесь до Рваной Скалы?

— Моя мать — Шелковица, королева этого холма. — Роза-Паутинка выпрямилась во весь свой рост, достав головой до колена Дженнифер Т. Ее шапочка изображала стебли вьющихся роз, сплетенных в виде паутины. Перо на шапочке гордо затрепетало. — Вы разве не знали, что я принцесса?

Дженнифер Т. эта новость почему-то не слишком удивила. Она переглянулась с Таффи, и они обе кивнули.

— Так за что же вас все-таки засадили сюда, ваше высочество? — спросила Дженнифер Т.

— Я здесь потому, что мать у меня — старая черепаха с колючим каштаном вместо сердца! — заявила принцесса. — А все остальные — старые хрычи и хрычовки, напрочь лишенные воображения.

— А что они, по-твоему, должны были себе вообразить? — поинтересовалась Таффи.

— Вот-вот. Что ты такое натворила?

— Что натворила, что натворила! Я подала им мысль, только и всего. Простую, но блестящую мысль, которая изменила здешние порядки в лучшую сторону. Так думали все — на первых порах, во всяком случае. А потом все почему-то испортилось.

— А о чем была эта мысль? — спросила Дженнифер Т.

— О бейсболе, о чем же еще. — Роза-Паутинка снова забегала взад-вперед. С каждым словом она все больше горячилась и размахивала куклой, держа ее за волосы. — Ладно. Мысль, допустим, была не моя, но я ее усовершенствовала!

— Койот, — с внезапной уверенностью сказала Дженнифер Т.

— Ну, игру ведь тоже он изобрел, правильно? Почему же он не может вносить в нее изменения? Не просто же так его зовут Передельщиком. Он так и сказал мне, когда мы встретились с ним в лесу. Обдумай этот вопрос на досуге, сказал он, и если у тебя хватит честности признаться в этом самой себе, ты поймешь, что эта игра… — Тут принцесса немного заробела и понизила голос. — Что эта игра — сплошная скука.

Дженнифер Т. нахмурилась. Роза-Паутинка ей с самого начала не понравилась, и теперь она понимала почему.

— Ну, не сплошная, — торопливо поправилась Роза-Паутинка, перехватив ее уничтожающий взгляд, — а местами. Возьмем пример, который привел мне Койот. Разве не скучища, когда питчер выходит отбивать? Он, если и снимает биту с плеча, то машет ею, будто мух отгоняет, а через три-четыре подачи вообще выбывает — надо же! Так вот (это Койот сказал, и я ничего не смогла ему возразить): зачем питчеру браться за биту? Вот и все, стоит только подумать немного. Пусть за питчера бьет кто-нибудь другой. Какой-нибудь ветеран, у которого ноги уже не те. Или прирожденный бомбардир, который неважно ловит и бегает, зато по мячу лупит только так. Кто-нибудь, кто…

— Игра с назначением отбивающих. — Дженнифер Т. взяла с пола тростниковый стебель, смочила его из ковшика и положила Клеверу на лоб. — Правильно тебя сюда засадили.

Роза-Паутинка плюхнулась на свое место и умолкла, печально глядя на сморщенное куклино личико.

— Меня осудили не только за это, — сказала она. — Все было намного хуже.

— А что случилось-то? — Дженнифер Т. пожалела немного о своих суровых словах.

— Не надо было мне этого делать. Даже если я соглашалась с ним, не надо было его слушать. Но он предложил мне награду за то, что я поделюсь этой мыслью со своим племенем. Предложил то, чего мне очень хотелось.

— Что же это?

— Он пообещал исполнить ее заветное желание, — догадалась Таффи.

— Да, верно. Вы не знаете, да и никто не знает, каково это — быть самой молодой, единственным ребенком во всем кнолле, и так несколько сотен лет! Даже если ты принцесса. Койот сказал, что исполнит мое самое заветное желание, если я уговорю племя принять новое правило. И я стала их уговаривать, одного за другим. Одни соглашались сразу, на других я ухлопала несколько лет. Мать согласилась последней, а на следующий день оказалось, что у нее будет ребенок. Мальчик.

— Ты хотела братика. — Дженнифер Т. вспомнила о своих братьях, Дирке и Даррине, к которым часто испытывала прямо противоположные чувства.

Роза-Паутинка, кивнув, залилась янтарными слезами.

— День, когда он родился, был счастливейшим в моей жизни. Но мы сразу стали замечать, что с ним что-то не так. Он не издавал ни звука, только все таращил свои испуганные глазенки, как будто то, что он видел, совсем ему не нравилось.

— А тут еще бейсбольное поле, — мягко подсказала Таффи.

— Это мы заметили не сразу. Новые правила как-то подействовали на чары, которые держали поле зеленым, ровным и хорошо утрамбованным, с четкими меловыми линиями — все десятки тысяч лет, которые мы прожили в этом холме. Этого-то Койот и добивался. Позже мы узнали, что другие летомирские племена тоже клюнули на его правило, и с ними произошло то же самое. Мы, конечно, тут же от его правила отказались и вернулись к Старому Стилю, но было уже поздно. Поле продолжало портиться, и в одно прекрасное утро мы, выйдя из холма, увидели его таким, каково оно есть теперь. Серым и безобразным, как струп на коже. Не помогли ни заклинания, ни молитвы. А на другой день, придя в детскую, я увидела то, что любила, как своего младшего братца — но это была лишь очередная проделка обманщика-Койота.