Двуглавый. Книга первая - Михаил Иванович Казьмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но намного хуже этой небольшого и быстро улаженного недопонимания с тёзкой было тут другое. Вверх тормашками летел мой хитроумный план поставить интересующихся тёзкиными способностями в положение просителей, причём план, уже обсуждённый и утверждённый совместно с дворянином Елисеевым. Раз ни институтчики, ни неведомые преступники так до сих пор и не почесались, а сыщики начали что-то нащупывать, перед нами вставала необходимость действовать на опережение, а сделать это без того, чтобы тёзка сам и первым вышел на кого-то из них, никакой возможности не оставалось…
Глава 15
Осмысление, переосмысление и незапланированный эксперимент
— Кажется, здесь, — не шибко уверенно сказал тёзка.
— Нет, вон там, чуть дальше за спиленным деревом, — поправил его я. — Подойдём или подъедем?
— Подъедем, — ответил тёзка. — Зачем зря ходить туда-сюда?
Спорить тут было не с чем, так что подъехали. Не знаю уж, почему в прошлую нашу поездку в Москву я не захотел остановиться на том самом месте, где мы с тёзкой встретились и где я по суровой необходимости подселился к нему в голову, почему захотелось остановиться сейчас, не знал тем более, но вот же, появилось вдруг такое желание. Тёзка и сам был не против, и теперь мы искали точное место того исторического для обоих события. Искали и вроде бы нашли — дерево, спиленное не до нормального пня, а до обрубка высотой около полутора метров, я помнил.
Под ярким солнцем выглядело всё по-другому, но да, это было то самое место. Хорошо, что выехали мы очень рано, машин на дороге было совсем мало, и мы даже смогли походить взад-вперёд по проезжей части, пока оба не уверились, что никакой ошибки нет.
— Знаешь, Виктор, нехорошо, наверное, такое говорить… — виновато начал тёзка. Хм, что это с ним?
— Да ты скажи, а там и посмотрим, хорошо оно или где, — подбодрил я его. Почему-то мне представлялось важным, чтобы тёзка высказался.
— Здесь же такое горе случилось… А мне сейчас на этом месте тепло как-то… На душе тепло… Как будто что-то хорошее тут произошло… — излагал свои ощущения тёзка не особо внятно, но я прислушался к его мыслям и чувствам — да, ему сейчас и правда было хорошо на душе. С чего бы, интересно…
— Ну, хорошее тоже случилось, — напомнил я. — Помереть совсем, с концами, было бы, согласись, намного хуже, уж для меня точно. Спасибо, что приютил.
Тёзка выдал что-то не особо вразумительное в том смысле, что не стоит, мол, благодарности, что сам рад такому обороту, пусть и не понимает, как такое могло произойти. Ага, можно подумать, я понимаю…
Уже в машине, когда мы покатились дальше, я поймал себя на том, что и для меня посещение памятного места не прошло просто так. Нет, какой-то душевной теплоты я в себе не обнаружил, зато и мысли мои, и чувства были наполнены спокойствием и уверенностью, что всё у нас с тёзкой получится.
Эти самые спокойствие с уверенностью меня, должен признать, неплохо так озадачили — ведь никакого внятного плана выйти на Михайловский институт так, чтобы тёзка не выглядел при этом просителем, я так и не придумал, и в Москву мы сейчас ехали лишь потому, что тёзка согласился на время отложить в сторонку свою дворянскую гордость и действовать сообразно складывающимся обстоятельствам. Уговорил я его, короче. Ну что ж, теперь и сам чувствовал, что уговорил не зря.
Выбраться в Москву в этот раз тёзке оказалось проще, чем когда мы отправились на поиски Михальцовых. Батальон подполковника Елисеева выдвинулся на учения, командир, естественно, отправился с ним, а в отсутствие отца договориться с матерью у тёзки получилось не так и сложно, хотя мне, например, совесть не позволяет повторить здесь ту белиберду, что он наплёл матушке и сестрице. Зато напустить туману старшей сестре у тёзки вышло уже с некоторыми затруднениями, Ольга то ли сообразила, то ли почувствовала, что не всё так гладко и складно, как объясняет ей братик, но тёзка честно старался, не без моей, кстати, скромной помощи, заливался, можно сказать, соловьём и в конце концов добился успеха, уверив-таки сестру в том, что собирается уточнить и перепроверить результаты, полученные у доктора Брянцева. Заодно товарищ обогатил свой лексикон выражением «компостировать мозги», уж очень оно ему понравилось. Здесь, кстати, это звучит даже веселее, чем в моём мире, потому что «компостирование» тут — не пробивание дырок в билетах на общественном транспорте, а естественное разложение всяческой органики, включая навоз и дерьмо, для последующего удобрения земли полученным компостом.
Дороги в тёзкином мире строить умеют, делать автомобили тоже, так что катилась тёзкина «Яуза» легко и плавно, и это одновременно и помогало думать, и слегка убаюкивало. Надо полагать, такое сочетание, да ещё с добавлением полученных на месте моей телесной гибели спокойствия и уверенности, и стало причиной некоторой благостности моих размышлений. Вот приедем, думал я, в Москву, заглянем к Алёше Михальцову, чуть позже на нас выйдет и Николай Михальцов, побеседуем, впечатлим его по самое некуда тёзкиными восьмёрками, если он и так уже не в курсе, да и примут нас в Михайловском институте с распростёртыми объятиями, вынесут нам разнообразных плюшек на тарелочке с голубой каёмочкой, и будут нас всеми мыслимыми способами холить и лелеять. А как же ещё-то, мы ж не просто погулять вышли! Тёзка вон, вообще уникум, они тут носятся, как с писаной торбой, с теми, у кого четыре из восьми признаков, а у него-то аж все восемь! Ну и я с ним за компанию, так что все плюшки на самом деле обоим и достанутся.
Мы как раз въехали в Перово, в моё время район Москвы, а здесь не самый захолустный городишко Московской губернии, когда на этаком сияющем фоне обнаружилась парочка тёмных пятнышек.
Одно из них на самом деле на звание пятнышка не особо и тянуло. Да, что я, что тёзка слишком уж легко восприняли всю эту историю. Нет, «легко», пожалуй, не совсем то слово, скорее, мы оба приняли и моё подселение в разум дворянина Елисеева, и открывшуюся у него предрасположенность к тем самым способностям с какой-то необъяснимой естественностью. И ладно бы только тёзка, ему такое
