Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Диана сама решила нанести визит главному распорядителю королевского двора, но не в Лувре, а в его недавно отстроенной загородной резиденции. Она приказала подать носилки и в сопровождении двух пажей и охраны заторопилась к своему единомышленнику. Безумная жажда мести своей сопернице бушевала в сердце Дианы, оказавшись великолепным живительным лекарством: благодаря ему разогревалась кровь, тело молодело и наливалось силой, ум работал четко и изобретательно.

Солнце уже скрылось за горизонтом, небо постепенно темнело, и по нему с громким карканьем носились вороны, когда Диана добралась до дворца коннетабля.

Монморанси обрадовался ее неожиданному визиту. Он вышел ей навстречу, поцеловал руку, с участием поинтересовался ее драгоценным здоровьем.

– Добро пожаловать в мой новый дворец, несравненная Диана. Я счастлив, что вы переступили его порог! Но почему в такое время?

– Для важных дел времени не существует.

Мгновенно сообразив, что этот визит связан с решением крайне важного вопроса, он провел ее в зал, украшенный гобеленами из Фландрии с развешанными на них трофеями войны с Испанией, уставленный шкафами с разнообразными предметами роскоши.

Диана была поражена невероятным богатством зала, хотя удивить ее было трудно, она привыкла к великолепному убранству своего замка в Ане, к изяществу королевской резиденции в Фонтенбло и в замках Амбуаза, Шенонсо и Шамбора, где король Франциск любил принимать своих гостей. Здесь, в новом дворце Монморанси, все сверкало от блеска золотых блюд, кресел, задрапированных тканью, почти сплошь расшитой золотой нитью. Монморанси нравилось показывать Диане новые приобретения, но сегодня он почувствовал, что его союзнице было не до этого. Едва опустившись в кресло с высокой спинкой, она положила свою изящную руку на его мощный кулак и тут же изложила цель своего внезапного приезда.

– Монсеньор коннетабль, необходимо немедленно избавить короля от его недостойных фаворитов. У вас достаточно преданных вам людей в Королевском совете. Филипп Шабо де Брион не раз вставал на вашем пути и способствовал падению вашего могущества. Теперь король снова приблизил его к себе, и адмирал снова жаждет рассорить вас с королем и продолжить войну с Испанией. Надо лишить его и герцогиню Анну д’Этамп, союзницу и любовницу, голова которой набита опасным коварством, возможности влияния на короля. Так не может больше продолжаться! Мы никогда не вернем мир королевству, пока эти двое будут удерживать короля в своих руках.

Монморанси некоторое время медлил с ответом. Он глубоко задумался, взвешивая все за и против предложения Дианы. Оно не было для него неожиданным: Диана стремилась к низвержению фаворитки короля, а он сам к свержению своего главного соперника.

Наконец тонкие губы коннетабля сложились в холодную улыбку, улыбку с оттенком угрозы.

– Король, как слепой, снова идет на поводу у Бриона, который вместе с герцогиней д’Этамп, любовницей их обоих, обкрадывает его. У меня для этого есть неопровержимые доказательства. Их алчность сравнима с их ненасытным стремлением его к женским ласкам, ее – к мужским.

– Нужно составить план срочного устранения адмирала, – настойчиво потребовала Диана. – Фаворитку сбросить с пьедестала пока не удастся. Король открыто демонстрирует свою привязанность к ней и даже публично спрашивает ее мнение о государственных делах.

– Оставим пока в покое, думаю, что ненадолго, герцогиню д’Этамп. В том, что я задумал осуществить, она адмиралу не поможет. Да и король, получив от меня неопровержимые доказательства, навряд ли послушает ее.

Разговор между Дианой и коннетаблем длился несколько часов и закончился далеко за полночь.

На прощание Анн де Монморанси произнес:

– Я все еще раз хорошенько взвесил, прекрасная Диана. И не нахожу, что препятствия будут непреодолимы. Когда преследуешь некую цель, знай, что рискуешь, и умей забыть обо всем, кроме намеченной цели.

Как только представился удобный случай, Анн де Монморанси, чтобы удалить Шабо де Бриона из Королевского совета, донес о его злоупотреблениях и растратах. Распорядителю двора удалось убедить короля начать расследование по иску против адмирала.

Возбуждение дела против адмирала Шабо де Бриона, обвиняемого в жульнических махинациях, явилось настоящим вызовом фаворитке. Как гром среди ясного неба произошедшее открыло глаза наименее осведомленным придворным на очевидный рост влияния при дворе Дианы де Пуатье.

Теперь каждый понимал, что коннетабль так вызывающе ведет себя с фавориткой короля, чтобы услужить любовнице дофина.

Герцогиня д’Этамп, несмотря на все ее попытки вмешаться, не сумела спасти своего верного союзника и любовника от этого испытания. Она прекрасно понимала, что в глазах Дианы главный проступок адмирала состоял не в том, что он набивал свои сундуки деньгами из государственной казны, а в том, и только в том, что он был ее тайным любовником и преданным сторонником. Она негодовала, видя, что клан Монморанси торжествует, что Диана де Пуатье на этот раз одержала победу. Фаворитке короля снова пришлось задуматься о мести, на этот раз окончательной!.. Она снова и снова повторяла свой главный девиз: «Жизнь – битва, где хорошо всякое оружие, дремучий лес, где без сожаления необходимо перегрызать горло своему недругу. По отношению к врагу дозволено все».

Она задалась целью опорочить самого Анна де Монморанси.

Франциск до поры до времени старался не вмешиваться в борьбу двух женщин, которые раскалывали его двор. Партия католиков поддерживала Диану. Реформисты объединились вокруг Анны. Только после устранения Шабо де Бриона король понял, что необходимо остановить двух дам от дальнейшей битвы друг с другом и медлить не следует.

На Королевском совете во время вынесения Монморанси приговора адмиралу Шабо де Бриону у Франциска начался сильнейший озноб. С трудом добравшись до спальни, он слег от воспалившегося болезненного гнойника внизу живота. Возникший абсцесс заставил его сильно страдать. Началась череда кровопусканий и примочек, ничего, конечно, не дававших.

Все жили в ожидании грандиозных перемен и начала нового правления.

Пока королева Элеонора, королева Маргарита Наваррская и герцогиня д’Этамп возносили к небу свои мольбы о выздоровлении короля, многие из друзей Франциска, старательно изображая сочувствие, в испуге пытались подобраться поближе к дофину. Каждый торопился не опоздать отрезать для себя кусок пожирнее.

Екатерина впервые всерьез задумалась об оборотной стороне власти, когда в трудные минуты жизни государства большинство придворных не видели вокруг ничего кроме собственных интересов, но не интересов страны. Она издали наблюдала за Дианой де Пуатье, которая все выше поднимала свою тщеславную голову, выказывая непомерное высокомерие, и все реже отпускала к ней Генриха. Екатерина ломала голову над тем, как ей избавиться от соперницы. Ей казалось, что Генрих будет верен Диане всю свою жизнь. Она сожалела, что удача сопутствует любовнице мужа и Анне д’Этамп не удалось изгнать эту неувядающую колдунью с королевского двора.

В эти дни фаворитка короля особенно сблизилась с его любимой сестрой. Они одинаково переживали случившееся.

Уединившись в покоях Маргариты, женщины старались излить друг другу душу.

– Король, слава Всевышнему, все еще жив. Не слишком ли преждевременно многие стараются объединиться вокруг Генриха, его престарелой любовницы и Монморанси? – возмущалась Анна, еле сдерживая слезы негодования.

– Вы правы, Анна, все словно обезумели, готовятся к тому, о чем грех даже думать, – согласилась Маргарита.

– В покоях дофина и апартаментах Дианы постоянно собираются их сторонники и засиживаются далеко за полночь. Интересно, о чем они ведут свои беседы? Не мешало бы поинтересоваться у Екатерины, – вдруг осенило Анну.

– Насколько я знаю, Екатерина никогда не участвует в этих сборищах, да ее и не допустят туда. Она любит короля и, я уверена, ненавидит Диану и Монморанси. Она слишком осторожна и благородна и, надеюсь, никогда не опустится до низменных поступков.

– Даже страшно представить, какую разруху оставит Генрих под неусыпным руководством Дианы после себя. Религиозные войны, вдохновительницей которых, не сомневаюсь, будет эта властная фурия, разрушат при его правлении Францию. Всюду запылают костры. Вот увидите, Маргарита, и вспомните мои слова, – голос Анны дрожал.

– Я этого никогда не увижу, потому что не мыслю своей жизни без Франциска. Все эти люди, которые торопятся предать своего короля, когда он находится в тяжелом состоянии, – она даже не мыслила произнести слова «при смерти», которых боялась больше всего на свете, ибо они касались самого дорогого ей человека, – отвратительны мне.

В эти дни Анна ясно осознала грозящую ей опасность. Жизнь ее держалась на угасающем дыхании Франциска. Еще вчера она заставляла всех дрожать и подчиняться, завтра ее могут избегать, словно зачумленную.