Тайна дважды убитой. Следак Её Величества 1 (Следопыт Империи) - Григорий Грошев

передать Фёдору весточку? Владимир контролировал каждый её шаг. За нею, как тень, ходил зомбированный Виктор Горелов. Ирландец убедил его, что поможет вызволить из тюрьмы нерадивого братца.

— Будешь противиться — прикажу Виктору иметь тебя жесточайше, — сказал Ирландец на третий день плена, когда Алиса отказалась делить с ним ложе. — Во все отверстия, в кои он пожелает. Наделю его такой энергией, что даже ты взвоешь. Ежели выживешь, конечно.

Ведьма плакала, рыдала, после чего — была вынуждена снова и снова принимать в себя колдуна. И после каждого акта нелюбви чувствовала, как её магический источник становится всё темнее и темнее…

Глава 30. Культурная часть вечера

После ресторана гости расходились неохотно. Долго обнимались и пили на посошок: оглоблевую, стременную, крайнюю. Однако же, вечер продолжался. Лишь самых доверенных товарищей Цискаридзе взял с собою в бани. Помещения тоже были забронированы заблаговременно — таинственными покровителями, о которых Фёдор знать ничего не хотел.

Однако же, Генрих не собирался тащить с собою весь отдел. Компанию ему составили Её Величества старший следователь Иванов и оперативно уполномоченный Соловьев. Ни первый, ни второй ни разу не дали повода усомниться в собственной благонадёжности. Цискаридзе имел маленькую слабость… Вскоре читатель поймёт, о чём речь.

Бани — величественное сооружение в старой Москве. Ни адрес, ни даже близлежащие строения не подлежат огласке. Прости, читатель, но это место — для избранных. Боле подробностей сообщить не могу. Однако же, ближайшие строки помогут тебе представить, что это за заведение. Хотя бы в общих чертах.

Вошли в зал. Белые колонны, мрамор. Благовония. Для отвода глаз — лавка с банными принадлежностями. Тут тебе и веники, и мочалки, и различные крема. Даже бритвенный станок можно купить! Но если тебя сюда не приглашали, дальше лавки ты не пройдёшь. Наших героев ждали: они даже немного опоздали.

— Господа! — приветствовал их распорядитель — сам, лично. — Спасибо, что пришли в наш скромный сад наслаждений. Имеем свежие поступления. Изволите ль снять пробу?

— Мне как всегда, — махнул рукой Генрих. — Старый каблук лучше новых двух.

— Полно вам, уважаемый господин! — улыбнулся распорядитель. — Вы и трёх осилите.

— Я за компанию, — поспешил сказать Федор. Таковых мест он остерегался в силу своего характера. — С удовольствием посещу и сауну, и купальню. В отдельных блюдах не нуждаюсь.

— Ну зачем же отказывать в удовольствии?! — всплеснул руками распорядитель. — У нас есть отечественный продукт. Индийская экзотика. Американские новинки. Насельницы острова в Тихом океане, куда не ступала нога русского человека. А ещё…

— Я бы желал сегодня иметь дело с агрессивной японщиной, — нетерпеливо попросил Соловьев. — Давно мечтал отомстить им за Варяга нашего!

— Как пожелаете! — согласился распорядитель и сделал отметку в своём блокнотике. — Вам, господин Герой, как всегда — «Лебединое озеро». Ну а нашему диетчику, — он бросил взгляд на Иванова. — Организуем добрый пар. Ароматические масла, венички, купели. И расслабление мышц. Начнем?

Мужчина хлопнул в ладоши. К нему тут же подбежала карлица, на которой из одеяния была лишь простыня, обернутая наподобие тоги. Она практически не закрывала её пышную грудь. Выслушав его указания, она кивнула и побежала вглубь. В процессе — то ли нарочно, то ли нет — полотенце слетело.

Следователь увидел, что карлица сложена гармонично. Маленькие ножки, ручки, очаровательный задок. Почувствовав взгляд, она обернулась и послала ему улыбку. А затем — проворно скрылась в недрах здания. Наблюдая за неё, Цискаридзе подмигнул товарищам.

Подали по кружке кваса. Выпили. Их опьянение — как рукой сняло, а ещё — пропала противная тяжесть в набитых животах. Словно открылось второе дыхание. Генрих, опустошив кружку, крякнул и махнул рукой. В отличие от них, он был в этом заведении не впервые.

— На Токио!

Сперва они вошли в небольшую раздевалку. Из стен доносилась умиротворяющая музыка. Там мужчины сняли с себя костюмы, аккуратно сложили запонки. Аппетитная дюймовочка уже не скрывала свою наготу. Она приняла вещи, повесила их на вешалки и демонстративно спрятала в шкаф. Глядя на её открытость и улыбку, Фёдор с трудом подавил в себе волну вожделения. Карлицей он не обладал ни разу.

После — душ. Каждого полицейского обдала вода с ароматом масел и трав. Поочередно — холодная, горячая и снова холодная. Растерлись полотенцами, настоянными над фруктами. Цискаридзе принял синюю таблетку, поднесенную ему карлицей, а остальные воздержались.

— Теперь я пахну апельсином! — засмеялся Цискаридзе. — Можете себе представить?

— Я не только представляю, но и явственно чувствую, — ответил Иванов. Настроение у него было странным.

Тут же облачились в удобные халаты. Белоснежные, мягчайшие, нежные. На ноги — тапки, ибо мрамор, коим выложен пол, мог быть скользок. Халат Генриха начал явственно выпирать спереди. Соловьёву и Иванову стало неловко. Но начальник, кажется, не испытывал ни малейшего смущения.

— За мною, джентльмены! — весело произнес Цискаридзе, махнув рукой. — Я покажу вам путь к блаженству.

Они вошли в большой зал, оформленный в классическом стиле. Заиграла симфоническая музыка. Иванов узнал мотив, но не мог вспомнить название. Умирающий лебедь? Щелкунчик? Из двери выбежали три девушки, одетые в пуанты и балетные пачки. Стали у станка. Замерли.

— Па! — скомандовал Генрих. — Плие! Арабеск! Манеже… Па да шелле… Ножку выше тянем, выше!

Девушки были великолепны. Фигурки точёные, аккуратные бедра, груди. А какие роскошные венчания у бедер! Федор почувствовал, что начинает волноваться даже без синей таблетки. Впрочем, в его годы грешно жаловаться на невозможность оценить девичью красоту.

— Ножку выше! — командовал Цискаридзе. — Ещё выше! Выше головушек, родные мои!

И в момент исполнения этих движений вскрылось одно любопытное обстоятельство. Наши девушки… Совершенно не носили нижнего белья! Генрих, не в силах противиться нахлынувшим чувствам, подбежал к одной из них и припал на колено. Своими губами стал целовать бёдра, поднимаясь всё выше, выше.

Балерина встала на носочек одной ногой, а второй — обвила Генриха вокруг шеи. Притянула к себе. Прижала ещё крепче, так что голова полковника покраснела. Однако же, он не отстранился. На лице ее через секунду появилось блаженство. Ощущает или изображает?

— Осавсе нас! — раздался приглушенный голос Цискаридзе. — Осавсе!

Следователь и сыщик двинулись дальше. Едва они открыли дверь другого зала, едва вошли внутрь… Как их тут же скрутили чьи-то нежные, но крепкие руки. Пока Федор стоял в замешательстве, Соловьев тут же начал сопротивляться. Он