Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997 - Татьяна Ахметова

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

Две рати сошлися; и Гектор-геройВыходит на поле с огромной елдой,И молвит он грозно: — Друзья и враги,Я слово реку вам… Молчать, елдаки!Чего раскричались, ети вашу мать?Три слова и то не дадут мне сказать.Герои эллинов — собачьи хуи,Кто хочет сразиться со мной? Выходи! —Вскочил Менелай, разозленный врагом,Как вдруг., сам по лысине страшным хуемЦаря Агамемнона был поражен,Да так, что чуть духа не выпустил вон:— Какого ты хуя, ети твою мать,С пройдохой троянцем выходишь на рать?Смотри, это Гектор, героям герой —Куда ж тебе драться с ним, друг милый мой?Его даже трусит сам царь Ахиллес,А ты с каким хуем на хуи этот лез?Не лучше ли бросить нам жребий, друзья? —— Пусть жребий, о боги, падет на меня! —Сказал Менелай, хорохорясь.—Уйму, —Так царь Агамемнон вещает ему.И бросили жребий — и вышел Аякс,И молвил он грозно: — К услугам вам я-с! —Поклон отдает он друзьям своим всем,А Гектору хуем грозит между тем.Троянцы, увидя, кто вышел на бой,От страха за Гектора подняли вой:Аякс обладал преогромным хуем,А ростом был выше, чем каменный дом!

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

Сошлися герои… Дрожала земля…Ударил наш Гектор — Аякс ни хуя!Аякс размахнулся — и Гектору в грудьСквозь щит хуи Аякса прокладывал путь.И щит разлетелся, и броня в куски,И кровью покрылись бойцов елдаки.На битву же эту граждане смотря,Кричали героям: — Какого хуяВам биться, герои, ети вашу мать?Что оба отважны, нельзя не сказать,Но хуи к чему же ломать так совсем?!— Согласны, — сказали герои. ЗатемВ знак мира пожали и руки ониИ мирно в палатки убрались свои.

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

Я здесь пропущу очень длинный рассказОб ебле, о драках… и прямо как разК концу перейду я поэмы моей,Бояся наскучить вам музой своей.Погибло премного героев в боях,Большой недостаток явился в хуях.Оплакан Патрокл, а жестокий АхиллИ Гектора скоро елдою убил.Сбесился Аякс и в припадке издох,Своих же избивши до сотни, как блох!А царь Агамемнон так много убил,Что выбился сам совершенно из сил.Тут греки, подумав, собрали советИ так порешили, что много уж летОни здесь стоят как, а Трои все взятьНе могут канальи, ебена их мать!И сила, выходит, их вся ни при чем.— Так пусть нам поможет великим умомНаш царь остроумный, герой Одиссей.— И тотчас тот тогой покрылся своей.Подумав немного, он громко вскричал:— Вот эврика, други! Я Трою поймал:Героев, товарищи, там ни хуя,И стража из девок, — так выдумал яИз дерева сделать огромный елдакИ двум из героев залезть в него… — Так,А дальше что будет? — Не ебшись уж год,Наверно, хуй в город к себе заберетТа стража из девок. Тотчас из хуяС героем-товарищем выскочу я,Ворота сломаю, а вы между темК воротам спешите с собранием всем!

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

Случилося все, как сказал Одиссей.И греки вломилися. В злобе своейТроянок скоблили всю ночь напролет.По улицам кровь с малафьею течет,И в ней по колена герои бродя,Искали все пищи и жертв для хуя.На хуй нацепивши до сотни блядей,Валялся Ахилл пред палаткой своей,Другой же царь тоже штук двести уеб, -И весь провонял малафьею, как клопА царь Агамемнон, взяв девушек в лес,В их пизды с руками и яйцами влез.Так греки справляли победу свою.На родину каждый принес на хуюМедалей, нашивок, — наград не сочтешь,Ахилл же почтен был звездой «Мандавошь»!Я кончил, читатель! Герои моиДомой воротились — и спать залегли!

ДУШЕНЬКА

Древнее повествование

в вольных стихах

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Не Ахиллесов гнев и не осаду Трои, —Еблися боги, и еблись герои, —Но Душеньку пою,Тебя, о! Душенька, Амуру на хуй призываю:Готовь пизду свою,Не сам я еть хочу, но сводничать желаю.Не лиры громкий звук — услышишь ты свирель.Стремлюся я воспеть твою растленну щель.Не робок молодец, ебака наш не трусит,Хоть вдруг дай три пизды, по яйцы всем влупит;Венерин сын давно уж дрочит свой хуишко,Увидишь, как забьет елду свою мальчишка.Так взачесть не еблась и мать его Венера,Хотя ее ебли все боги и зефиры,Вулкан ее ебал, ебли ее сатиры,Но ебле против сей все дрянь и все химера;Ведь он в числе богов, по-божески сбег,Пускайся, не робей, бог фрянок не привьет:Хуй держит в чистоте, муде перемывает,Поганых не ебет, все целок проебает.Издревля Апулей, потом де Лафонтен,На память их имен,Ярились и трясли на Душеньку мудами,Воспели Душеньку и в прозе и стихами.Помедли, Аполлон, Парнасских муз блудить,Дай помощь мне пропеть,Как Псишу будет еть:Успеешь им еще десяток раз забить.Во Древней Греции—прошло тому давно, —Как царских ясен ебли с боярскими равно.Ебали их цари, ебали и жрецы,Ебали баре их, ебали кузнецы.Царицы не гнушались,И мелкие дворяне,Купцы, жрецы, мещанеС царицами тогда до страсти наебались.И в царское то времяОт ебли таковой размножилося племя.Меж многими царямиОдин отличен былИ плешью и мудами;В три пяди хуй носил,В оглоблю толщиной,Был тверд, как роговой;И к масти сей в прибавокПод сотню бородавокКруг плеши украшал.Был обществу полезенИ всем богам любезен.Чужих жен не ебал.За скромность такову Юпитер в награжденье,Царице и ему под старость в утешеньеТрех дщерей ниспослал.Прекрасных он имел всех трех сих дочерей,Счастливей ими был всех греческих царей.Меньшая двух была пригожей и белея,Примерна красотой, как белая лилея,Прекрасные соски на титечках сияли,Коричневы власы пизды лоб покрывали,И промеж мягких губ пизденки секелекКивал, блистал, сиял, как розовый цветок.Красы ее такой не знаю дать примеру.Едина мысль моя,Что с задницей еяЗабыт Венерин храм, забыта и Венера.Наполнен был людьми отца царевны двор,Веселия, игры, утехи стал собор.Подобен царский двор там божеским стал храмам,Чистейша жертва ей курилась фимиамом.Забыты храмы все Цитерина страны,Забыты и жрецы и все оставлены.Народ не стал их чтить, не в моде они стали.Им негде взять пизды, друг друга уж ебали.Все храмы сиротели,Зефиры отлетели,К Венерину споведу,Все. к Душеньке в пизду.Непостоянные амуры,Царевне строя куры,Цитеру оставляли,Вкруг Душеньки летали,Царевну забавлялиИ, ползая у ног,Смотрели в секелек.Богиня красоты, узнав сему причину,Что храм ея презрен,Цитер весь унизен,И, гневом воскалясь на Душеньку безвинну,Хотела отомстить,Амура упроситьПсихею погубить.С досады в кровь пизду Венера расчесала,Вулкановой биткой до жопы разодрала,Амура в храм к себе зефиров звать послала.При входе в храм его вот что ему вещала:— Амур! Амур! Вступись за честь мою и славу,Ты знаешь Душеньку иль мог о ней слыхать,Простая смертная, ругается богами,При ней уже ничто твоя бессмертна мать.Все боги вострясли от ужаса хуями.На славу со всех стран все к Душеньке бегут.И боги в небесах богинь уж не ебут.Всяк дрочит свой елдак, на Душеньку ярится,Юпитер сам ее давно уж еть грозится,И слышно, что берет ее к себе в супруги.Гречанку мерзкую, едва ли царску дочь,Забыв Юнонины и верность и услуги,Для Псиши дрочит хуй, он дрочит день и ночь.Какой ты будешь бог и где твой будет трон,Когда от них другой родится Купидон,Который у тебя отымет лук и стрелы?Ты знаешь: дети все Юпитеровы смелы.Блудить он будет всех, ему кто попадется,Почтенна мать твоя с его муд не свернется,И еблею такой привьет мне пиздорык;На Душеньку сей гнев твой должен быть велик.И, чтоб остановить ужасную напасть,Ты должен показать над Псишей свою власть.Соделай Душеньку несчастною вовек,Чтобы уеб ее прескверный человек.Поганый был бы хуй, и шанкер, и бабонСидел бы на хую,И Душеньку сиюУеб он в афедрон;Чтоб спереди пизду до пупа разорвал,Под титьку, в рот и в нос ей хуем бы совал,И мерзостью такой он фрянки б ей привил,Во фрянках бы у ней чтоб нос бы прочь отгнил;Чтоб краса ее увялаИ чтобы я спокойна стала. —-Амур хоть не хотел, но должен обещатьЗа дерзость Душеньку порядком постращать.Он гнева матери оспаривать не смелИ, давши слово ей, вспорхнул — и улетел.Не в долгом времени пришла богине весть,Которую зефир спешил скорей при несть,Что Душенька уже оставлена от всехИ что ебаки все, как будто бы в посмех,От всякой встречи с ней повсюду удалялисьИ больше они ей с хуями не казались.Что Душенька уже сама по ебле разъярилась,Оставя гордость всю, Венере покорилась;Что двор отца ее крапивою порос,Что с горести Царя прошиб давно понос.Таких чудес престранный родСмутил во Греции народ.Все подданны, любя царевну, прослезились,А царская родня не менее крушилась.И сами ей везде искали женихов,Но всюду женихи страшилисьГневить Венеру и богов;Что Псиша — царска дочь — ни с кем не еблася,И с грусти таковой в народе завеласяНевстаниха, какой еще и не бывало,От сих времен ебак несчастия начало;Всех прежде у Царя хуй сделался как лыко,Потом во всей стране, от мала до велика,Хуи все лыком сталиИ целок не ебали.Но должно обратить на Душеньку свой взор.Сошлася вся родня к Царю на царский двор.Чем кончить зло, не знали,Все думали, гадали,Как Душеньке помочь,Чего был всяк не прочь.Изделавши совет, все вместе согласились,Спросить о Душеньке Оракула решились.Оракулом был дан Царю ответ таков,Читатель! сам смотри, толков иль бестолков:«Супруг для Душеньки, назначенный судьбами,Есть чудо с крыльями, который всех язвит.Кого копнет в пизду, та в радости забздит.С предлинною биткой, с широкими мудами.Когда в веселый час захочет пошутить,Сам Царь не отойдет, велит его блудить,И на хуй к кобелю посадит дочь жрецову,Противиться никто его не смеет слову,Все блядские дела берет под свой покров.Никто не избежит ужасных сих оков,Он молод или стар — закрыто то судьбами,Почтен между людьми, почтен между богами.Судьба и боги все определили так:Сыскать к супругу путь дают особый знак.Царевну пусть ведут на ту из гор вершину,Хуи где все растут, пиздами испещренна.Не знает мир о ней, не знает вся вселенна.И там ее одну оставят на судьбину,На радость и на скорбь, на жизнь и на ончину».Ответ сей сродникам отнюдь не полюбился.Оракула бранили,И все судили,Какой бы был злой дух, на Псишу что ярился?Мудами все качали,Все думали-гадали,И наконецЦарь, Душенькин отец,Не знав, куда вести, в путь Псише отказал.Таков ответ Царя царевне невзлюбился.Давно уже ее пизденочка чесалась,Не знавши, хуй где взять, мизинцем забавлялась,От ярости такой и секель шевелился.Притом сама она была великодушна,Сама Оракулу хотела быть послушна,Кто б ни был, где б ни будь.Желая поскорей пизденку протянуть,— Живите в счастии, — сказала она им, —Я вас должна спасти несчастием моим;Пускай свершается богов бессмертных воля,Судьба моя меня к тому, знать, так ведет;Пущай чудовище меня и уебет;Умру я на хую, моя такая доля. —Меж тем как Душенька вещала так отцу,Совет пустился плакать снова,И слезы тут у всех катились по лицу.Но в горестнейшем плачеНикто с Царицею сравниться не возмог.Она пускала стон и жалобу всех паче,То, память потеряв, валилась часто с ног,Венере шиш казала,Оракула ругалаИ с горести пизду до жопы раздирала.То, секель ущемя Оракулу свой в зубы,Пиздою мазала ему и нос и губы;В ругательство ж еще обоссала.В смятеньи таковом немало пробыла.Вещала так ему: — Доколь она жива,Не ставит ни во что Оракула слова,И что ни для такого чудаНе пустит дочь оттуда. —Но хоть она во всю кричала мочь,Однако, вопреки Амур, судьбы и боги,Оракул и жрецы, родня, отец и дочь,Велела сухари готовить для дороги.Царевна с радости не знала что начатьИ снова начала перстом в пизде копать,Так думая в себе: «Хоть чудо будет еть,Но он ведь не медведь;Хоть звери там живут,Подобных звери там, зверей же и ебут».И с мыслею такой оставя дом и град,В дорогу сказан был уж девушки наряд.Куда, — от всех то было тайно.Царевна наконец умомРешила неизвестность в том.Как все дела свои судомОна решила обычайно.Сказала всей родне своей,Чтоб только в путь ее прилично снарядилиИ в колесницу посадилиБез кучера и без возжей.— Пускай по воле лошадей,Судьба, — сказала, — будет править,Найдет счастия иль бед,Где должно вам меня оставить. —По таковым ее словамНедолги были споры там.Готова колесница.Садится царска дочь и с нею мать Царица.Тронулись лошади, не ждав себе уряда.Везут без поводов,Везут с двора, везут из града,И наконец везут из дальних городов;В сей путь, порожний или дальний,Устроен был Царем порядок погребальный.Двенадцать воинов вокруг свечи несли,Двенадцать девок им в кулак бычка трясли,Двенадцать человек плачевно воспевали,Баб столько же у них площиц из муд таскали;Царевнину несли хрустальную кровать,На коей Душеньку там будут проебать;Двенадцать человек несли ее коклюшки,Которыми в ночи царевна для игрушкиИзволила копать частехонько в пиздушке.Потом в наряде шел жрецов усатых полк,Стихи Оракула несли перед собою.Тут старший жрец стихам давал народу толк,И с важным он лицом потряхивал елдою.Впоследок ехала печальна колесница,В которой с дочерью сидела мать-Царица;У ног ее стоял урыльник иль кувшин,То был плачевный урн, какой старинны грекиДавали в дар, когда прощались с кем навеки.Потом, спустя штаны, у самой колесницыШел Душенькин отец возле своей Царицы;Царица хуй его в пригоршинах держала,А Душенька на них от ярости дрожала.Толпами шел за сим от всех сторон народ.Желая кончить им счастливо сей поход.Иные хлипали, другие громко выли,Не ведая, куда везут и дочь и мать;Иные в горести по виду тако мнили,Что Душеньку везут Плутону проебать.Иные устилалиПред Псишей путь цветами;Другие протиралиЖрецам глаза мудами.И много таковых презреньем их ругали,За то, что Душеньке они всё к худу предвещали.И, возвратяся в дом,За диво возвещали.Другие божествомЦаревну называли.Вотще жрецы кричали,Что та царевне честьПрогневает Венеру;А следуя манеру,Толчком иль как ни есть,Народ хотели прочь отвесть.Но паче тем народ, волнуясь, разъярился,До смерти всех жрецов заеть он вмиг грозился.Иные, воспалясь, из шайки их таскалиИ хуя по три вдруг им в жопу забивали.Забыли, что гневят и святость и Венеру,Ебут они жрецов по новому манеру:Ебут их в рот и в нос, ебут их в сраку, в уши,Мотают на хуй жрецов святые туши.Большому ж из жрецов бычачий хуй забили.Их Царь со всем двором насилу усмирили,Избавя тем жрецов от страха и напасти.Но всё народ бежал, противясь царской власти.Забыв Венеры вредИ всю возможность бед,Толпами шли насильноЗа Душенькою вслед,Усердно и умильно,Не слушаясь Царя, за Душенькой бежали.Куда же путь их был, того совсем не знали.Не долго ехавши путем и вдоль и вкруг,К горе высокой вдруг поближе подступили.Там сами лошади остановились вдругИ далее не шли, как много их ни били.В подошве той горы престрашный хуй торчал,Се явно признак был. Оракул что вещал,Что точно та гора, все вместе подтвердили,На коей высоту царевну возводили.Вручают все ее хранительным богам.Ведут на высоту по камням и пескам.Ни лесу, ни травы они здесь не видали,Лишь только по холмам одни хуй торчали.В других местах —Пизды в щеляхТопорщились, сиделиИ секелем вертели.И многие от страха тут,Имея многий труд,Зажмурившись, бежалиИ шапки растеряли.Другие молодцы —Большие наглецы —Под камешком пизду в пещере находили,Дорогой идучи их всячески блудили.Сама Царица-матьИзволила набратьХуйков с десяток на дорожку,Себя чтоб забавлять от скуки понемножку…Но можно ль описать Царя с его двором,Когда на верх горы с царевною явились?Когда с печали все пред нею ублудились,Желая также ей уеться, — и потомС царевною простились,А после вскорь и Царь, согнутый скорбью в рюк,Похож на страждуща во фрянках елдака,Когда он слезы льет от зла хуерыка, —Насильно вырван был у дочери из рук.Тогда и дневное светило,Смотря на горесть их разлук,Казалось, будто сократилоОбыкновенный в мире круг,И спрятаться спешилоК Нептуну под муде.Лучи свои сокрылоВ Фетидиной пизде.Тогда и день и ночь,Одну увидя царску дочь,Ко Мраку на хуй селаИ эху одному при Псише быть велела.Покрыла Душеньку там черным покрываломИ томнейшим лучом едва светящих звезд.Открыла в мрачности весь ужас оных мест.Тогда и Царь скорей предпринял свой отъезд,Не ведая конца за то ль сменить началом.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ