Король - Тиффани Райз

больнице, куда меня отвезли после того, как отец сломал мне руку, — продолжил Сорен. — Она была моей сиделкой. Я никогда не забуду ее доброту. Нам всем время от времени нужна доброта.

Сорен хотел сказать что-то еще, но тут вошла доктор, интеллигентная женщина лет под сорок, и все слова были забыты.

— Кингсли, это доктор Саттон, — сказал Сорен. — Она посещает мою церковь. Доктор Саттон, это мой зять Кингсли. Он распутник. Я вас предупредил.

— На мою долю выпало немало распутников. Они обеспечивают меня работой. — Доктор Саттон улыбнулся той безмятежной улыбкой, какой всегда улыбаются врачи. — Как поживаете, Кингсли?

— Ненавижу находиться здесь, так что, пожалуйста, давайте покончим с этим как можно быстрей, — ответил Кингсли.

— Как вы можете заметить, Кингсли также очарователен и приятен.

— Все в порядке, отец Стернс. — Доктор Саттон по-матерински похлопала его по колену. — Бывало и хуже. А теперь, Кингсли, начнем осмотр? — спросила она, пододвигая стул на колесиках.

— Я не знаю, чем мы занимаемся, — ответил Кингсли. — Но меня осматривают.

Сорен одарил его «веди себя прилично» взглядом.

Доктор Саттон пробежала по длинному списку вопросов, на которые Кингсли отвечал, не глядя ей в глаза. Да, у него была гонорея и сифилис. Да, его вылечили. Нет, на данный момент у него не было каких-либо симптомов. Когда она спросила сколько сексуальных партнеров у него было, она удивилась ответу.

— Думаю, это рекорд, — ответила она и записала число.

— Я француз, — просто констатировал Кингсли.

— Это твое оправдание всему, — заметил Сорен.

— Это не оправдание. Это объяснение.

— Ты наполовину француз, — напомнил ему Сорен и нахмурился.

— Да, и, если бы я был чистым французом, это число было бы вдвое больше.

— Есть ли что-нибудь особенное, чем, по вашему мнению, вы могли быть заражены?

— Да, — ответил Кингсли, уставившись на Сорена, который вынудил его пройти этот глупый осмотр. — Комплекс вины относится к венерическим заболеваниям, oui? Интересно, от кого я ее подхватил.

Он ожидал еще одного взгляда от Сорена. Вместо этого он увидел нечто гораздо худшее — сочувствие, смешанное с жалостью.

— Расскажи ей правду, — попросил Сорен.

— Правду? — спросила доктор. — Вы можете рассказать мне все. Все, что вы скажете, конфиденциально. В этом отношении врачи подобны священникам. Если хотите, мы можем выгнать его из кабинета.

Кингсли отвернулся от них обоих и тупо уставился на желтый постер со смайликом.

— В январе прошлого года я выполнял кое-какую работу в Восточной Европе, — наконец сказал Кингсли как можно более спокойным тоном в такой ситуации. — Не спрашивайте, чем я занимался, потому что мне запрещено рассказывать. Но меня взяли в плен и подстрелили. И в госпитале сказали… сказали, что надо мной надругались. Я имею в виду, пока я был без сознания.

Боковым зрением он заметил, как доктор изучала его лицо.

— Над вами сексуально надругались? — Ее тон был нейтральным, спокойным. Он был благодарен за это.

— Очень вероятно, — ответил он.

— У вас остались какие-либо затяжные симптомы или боль?

— Иногда у меня случаются флэшбеки. Кошмары. Никаких воспоминаний.

— Похоже на посттравматическое стрессовое расстройство, — ответила доктор Саттон. — Я могу направить вас к специалисту в этой области.

— Никаких психотерапевтов, — ответил Кингсли. — Я ненавижу их еще больше, чем врачей.

— Когда ты в последний раз обследовался? — спросила доктор Саттон.

— Меня проверяли в больнице, а через полгода должны были еще раз. Но я не пришел.

— Почему же вы этого не сделали?

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.

— Говорил же — ненавижу врачей.

Она улыбнулась.

— Я часто это слышу, — ответил она. — Итак… после того, через что вы прошли, думаю, мы проверим вас на…

Кингсли нервно вдохнул.

— На всё.

Глава 16

Доктор Саттон измерила его пульс, взяла две пробирки крови, заставила его помочиться в стаканчик и затем сделала кое-что с ватной палочкой, за что обычно мужчины заплатили бы больше пяти сотен долларов Госпоже. Она сказала, что результаты придут через две недели.

— Две недели? — повторил он. — Я должен ждать две недели?

Она посмотрела на него с глубочайшим состраданием.

— Понимаю. Эти две недели ожидания результатов самые пугающие в жизни любого. И они могут прийти быстрее, но обычно это занимает две недели. Попытайтесь не думать об этом.

— Этого не произойдет.

— Я рекомендую вам не вступать в половые связи, пока не будут готовы результаты.

— Невозможно, — ответил он.

— Возможно, — возразил Сорен. — Я прикую тебя к полу, если придется.

— У меня уже был секс, будучи прикованным цепями к полу. Помнишь, когда…

— Кингсли.

— Вам стоит подумать о будущем, — сказала доктор Саттон. — Вы подвергаете свою жизнь риску. Вы подвергаете риску детородную функцию. Даже если вы не хотите детей…

— Хочу.

Сорен резко посмотрел на него. Кингсли не понимал, откуда взялось это слово. Он только что сказал, что хочет детей? Правда? И когда он планировал признаться себе в этом?

— Тогда вам стоит использовать защиту, — продолжила доктор Саттон. — Каждый раз. Пока, конечно, вы не будете готовы к появлению детей.

— Никаких других вариантов? — спросил Кингсли.

— Можешь попробовать целибат, — предложил Сорен, и Кингсли запустил в него палочкой для проверки горла.

— Противоестественно, — ответил Кингсли. — Никто не должен хранить целибат.

— Согласна, — добавила доктор Саттон и подмигнула Сорену.

Доктор Саттон пообещала позвонить, как только будут результаты. Они с Сореном вышли на солнечный свет.

— Она и твой доктор тоже, верно? — спросил Кингсли.

— Да.

— И она ходит в твою церковь?

— Да.

— И она не считает, что священники должны соблюдать обет безбрачия?

— Теперь ты знаешь, почему она мой врач, — улыбнулся Сорен. Улыбка померкла, и он положил руку на плечо Кингсли. — Что бы ни случилось, я буду рядом.

— Две недели. Я умру, ожидая, чтобы узнать, умру ли я.

— У тебя нет моего разрешения умирать.

— Я не выдержу. Что люди, которые не занимаются сексом, делают со своим временем? Кроме того, что планируют самоубийство?

— У меня нет секса. По-твоему, я похож на суицидника?

— Чем ты занимаешься в свободное время?

— Я покажу. Встретимся в Центральном парке на Северной Лужайке в три.

— Разве у тебя нет работы? — спросил Кингсли.

— Я сказал, что утренняя служба в десять. Остаток выходного я проведу с тобой. Приходи в парк. Надень то, в чем удобно бегать.

— Я не хочу бегать.

— Северная лужайка. Три.

Сорен показал три пальца.

В ответ Кингсли показал один палец.

Как только Сорен уехал, Кингсли остановился у таксофона и позвонил Сэм.

— Ты отправляла сообщение на пейджер? — спросил он, как только Сэм сняла трубку.

— У тебя несколько сообщений. Самое важное — Блейз хочет, чтобы ты сопровождал ее